Глава 7. ЗАГОВОР.
Пока Шулер в пельменной вербовал Михаила Потаповича, не терял времени даром и Секретарь. Приехав на заседание правительства к самому его окончанию и узнав, что Шулер уже уехал, он оставил особо приближенных членов правительства на разговор. Удалившись в маленькую уютную комнату для переговоров, в которой точно не было прослушивающих устройств, Секретарь начал своё совещание. Напротив него сидел фёст-министр со своими замами.
— Вот что, ребята! — начал Филат Сергеевич, — Нам надо срочно разработать какой-то свой план. Боюсь, как бы не кинули нас. Что-то вокруг Папы стало крутиться очень много народа.
— Ты, Филь, имеешь в виду Верховный совет? — спросил озабоченно Рыжпейс, — Как бы они не взяли власть в свои руки?
— Не, Толян, за это я не беспокоюсь… Планом предусмотрены мы, а не они. Мы должны страну попилить, а не они. Шулер этого никогда не допустит: если они сами не уйдут, перестреляют их, как куропаток… Я про другое! Как только мы начали приватизацию, сразу к Папе слетелось вороньё: родственники, дочка эта, Краказябла, всё время каких-то подозрительных личностей к нему водит, охранник его тоже… Даже спортсмены стали появляться, ракетку для тенниса подарили. А какой ему спорт, если только литрбол?! Боюсь я, что в итоге нас кинут!
— По-моему, хрю, хрю, ты зря беспокоишься! — сказал Хайдар, причмокивая. — Шулер этого не допустит. Чмок!
— Жора! — капризным голосом сказал Секретарь, — Хватит чмокать. Тут такой серьёзный вопрос, а ты хрюкаешь, с мысли сбиваешь…
— Что я виноват? — обиделся Швайник, — У меня так носоглотка устроена… Может, я сам от этого страдаю. Зато, я гениальный экономист!
— Про свою гениальность, — сказал Рыжпейс, — по телевизору рассказывай. А нам нечего мозги конопатить. Ты больше на графа Дракулу похож, чем на экономиста. Такую чушь сегодня на правительстве нёс: изучение процессов сиганальной триангуляции квазибинарных разрезов! Думаешь, мы так не умеем? А если Генка начнёт на правительстве про научный коммунизм рассказывать?! — он посмотрел на Бурдалиса, — Что тогда?
— Что ты на меня набросился? На себя посмотри: жадная рыжая скотина! — он толкнул локтем Секретаря, — Посмотри на него, Филь: он вёл в советское время кружок альтернативной экономики. Экономический диссидент. С партбилетом! Ты мог этот кружок вести только в одном случае: если работал на чекистов и закладывал всех, кто к тебе в этот кружок ходил. Первый заместитель председателя Ленсовета диссидентский кружок ведёт! Кружок-то не на Литейном был, не в подвале? Чтобы далеко не ходить? А теперь ему ещё персональный самолёт подавай. Рожа рыжая не треснет?
— Успокойтесь, господа! — примирительно сказал Секретарь, — Необходимо выработать какую-то тактику, а вы ругаетесь.
— А чего он? — обиженно сказал Швайник и тихо чмокнул.
— Это ты первый начал…
— Нет — ты!..
— Ты!
— Это я первый начал! — сказал Секретарь, — Довольны? Только заткнитесь! Как заседание-то прошло? Долго вы что-то. Шулер доволен?
— Сказал, что доволен… — ответил Бурдалис. — Долго, потому что никак с льготами не могли определиться…
— Определились?
— Разве с жирным договоришься?! — он злобно посмотрел на Швайника. — Ему, значит, персональный самолет нужен. Возить по воздуху свою толстую задницу и хрюкать. А нам, значит, с Толяном, замам его, самолёт не нужен!
— Зачем тебе самолёт? — возмущенно крикнул Хайдар, хрюкая по-боевому, — Ты же, тоталитарно-коммунистическая морда, из кабинета не выходишь. Карла Маркса, наверное, тайком читаешь?
— Тихо! — крикнул Секретарь, — Полная тишина! — все замолчали, — Вы так и заседания правительства проводите? То-то Шулер будет рад. Провернём приватизацию — по десять самолётов себе купите: на завтрак, обед и ужин на разных летать будете. Сейчас главный вопрос: как бы не выкинули нас из обоймы. Понятно вам? А вы самолёты делите!..
— Как это? — удивлённо чмокнул Швайник, — Всё так хорошо: Правительство, реформы, самолёт… И, потом, Шулер не может нас выгнать, потому что мы все завербованные разведчики… Мы на него работаем!.. Как же он нас выгонит?
— Как выгонит? — спросил Секретарь, — Как обычно — пинком под зад.
— Жирного уже можно выгнать! — многозначительно сказал Рыжпейс, — Он своё чёрное дело сделал. Да, и Генку, тоже… Они в Беловежской пуще отстрелялись. А вот меня выгнать нельзя. Приватизация в самом разгаре. Я себя ещё не скомпрометировал. Меня нельзя выгнать, потому что я нужен своей стране!
— Можно!.. — ответил Секретарь, — Таких, как ты специалистов, топ-менеджеров в любом паршивом НИИ пачками. Не зазнавайся, Рыжий. Нам надо держаться вместе. Только так можно бабла нарубить!
Вдруг раздалось обиженное чавканье и похрюкивание:
— Я попросил бы Вас, господин Рыжпейс, объяснить, про какое это чёрное дело, которое мы, якобы, с господином Бурдалисом сделали, Вы только что говорили? Говорите при Филате Сергеевиче, пожалуйста! Пусть и он послушает. Говори, рыжая гадина, противник демократии. Говори, радикал! — Швайник был очень взволнован. Он даже перестал чмокать и похрюкивать, только показывал Рыжпейсу зубы:
— Моё имя войдёт в историю! Мне ещё памятник поставят!
— Поставят, поставят тебе памятник! — ответил Рыжпейс, — В центре Москвы. В платном сортире! И все будут на него гадить ходить. Конечно, в историю ты войдёшь: весь в говне, под матерную ругань! Уже вошёл. Поздравляю!
— Ты не можешь мне самолёт простить — вот и ругаешься.
Пришлось опять вмешиваться Секретарю. Он сухо, но строго объяснил противоборствующим, что они очень важные государственные деятели, пока ещё огромной страны, и не пристало им ругаться, и вести себя, как базарным бабам.
— И последнее: если мы сейчас ни до чего не договоримся — Шулер нас сожрёт. Давайте спокойно обсудим сложившуюся ситуацию, всё взвесим и примем какое-нибудь решение. Что мы сделали хорошего на сегодняшний момент? За что Шулер может нас похвалить?
— Беловежская пуща! — сказал Хайдар, — Мы с Генкой приняли самое активное участие: готовили текст Соглашения, способствовали подписанию… Развалили, короче, империю на части…
— Наше Правительство сломало хребет тоталитаризму! — продолжил Бурдалис, — Нанесли, так сказать, сокрушительный удар. Мы ввели в стране демократию и создали рыночные отношения: отпустили цены, начали приватизацию, обеспечили кадрами…
— Хорошо, — соображал Секретарь, — сделали много, но уже сделали… Главное, что мы подбирали кадры. На всех государственных постах наши люди: родственники, друзья, хорошие знакомые, сослуживцы. Это наш главный козырь против Шулера. Не решится он нас убрать, пока везде работают наши люди… На должности олигархов тоже наших утвердили. Это козырь!
— А каких же? — сказал Рыжпейс, — Не ихних же. Ихних пока нельзя. Будет очень странно, если мы приватизацию будем оформлять на какого-то мистера Дауна. Пусть теперь Шулер нас боится.
— Она у тебя и так какая-то странная. Приватизация! — сказал Секретарь, — И без мистера Дауна. Даже странно, что народ не возмущается. А почему Шулер должен нас бояться?
— Кто ему бабки будет носить, долю от приватизации? Не сам же он будет с олигархов бабки собирать! Мы! Теперь он от нас зависит.
— Точно! — закричал Секретарь, — Точно, Толян! Он боится, что мы его с деньгами кинем! А я думаю, что он в этого двойника так вцепился? Как его, медведя? В Михаила Потаповича!
— А при чём тут двойник? — удивился Хайдар, чмокнув.
— Смотрите: у Шулера две задачи. Первая, это развалить страну в соответствии с Планом. Это его главная задача. Не выполнит — ему башку отвернут. Вторая — бабла, попутно, накосить. Что у него на сегодня? С Папой он не дружит, всё время конфликты.
— Папа ни с кем не дружит! — сказал Бурдалис, — Он только водку хлещет да выпендривается.
— Ошибаешься, Гена. Он любит свою доченьку — змею. Что она к нему повадилась? А очень просто: деньгами запахло… Водит всё время каких-то людей, бумаги подписывает… Вот и получается у Шулера: с двух сторон непонятки… Змеюка эта может ему сейчас карты спутать, папаша ведь ей что хочешь подпишет… А с другой стороны, мы можем кинуть с баблом… Вот он за двойника и зацепился!..
— Подумаешь… — сказал Рыжпейс, — Что может сделать двойник?
— Правильно Хайдар говорит!.. Дурак ты всё-таки…
Все вопросительно посмотрели на Секретаря, не понимая хода его мыслей.
— Что может сделать двойник? Он может стать Президентом! Вот что!
Члены Правительства окаменели. Они и не думали о таком развитии событий. Действительно, Папа после запоев всё время валялся в больнице, и уговорить его бросить пить было невозможно. С таким больным сердцем, если его устранить, даже у родственников не возникнет подозрений. А дальше будет рулить подконтрольный Шулеру Михаил Потапович.
— Точно! — сказали все в один голос.
— Как бы перекупить этого двойника? — задумался Бурдалис, — Может предложить ему процент от приватизации?! Маленький… — добавил он, почувствовав на себе недобрые взгляды сослуживцев по правительству.
— За что? — опять по боевому зачмокал Швайник. — За что ему процент?
— Действительно, Генка, за что? — проявил редкое единодушие со Швайником Рыжпейс, — Мы работаем, ночей не спим, приватизируем!.. А он что сделал? За что процент-то? Тем более, что платить придётся из нашего кармана — Шулер не подвинется!
— Что вы опять разорались?! — одёрнул их Секретарь, — Никто процент и не просит. Он очень дремучий мужик: я думаю, что про процент не только не знает, даже не представляет, что такое может быть… Нужно просто платить ему хорошую зарплату от нас, демократов-патриотов.
— А сколько ему Шулер положил?
— Три тысячи долларов в месяц… Но он без работы сидел да ещё в Сибири. В такой ситуации на любые деньги согласишься…
— По-моему, — сказал Хайдар, — это очень мало… Давайте перебьём Шулера и сделаем ему зарплату в триста тысяч.
— Не знаю!.. — ответил Секретарь, — В сто раз?! А что мы тогда Шулеру скажем? — он задумался, — А кто знает, — он оглядел собравшихся, — большая это зарплата, или нет?
Руководство правительства глубокомысленно задумалось. Все потупили глаза. Воцарилось молчание.
— Ну, давайте посчитаем хоть приблизительно… Сколько сейчас хлеб стоит?
— Сто баксов буханка! — сразу сообразил Швайник.
Секретарь посмотрел на него с сомнением:
— Что-то дороговато… Ты это точно знаешь? Я думаю дешевле… Не дороже пятидесяти…
— Точно знаю, сколько стоит хороший коньяк! — вставил Рыжпейс, — Недавно в Нью-Йорке, в ресторане видел, когда ездил за инструкциями: полторы тысячи и выше…
— Хорошо… — сказал Секретарь, подсчитывая в уме, — Значит сейчас на свою зарплату он может купить две бутылки хорошего коньяка, или шестьдесят буханок хлеба. Мало… Если его зарплату увеличить в сто раз, получится: двести бутылок коньяка… Это очень много… Сопьётся. Значит, надо увеличить в десять раз: двадцать бутылок коньяка. Зарплата в самый раз! — он посмотрел на руководителей правительства:
— Может, у жён спросить? Они-то должны знать, какие сейчас зарплаты. Они же на рынок ходят.
— Твоя жена на рынок ходит? — удивлённо прочмокал Хайдар, — Сомневаюсь я… Моя когда-то ходила… Но уже давно этим не занимается, для этого есть слуги: продукты привозят, готовит повар, убирает горничная… Откуда ей знать?
— А у тебя-то какая зарплата?
— А я знаю? Забыл, когда последний раз её получал… А у тебя?
— Я тоже давно не получал… — признался Секретарь. — Ладно, пусть будет зарплата — двадцать бутылок коньяка. А если Шулер узнает? Сразу заподозрит, что мы решили его купить. Это нежелательно… — он посмотрел на Бурдалиса, — А ты, старый интриган, как думаешь?
— Я думаю, что ничего платить ему не нужно. Надо больше с ним общаться и настраивать его против Шулера… Но очень осторожно. Основной напор на патриотизм: мол, де, мы земляки, патриоты, любим свою страну, а Шулер — чужак, не любит нашу страну…
— Правильно! — сказал Секретарь. Хоть он и не знал, много это или мало: платить из своего кармана, он в принципе не любил. — Надо как-то расположить его к себе… И с Краказяблой надо дружить по мере возможности: она без нас тоже не сможет. Хочешь, не хочешь, а одной Президентской подписи мало: всё решает чиновничий аппарат.
— А я, — причмокнул Хайдар, — переговорю с олигархами.
— Нет! — сказал Секретарь, — Боюсь, что ты опять начнешь их грузить экономикой и они ничего не поймут. Пусть с ними поговорят Генка с Толяном. У них лучше получится. И я переговорю…
— Правильно! — согласился Бурдалис, — Соберём собрание…
— Собрание нельзя: Шулер узнает. Надо их отлавливать поодиночке и внушать, что без нас они никто. И чтобы Шулера поменьше слушали. Что реальная власть у нас в руках.
— Надо их немного запугать… — сказал Рыжпейс, — И дочку запугать, и двойника…
— Правильно! — подытожил Секретарь, — Всех запугать, и никому не платить.
На этом и договорились.