1
Если бы было возможным пройти один и тот же путь дважды, имея за плечами груз прошлого опыта, то знание конечного результата, возможно, полностью исключила бы всякую необходимость совершать этот путь. Поэтому смысл жизни - неизменной пленницы времени и состоит в том, чтобы преодолеть ее в неведении, без оглядки и дублей. И тогда, навсегда прекратится беспокойство возврата прошлого, и будущее, непременно состоится.
Я узрел огонь в небе. Он упал в Пустоши, запалив горизонт. И я не знал, есть ли тот небесный огонь благодать, снизошедшая для спасения погрязшего в грехах мира, или это есть предвестник великой беды в наказание за многочисленные пороки.
Сэнди снизил высоту и сбросил скорость. Истребитель, повинуясь воле пилота, завис над холмами, опираясь на потоки извергаемой маневровыми двигателями энергии. Отсутствие защитного колпака сильно затрудняло полет на больших скоростях, когда встречный ветер стремился разорвать плоть человека, вознамерившегося ему противостоять. Приходилось вручную маневрировать в воздушных потоках, все время отыскивая зоны наиболее низкого давления.
Сэнди снова спешил. Но теперь его настойчиво подгоняло нетерпение в открытую предстать перед противником, от одного упоминания о котором большая часть населения этого абсурдного мира приходила в трепет. Нетерпение, приправленное изрядной дозой самоуверенности буквально вспенило кровь, наполняя жаждой разрушения, которая, к немалому удивлению, не пугала, а напротив, будоражило устремленный к цели разум, просветленный и испытывавший неописуемую эйфорию. Глаза его засверкали внутренним огнем, будто отражением грядущего пожарища. Даже дыхание, приятно обжигавшее горло стало горячим и сухим и, казалось, было готово воспламениться.
Он мотнул головой, сбрасывая наваждение, и едва не опрокинул истребитель, совершенно позабыв об интерактивном приборе, надетом на лицо. Внезапно засосало под ложечкой, и Сэнди почувствовал, что вернулся к реальности. Он не раз уже убеждался на горьком опыте, что всякие эмоции необходимо укрощать... особенно наиболее воинственные. И хотя все внутри просто зудело от нетерпения, Сэнди убедил себя здраво взвесить свои дальнейшие действия. Его шансы, без сомнения, намного возросли: вооруженный магией высоких технологий, он мог без особых усилий и риска справиться с целой армией, мог вступить в единоборство с могуществом колдовства, даже разнести в пух и прах всю злополучную Пустынную империю. Недостаток сил и способностей был, наконец, восполнен знаниями и достижениями его цивилизации, находившихся в его власти. Чаша весов двинулась в его сторону, позволяя уверовать в собственную значимость не только своей судьбы, но и многих судеб мира, в котором он оказался невольным гостем. Сэнди вспомнил, как в юности ему доводилось читать романтические эпосы старины о героях - рыцарях, их прекрасных дам, коварных колдунах и бесконечных славных странствиях в поисках добра и справедливости. Все это настолько напоминало события, начавшие происходить с ним самим некоторое время назад, хотя, если говорить откровенно, в них не было ни единого следа романтики. Был бесконечно длинный и запутанный лабиринт исканий, неописуемо ужасные чудовища, добрый маг и злодей - колдун, дама сердца, горячий конь и крепкий меч. Только странствия, даже с большой натяжкой, трудно было назвать славными, ведь они, по сути, сводились к одной банальной и эгоистичной цели - решению лишь собственных проблем во имя спасения себя и единственно близкого человека. И суета мира, в который Сэнди внес немалую сумятицу своим появлением, совсем не волновала его, равно как и некое особое предназначение, которым он был преждевременно наделен. Гозо придал его деяниям определенный смысл, вложив в него почти миссионерское содержание, но, будучи человеком, в высшей степени проницательным и обладавшим могучим и светлым разумом он не форсировал события, навязывая свое мнение, а лишь ловко манипулировал помыслами и волей Сэнди, используя все без исключения его действия для достижения своих целей, которые позволят состояться, как ему казалось, судьбоносным событиям для его народа. И Сэнди не противился этому воздействию, не чувствуя давления и имея возможность извлекать, к тому же, выгоду из искреннего расположения небесполезных ему людей.
Истребитель совершил посадку недалеко от места расположения лагеря повстанцев, подняв в воздух большое облако пыли, ставшее ему своеобразной маскировкой. Сэнди активизировал оба плазмера и отправился в направлении пещеры, где он получил ночлег три дня назад.
Ему преградили путь перед самым входим в грот. Несколько человек с обнаженным оружием в руках вышли ему навстречу. Краем глаза Сэнди увидел еще двоих или троих, незаметно появившихся сзади. Возникло легкое напряжение, и потребовалось несколько мгновений, чтобы оно улетучилось. Воины узнали Сэнди и спрятали оружие.
- Где Талисса? - спросил один из них.
- Она едет следом. Будет через день. Раздался хохот, тотчас сменившийся суровыми взглядами. Руки вновь потянулись к оружию. Поняв, что от него ждут объяснений, Сэнди медленно поднял руки.
- Возможно, вам трудно в это поверить... - он включил контроллер истребителя, и вскоре ревущая машина появилась возле пещеры. - Я прилетел на этом.
Прошло не меньше получаса, пока переполох в лагере повстанцев, вызванный появлением крылатой машины, не утих. Сэнди потребовалось немало усилий, чтобы убедить воинов, что перед ними всего лишь механизм, не представляющий никакой опасности без вмешательства человека, но даже после того, как это ему удалось, в воздухе еще долго витало возбуждение. Наблюдая за их выразительной жестикуляцией и выражением лиц, Сэнди то и дело давил в себе приступы смеха, вызванного недавней заварушкой. Теперь он действительно осознал, какой козырь был в его руках: если только один вид боевой машины в этом примитивном мире был способен произвести столько шума, то было несложно представить, какую реакцию может вызвать его реальная огневая мощь. Исход битвы предрешен. Главным оставалось только ошеломить и не дать опомниться. Но первым ошеломили его самого.
- Ты прибыл вовремя. Прямо перед твоим появлением в лагерь вернулись наши разведчики из Ароксинота. Они были на площади перед замком и видели приготовления к казни. Ксартул собирается сжечь Риду на костре. Мы собираемся выступить немедленно, тем более что у нас есть достоверные сведения об армии Ардеза, которая движется к городу с другой стороны пустыни. Говорят, с ними сам Гозо. Но у нас довольно серьезная проблема - в Ароксинот вернулись пустынные воины, и, хотя большая их часть осталась у оазиса, их слишком много, чтобы мы смогли победить. Так что помощь твоя и твоей железной птицы будет весьма кстати.
Сэнди почти не слушал говорящего, охваченный ужасом от одной только мысли об угрозе, нависшей над Норой в эти минуты. Он боялся даже представить возможную трагедию, катастрофу, которая начинала приобретать реальные формы в этом совершенно нелепом мире, в мире, который Сэнди до сих пор отказывался принимать как нечто серьезное. Его главные пороки, а именно извечная нерешительность, нездоровый скепсис, намертво увязший в очевидности и вялость духа, находившаяся в неизменной зависимости от чувств и эмоций, привели его бытие, в конечном итоге, в такое плачевное состояние. И даже теперь, когда он был практически во всеоружии для того, чтобы встретиться взглядом с самим злом, и когда, казалось бы, было достаточно единственной искры для взрыва, способного решить все проблемы разом, Сэнди по-прежнему медлил, предавшись таким привычным и совершенно бесполезным внутренним диалогам.
Он вдруг вспомнил Анжел - прагматичную, наделенную холодным рассудком и железной логикой. Бесчувственную на первый взгляд, но на деле, способную пожертвовать всем ради спасения своих близких. Он на одно лишь мгновение отчетливо увидел ее лицо, исполненное укора и призыва к действию, и этого было достаточно для того, чтобы Сэнди тотчас ощутил всепоглощающее пламя внутри себя, как если бы сам дух воинственной липтрегонки в одно мгновение сделал его одержимым. Взорви гору!
Мир стал маленьким и беспомощным, когда Сэнди поднял в воздух свою боевую машину. Подобно живому организму, истребитель, казалось, ощущал порыв человека и вибрировал в нетерпении выплеснуть свою смертоносную мощь на что бы то ни было, без всякого ограничения. Взорви гору!
Разум, начиненный яростью, превратился во взведенный детонатор, слепой и бесчувственный. Сэнди видел, как вслед за ним из каменного убежища поднялись воодушевленные на смертельный бой воины, не слышал их крики, исполненные отваги и решительности... Его действия не принадлежали ему, мысли заменила ледяная пустота, сознание унеслось прочь, уступив место чувству неописуемой силы, стоявшему над рассудком, за рамками деяний между пороком и добродетелью, чувству, которое чаще всего нарезается жаждой мести. И весь мир, казалось, замер в ожидании своей участи, смиренно наблюдая за несущееся на огненных крыльях возмездия.
Уже через несколько минут, Сэнди был у ворот города. Простиравшийся насколько хватало глаз, Ароксинот почернел от пожара и напоминал чудовищное кладбище, принявшее на вечный постой целый народ. Ощущение усиливалось отвратительным смрадом разложения, который тянулся из городских ворот и распространялся далеко за его пределы. Копоть покрыла добрую половину пустыни, очернив камни и песок, и создавалось впечатление, что город совсем не отбрасывал теней. Полуразрушенный Ароксинот оделся в молчаливый траур, и только ветер бродил по его разоренным улицам, заглядывая под разбросанное повсюду тряпье и играючи закручивая белесые столбики пепла.
Сэнди остановил машину и осмотрелся. Несмотря на то, что день был почти в полном разгаре, над городом зависла стойкая дымная взвесь, и это обстоятельство здорово затрудняло обзор местности. Возможно, поиски бы затянулись надолго, если ему вновь не улыбнулась ставшая почти привычкой удача. Он увидел безошибочный ориентир, указывавший на точку назначения; густой молочный дым клубами поднимался к небу и говорил только об одном - в том месте, откуда он исходил, совершалась казнь, главным участником которой был человек, без которого он не мыслил своего существования.
2
Городская площадь, вдоль и поперек покрытая еле нами недавнего побоища, напоминала громадную свалку из битого камня, искореженного оружия, золы, смешанной с кровью и грудами мертвых тел и их отдельных частей. Среди сего отвратительного натюрморта, у края площади толпилось сотни три пустынников, которые собрались поглазеть на казнь. Действо уже началось, и это было заметно по активности дикого воинства; они пили вино, расплескивая густой хмель из высоко поднятых бочонков, бросали друг в друга обглоданные кости, громко хохотали и сотрясали воздух громкими возгласами. Они вели себя так, будто лицезрели дешевый балаган. Варварский пир гремел под аккомпанемент жертвенной симфонии, написанной самой смертью, и нечестивые языческие рулады разливались под оскверненным небесным куполом. И Верховный жрец Ароксинота Ксартул самозабвенно дирижировал зловещей какофонией хаоса, пронзая воздух перепачканными кровью тысяч жертв руками и злобно выкрикивая свои истеричные псалмы, то и дело, простирая кривой перст в сторону каменного столба, окутанного плотной завесой дыма, исходившего из бесформенной груды толстых сучьев у основания.
Внезапный пронизывающий холод охватил Сэнди, когда в дыму и пламени он увидел едва прикрытую рваными лохмотьями мертвенно - бледную фигуру Норы. Бесчувственная и покорная, она исполняла главную роль в безумии чудовищного по своему замыслу спектакля, венчая своей подневольной жертвой торжество извечных устремлений зла.
Взревели двигатели истребителя, Взорви гору! Сэнди больше не ощущал свое тело, в которое, казалось, вселился кто-то крайне озлобленный и решительный. Пустынники словно окаменели, увидев внезапно появившийся над их головами боевой корабль. Прославленные своим непревзойденным военным талантом, они казались беспомощными гигантами, нелепо сбившимися в кучу и потерявшими всякую способность что-либо предпринимать. Лишенный чувств и осознания собственных действий, Сэнди вонзил пальцы в гашетку управления бортовым оружием и без малейшего сомнения дал два залпа в самую гущу пустынников. Последовал громкий хлопок, и пьяные и ошарашенные воины посыпались словно кегли. Сэнди начал снижаться, стараясь сделать стрельбу более прицельной, но пустынники быстро пришли в себя и, оценив ситуацию, пустили оружие в ход, электрические разряды беспорядочно затрещали на корпусе корабля, и Сэнди пришлось принять крен, чтобы не угодить под выстрелы. Прикрывшись фюзеляжем и продолжая стрелять, он сделал горизонтальную петлю, в одно мгновение оказавшись возле костра. Едкий дым от плохо разгоравшегося дерева развеялся, обнажив бесчувственное тело несчастной Норы. Воткнув в заплечные чехлы оба ручных плазмера, Сэнди сбежал по пологому носу истребителя в самое пламя, уже лизавшее основание жертвенного столба. Медлить было нельзя, и аккуратно разрезав цепи, оплетавшие щиколотки, запястья и шею Норы, Сэнди поднял обмякшее тело любимой, которое показалось холодным и почти невесомым. Сделав шаг, Сэнди остановился, внезапно ощутив странное чувство, дежа вю, будто все происходившее уже случилось с ним однажды, словно время играло с ним свои замысловатые игры, вновь возвращая истерзанную память к некогда испытанным переживаниям. Он будто увидел себя самого со стороны, стоявшего под огнем с безжизненным телом на руках и безумным светом отчаяния из самой глубины души. Истребитель взмыл в небо и мощный поток плазмы разметал жертвенный костер, осыпая беспорядочно стрелявшую толпу пустынников фейерверком искрящихся углей. Несколько новых залпов окончательно сломили боевой дух разрозненного воинства, которое стремительно таяло, оставляя на мостовой клочья обгоревшего мяса. Исполненные растерянности, пустынные воины метались по краю площади, ища спасения в темноте узких улочек. Огненный дух мщения настигал их всюду, истребляя как паразитов. Казавшаяся незыблемой легенда о непобедимости лишенных страха воинов была разрушена до основания под сокрушительным натиском технологий, и Сэнди, увлеченный преследованием, позволил себе выпустить из внимания истинную цель своей миссии. Спасая Нору, которая, избежав мучительной смерти на костре, по-прежнему находилась в опасности, он легкомысленно поддался безрассудству, направив беспредельный гнев по ложному пути. Сэнди допустил непростительную ошибку, погнавшись за стаей злобных хищников и совершенно позабыв об истинном обидчике, чье воплощенное зло было несравнимо изощреннее и несоразмерные больше всего сонма пустынников, которые, по сути, были ни чем иным, как скопищем невежественных дикарей, раздувших вокруг себя миф о жестокости, не знающей границ и абсолютной непобедимости. Если и существовал справедливо карающий меч Тороца, являвшийся предметом трепета всего сущего на земле Семи пустынь, то теперь он, несомненно, возлежал в руках Сэнди с единственной целью - низложить тиранию творивших зло и хаос. И хотя Сэнди действовал исходя из сугубо личных мотивов, все, тем не менее, складывалось именно так, как предсказывал слепой мудрец, нарекая его мессией. Гозо знал, что Сэнди изначально стал его невольным союзником, ибо лучшим союзником было его стремление во что бы то ни стало найти выход из невыносимой абсурдности мира, которому он не принадлежал. Его деяниями монах творил историю своего народа, его руками повергал своих врагов, каждым его шагом, приближался к своей светлой мечте...
Ксартул исчез, спешно покинув место несостоявшегося жертвоприношения. Он словно растворился в горячем смраде, не оставив ни единого следа, только осколки растерзанного костровища таяли на истоптанном в бесноватом танце песке. Колдун скрылся, но это вовсе не означало, что он трусливо бежал с поля предстоявшей битвы. Сэнди отчетливо ощущал присутствие его сущности, которая слилась с окружающим миром и была повсюду: в налившемся едким дымом воздухе, в жгучем песке и камнях. В каждой темной глазнице домов сверкал его злобный взгляд, в каждом крике воина звучало проклятьем его имя. Враждебность вселилась буквально в каждую частицу бытия, каждым лучом света сжигая жизнь Сэнди, и каждым глотком воздуха отравляя его плоть.
Сэнди почувствовал, как бесконтрольный страх восстал из глубин подсознания и обнял его подобно мокрому покрывалу. Вновь невежество и глупая самонадеянность Сэнди взяли верх над рассудительностью и разумной, осторожностью, которые не раз доказывали свою бесспорную предпочтительность. Вооруженный только почти догматичной верой в собственные силы и неизбежность крушения воцарившегося абсурда, он без тени сомнения стремился к схватке со злом, но теперь, когда колдун принял его вызов, и сделал это так, как подобает могущественному магу, Сэнди оказался ввергнутым в сомнение относительно рассудочности принятого им убеждения. Он совершил непростительную ошибку, когда пренебрег самой и мудрой, как сама жизнь истиной: Уважай своего противника. Легкомысленно недооценив Ксартула, он в один миг превратился из достойного соперника в жалкую мишень, подвергнув смертельному риску жизнь возлюбленной и свою собственную судьбу. Он ощутил себя младенцем в бескрайней пустыне, ничтожным и беспомощным, и это ощущение настолько сильно и навязчиво склоняло к смирению и отказу от любого сопротивления, что Сэнди потребовалось немало усилий, для того, чтобы вернуть самообладание и способность здраво оценить сложившуюся весьма непростую ситуацию.
Ароксинотский замок. В этом мрачном и неприступном оплоте зла, наверняка, и укрылся зверь, злобно ощерившись и сверкая кровавым оскалом. Он оказался загнанным в собственное темное логово, но искушенный в виртуозном коварстве, был теперь вдвойне опасен. Он выжидал, не желая наносить первый удар, уступая его напористому, но ослепленному жаждой мщения воителю, сделав его безрассудство своим преимуществом.
Сэнди осадил своего крылатого скакуна на подлете к замку, повинуясь голосу разума. Ему показалось, будто его путь преградила невидимая стена, тонкое зеркальное полотно, натянутое между мирами и безраздельно царившей в бесконечности безжизненной пустотой. Призрачный образ замка находился за пределами жития, словно отражение без оригинала, и его существование, казалось, целиком зависело от зыбкой грани зеркала. Оно, как будто, само напрашивалось быть разрушенным, наполняя сознание призывными голосами и, переливаясь чарующими огнями, и одержимый непреодолимым желанием покончить с порождением тьмы, Сэнди не колеблясь, обрушил на него всю мощь своего оружия.
Стремительный поток плазмы всколыхнул мираж, который, разойдясь беспокойными волнами, замер на мгновение, а затем взорвался, впуская в мир света безликий первозданный хаос. Целые горы песка и камней поднялись в воздух, увлекаемые беспредельно сильным вихрем, которым двинулся в сторону истребителя. Он быстро разрастался, набирая силу, и Сэнди замер на месте, ошеломленный грандиозным зрелищем, не властный над собственной волей, будто вместе с песком и воздухом дьявольский ураган втягивал в себя и его разум. И только нечто могущественное вернуло ему самоконтроль, когда он простер сжатые в кулаки ладони перед лицом беспощадной стихии, все получилось само собой, будто кто-то направлял его действия. Наделенный таинственной силой магии древних, Сэнди сам стал невольным орудием в непостижимой игре под названием история. Перстень Властелина сделал свое дело; внезапная тишина, вызванная его активностью, поглотила чудовищный вихрь в одно мгновение, растворив словно соль в воде. Ураган был усмирен, но то, что последовало затем оказалось еще ужаснее. Мир исказился, словно преломленный в гигантской призме, теряя привычные формы. Невидимая волна пронизала все вокруг, распространяясь подобно взрыву. И даже, когда спустя несколько мгновений, все встало на свои места и восстановилось спокойствие, мир стал каким-то другим.
Сэнди собирался нанести новый удар по замку, по-прежнему остававшемуся незыблемым, когда что-то подсказало ему в бессмысленности вновь испытывать судьбу. Он внезапно осознал, что все уже было кончено, битва была проиграна, едва начавшись. Битва, которой не суждено состояться, в которой не могло быть победителей.
Описав неровную лугу, истребитель устремился в ту часть города, где подоспевшие силы повстанцев вступили в противоборство с деморализованными пустынниками. И хотя наспех вооруженное воинство насчитывало не больше сотни человек, у полупьяных и сбитых с толку пустынных воинов не было ни единого шанса сломить напор и отвагу атаковавших. Последние вершили свое возмездие, не ведая страха и сомнения с таким воодушевлением, будто впереди них развевалась знамя свободы и справедливости.
А тем временем с противоположной стороны в Ароксинот вступала многочисленная армия во главе с Кутом и Гозо.
3
К исходу этого же дня весь город был в руках повстанцев. Последний пустынник был безжалостно выволочен из темной норы укрытия и немедленно заколот под гневные возгласы озлобленных воинов. Ворота города были накрепко заперты, а на смотровых башнях выставлены часовые. Большая часть пустынников по-прежнему находилась у оазиса, и вероятность нового вторжения оставалась достаточно высокой, и поэтому Кут собрал несколько небольших отрядов, которым предстояло с оружием в руках бодрствовать всю ночь возле двух ворот города, обращенных к гряде белесых гор, под которыми раскинулся благоухающий жизнью остров оазиса.
Во мраке опустившейся на город ночи зажглись немногочисленные огни, расположенные таким образом, чтобы не привлекать внимания извне. На сей раз, ночная прохлада чувствовалась острее, нежели обычно и уже не казалась просто бодрящей свежестью. Непривыкшие к подобному голоду воины собрались у костров, с головой завернутые в шерстяные покрывала.
Сэнди посмотрел на Нору. Казавшаяся маленькой и сильно похудевшей, она тихо дремала возле огня, и его блики ласково скользили по измученному жестокостью чужого мира лицу. Сэнди осторожно протянул руку и, поправив упавшие на лоб волосы, прикоснулся ладонью к ее теплой и шелковистой щеке. Нора вздрогнула и открыла глаза. По лицу скользнула легкая улыбка.
- Я задремала... Мне приснился очень странный мир... пугающий, хотя и состоял, как мне показалось, из абсолютной пустоты... и я сама как бы отсутствовала в нем, а не наоборот.
- Ты просто очень устала, милая... тебе пришлось слишком много пережить. Наверно, пройдет еще не один день, прежде чем ты забудешь обо всем ужасном, что с тобой случилось и снова придешь в норму. Но одно я могу обещать тебе с полной уверенностью - я больше никогда не допущу, чтобы с тобой произошло что-то дурное.
Нора приподнялась и обняла Сэнди. Он погладил ее по голове
- Я осмотрела Гозо, - сказала она, посмотрев в его глаза. - Думаю, что смогу ему помочь. Монах ослеп, по его словам, после встречи с некими демоническими существами...
- Эргхами.
- Да, именно так он их назвал... Его глаза в порядке, никаких видимых повреждений роговицы и хрусталика, но вот глазное дно заметно отекло... Мне кажется, у него паралич зрительного нерва.
Сэнди вспомнил, как Гозо предупреждал его об опасности чудовищного взгляда эргха, а также незабываемые впечатления от собственной встречи с ужасными обитателями Нижнего мира.
- Я попросила принести из моего здешнего жилища, свои приборы и препараты, и если ты сможешь подключить их к источнику питания истребителя, я бы попыталась провести ультразвуковую или электростимуляцию.
- Я постараюсь. А где сейчас Гозо?
Он нашел монаха на краю городской площади. Огромная фигура в черном рубище напоминала упавшую с неба каменную глыбу. Он твердо стоял на усилившемся ветру, устремив свой незрячий взгляд на исполинский монолит замка. Неподалеку, сложив руки на груди, за монахом наблюдал Кут. Заметив Сэнди, он коротко кивнул.
- Что-то происходит, - сказал Гозо, не оборачиваясь. - Я чувствую, как меняется мир... и, похоже, не к лучшему... по крайней мере, для нас.
- Ксартул жив. Мне не удалось с ним сразиться, он скрывается в замке. Можно послать в замок небольшой отряд, или, наконец, похоронить жреца в его собственной норе, разрушив замок до основания.
- Его там нет, - произнес Гозо почти шепотом, - Ксартул далеко отсюда, и мне кажется, я знаю, куда он направился.
- ???
- Ты хочешь знать, откуда мне это известно? Я слишком много времени провел в его подземельях, и мне неоднократно приходилось отмерять сырые и холодные галереи, которые протянулись далеко за пределы Ароксинота.
- За что же монах оказался неугоден Верховному жрецу?
- За то, что он имел несчастье быть его родным братом. К тому же, я не всегда был монахом.
Сэнди раскрыл рот. Сзади подошел Кут. Он положил свою тяжелую ладонь на плечо Сэнди.
- Его имя Бартул, сынок. Перед тобой - законный правитель Пустынной империи, старший брат Ксартула и наследный король династии Артулов.
Вокруг воцарилась тишина, словно подчеркивая величие только что сказанного, и лишь слова Кута громогласным эхом продолжали звучать в голове Сэнди. Все начинало становиться на свои места; череда событий, до сих пор казавшихся абсурдными и несвязными, отрывочные рассказы - полулегенды старика - отшельника - все начинало выстраиваться в осмысленной последовательности, наполняя страницы истории вполне реальным содержанием, история продолжала верстаться, и сам Сэнди ощущал себя писчим пером, выводившим на листах эпохальных событий свои неуверенные строки. Не смирившись с судьбой, соединившей его собственные искания с судьбами целого народа, желая того или нет, он продолжал играть отведенную роль в странном театре здешнего мира, следуя непостижимому закону причины и следствия.
Где-то в темноте вскрикнул во сне один из воинов и снова налетел пронизывающий ветер, возвращая Сэнди к реальности.
- Зачем я тебе нужен? - спросил Сэнди, обращаясь больше к самому себе, нежели к королю в монашеском одеянии. - Я всего - на всего чужак, который никак не может понять, то ли он оказался слишком далеко от дома, то ли просто сошел с ума. Я не способен творить историю, раз не могу решить даже собственную проблему.
Бартул глубоко вздохнул, будто собирался поведать что-то очень сокровенное.
- Мир обречен. Я чувствую это. Есть много вещей, которые выше моего понимания, но я научился принимать их такими, какие они есть. После того, как я посмотрел в глаза Нижнего мира и свет Тороца для меня погрузился во тьму, мне открылось иное прозрение, я научился понимать время как единое целое, не разделяя события на минувшие, настоящие и предстоящие. Я будто оказался в центре его круговорота, созерцая одновременно все мгновения его бесконечного течения. И я понял, что, двигаясь во времени, история неминуемо замкнется в своей начальной точке. Великий исход неизбежен, и единственная его цель - Священное Начало, которое, став однажды колыбелью цивилизации, вновь положит исток новой истории. Но ни один из ныне живущих под лучезарным 'Городом, ни я, ни мой народ... ни Ксартул не готовы принять величие Священного Начала. На это способен только один человек. Это ты. Ты и есть недостающее звено на пути в новый мир. Ты - посланник Тороца, хочешь ты этого или нет, и твое появление для моего народа глубоко символично и неслучайно, как и то, что ты сумел стать Властелином Ключа. Ксартул это также понимает, поэтому так жаждет с тобой расправиться. Но у тебя есть сила, заключенная в особенной магии, что ты принес с собой и которая помогла тебе избежать прямого столкновения с мощью его оружия. Более того, рунный кристалл, которым ты обладаешь, поставил тебя в разряд равного самым могущественным магам. Кристалл - часть бесценного артефакта древних, дар величайшей мудрости и предел мечтаний Ксартула. Соединив кристалл с посохом Этеров, Ксартул мог бы стать неуязвимым и бессмертным, получив, таким образом, воистину неограниченную власть. Он также стремится к Священному Началу, как и мы, и если мы не сумеем его опередить, мир будет ввергнут в хаос разрушения, и тогда ты вряд ли сможешь получить ответы на интересующие тебя вопросы.
Сэнди улыбнулся. Впечатляюще сыгравший в перевоплощение Бартул вновь овладел ситуацией, в очередной раз, сумев привлечь его внимание к значимости происходившего исторического процесса. Он нарочито показывал свое не стремление подняться в глазах Сэнди, в мгновение пройдя путь от мятежного монаха до царственной особы, но он, несомненно, тонко рассчитал эффект, направленный на то, чтобы убедить преследовавшего собственные интересы Сэнди в необходимости идти единственно верным, по его бесспорному мнению, путем. Последовательный и ненавязчивый, Бартул незаметно поставил его в довольно ощутимую зависимость, использовав боль его исканий во благо дела своей жизни. Сэнди был почти уверен в том, что Бартул знал гораздо больше, чем говорил, и, наверняка знал, как помочь не только своему народу, но и самому Сэнди и поэтому намеренно скрывал часть правды, чтобы подогревать интерес Сэнди к выполнению назначенной ему роли.
- Твои слова исполнены мудрости, исключающей всякое сомнение. - Сэнди намеренно выдержал многозначительную паузу. - Но они кажутся мне не совсем осязаемыми. Я думаю, нам стоило бы быть более откровенными...
Бартул повернулся к Сэнди, явив свой спокойный и, в то же время, суровый лик.
- Мне понятны твои чаяния. Но в чем твои сомнения, мой друг?
- Узревший саму суть времени способен ответить на любые вопросы, даже не родившиеся. А если мы действительно способны оказать друг другу полезную услугу, было бы разумным заключить соглашение, от которого выиграют обе стороны.
- Это соглашение уже свершено за нас в небесном дворце Тороца.
- Не хочу обидеть твои убеждения, но Тороц в нашем деле оказался совершенно не причем, есть только ты и я. Обещай, что поможешь мне, и я, в свою очередь, сделаю все зависящее от меня.
- От меня, увы, зависит не так уж и много. И только Тороц может вернуть тебя домой.
Сэнди вновь улыбнулся, осознав бессмысленность своих попыток завязать откровенный разговор с мудрым хитрецом Бартулом.
- В таком случае, Тороцу придется поторопиться. Меня больше всего не устраивает перспектива добраться по дома глубоким, потерявшим вкус к жизни стариком.
Бартул промолчал, поняв, что влиянию его слов наступил конец. Он лишь одобрительно похлопал Сэнди по плечу и неслышно растворился в ночном тумане.
Утро в Ароксиноте принесло первые тревожные вести. Сэнди проснулся от громкой возни и отрывистых окликов. К рассвету повстанцы не досчитались около двух десятков воинов, бесследно пропавших минувшей ночью. Хмурый, как грозовая туча Кут выслушивал бессвязные объяснения часовых, а Бартул в полном одиночестве расхаживал неподалеку, погруженный в раздумья. Он то и дело останавливался возле глубоких трещин в мостовой, которых не было еще вчера, наклоняясь и внимательно изучая темные отверстия, будто именно туда могли исчезнуть пропавшие воины.
Сэнди оставил спящую Нору, которая тут же зашевелилась, заворачиваясь в одеяло, и направился в сторону Бартула. Голова после полуночного бдения казалась невероятно тяжелой, шаги по неровной мостовой не больно, но гулко отдавались в затылке, и, в дополнение ко всему, нестерпимо зудела кожа на пальце, в том месте, где был надет перстень. Сэнди сдвинул кольцо вверх по пальцу, но не обнаружил ни единого следа, способного вызвать столь сильный зуд.
Бартул разогнулся, почувствовав приближение Сэнди.
- Мы должны покинуть Ароксинот, - произнес он.
- Похоже, в городе побывали разведчики пустынников.
- Пустынники здесь ни при чем. Они не забирают с собой тела.
Бартул указал на трещину шириной в палец и не больше трех шагов в длину.
- Уж не думаешь ли ты, что взрослый мужчина мог провалиться в одну из этих трещин, - спросил Сэнди, едва сдерживая смех. - Мне не раз доводилось наблюдать тектоническую активность куда более впечатляющую по результатам разрушения, и, поверь мне, данный случай никак не увязывается с твоими подозрениями.
Бартул нахмурился, словно был недоволен только что сказанным.
- Нижний мир... он забрал воинов. Город больше не принадлежит человеку, мир сломался в этом месте, и небытие иной реальности поднялось на поверхность. Нижний мир уже здесь, вокруг нас, и теперь ничто не сможет его остановить. Нам необходимо уходить, если мы хотим спасти свои жизни... и как можно скорее.
Сэнди вдруг заметил страх в прорезавших лицо Бартула морщинах, лицо, доселе не знавшее подобных эмоций. Даже самому Сэнди стало не по себе от увиденного.
- Твоя женщина, - произнес он после продолжительной паузы, - сказала, что может избавить меня от слепоты. Думаю, сейчас самое время пойти к ней... с этого времени каждая пара глаз, будет не лишней.
Сборы продолжались целый день. Было принято решение выступить этим же вечером, для того, чтобы под покровом темноты незаметно покинуть город тем же путем, откуда пришла армия Бартула. Путь, целью которого была гряда Запретных гор, был неблизким, и Кут приказал воинам обшарить весь город в поисках того, что могло оказаться полезным в длительном походе: уцелевший скот, корм лошадям, сушеное мясо, овощи, оружие, масло для светильников, теплые вещи - все, что еще осталось после грабежа пустынников.
Сэнди просмотрел телеметрию истребителя, убедившись, что тот практически не пострадал в недавней схватке с пустынниками и посетовал на почти иссякший боезапас, а после этого присоединился к воинам в поисках провизии.
Пустынный город напоминал огромную свалку, на которой, несмотря на принесенное пустынниками опустошение, можно было отыскать множество полезного. Поиски затруднялись непроходимыми завалами на улицах, насквозь прогоревшими деревянными перекрытиями, грозившими обрушиться на голову и тошнотворным зловонием, исходившим от бесчисленных разлагавшихся тел, которые лежали повсюду, где их настигла смерть. Поначалу Сэнди было пытался захоронить попадавшиеся на пути трупы, но вскоре отказался от бессмысленной затеи, переключившись на более продуктивное занятие, попросту стараясь не замечать мертвецов.
Найденное в развалинах домов горожан вскоре перестало умещаться в руках, и Сэнди пришлось соорудить подобие носилок, которые можно было волочить за собой. После нескольких часов блужданий последние значительно отяжелели, наполнившись добытым добром. Когда он, наконец, вышел к остальным, начало смеркаться.
После того, как все необходимые приготовления были завершены, повозки погружены и запряжены лошади, Кут скомандовал поход, взмахнув высоко поднятым над головой факелом. Колонна тронулась вдоль пустынных улиц, навсегда оставляя последнее пристанище человека на земле некогда процветавшей Великой Пустынной империи. Сэнди поднял истребитель в воздух и, сделав большой круг над городом, полетел в сторону темневших у горизонта гор, где в условленном месте он должен был дожидаться, когда к нему присоединится конный авангард армии, во главе с Бартулом и Кутом. Им предстояла самая трудная задача: по замыслу Бартула, они должны были преодолеть опасный перевал ускоренным маршем пройти через огромное плато, изобиловавшее тшерами и пустынными воинами на виду у последних. К тому же было необходимо выдержать крайне жесткие сроки, чтобы встретить у подножия Запретных гор всех оставшихся в живых мирных горожан Ароксинота и Ардеза, отправившихся в свой великий исход к Священному началу много дней назад. Бартул вершил свою историю, и теперь, когда все хитросплетение событий свелось к единой цели, Сэнди осознал все величие и значимость задуманного слепым мудрецом.
4
День сменялся ночью, тьма вновь обращалась в свет... так прошло трое суток.
Казавшееся бесконечным плато было позади, и всадники, не встретившие на гладкой, как каменная столешница, равнине особых препятствий, за исключением нескольких стычек с тшерами, были насмерть измотаны беспощадным дневным зноем и иссушающими ветрами. Люди и животные валились от усталости, и Бартул принял решение разбить лагерь на целую ночь. Кут сам выбрал место для стоянки, отыскав небольшой пятачок с хорошим обзором, открывавшемся на две остроконечные скалы в форме ворот, ведущих прямо в долину Запретных гор. Сквозь узкий проем нерукотворного образчика монументальной архитектуры открывался вид на неровную гряду исполинской стены, окрашенной в глубокий багрянец заходящего Тороца, последняя преграда, за которой таилось нечто неведомое и вожделенное.
Сэнди сидел на плоском камне, с которого были хорошо видны все подробности великолепного вечера, и вертел в руках рунный кристалл, любуясь завораживающей игрой заката в его безупречных гранях. С каждым поворотом, дивный по чистоте камень оживал, и огненные блики резво пробегали по замысловатым изгибам начертанных на нем рун, на мгновение, выделяя их отдельные фрагменты, и Сэнди, вдруг, начало казаться, что он начинает понимать глубокий смысл таинственных знаков, когда он испытал едва уловимое чувство чего-то до боли знакомого.
- Он очень красив, - услышал он за спиной тихий голос.
В нескольких шагах от него стоял Бартул. Сэнди в очередной раз поразился его совершенной способности неслышно перемещаться, несмотря на довольно грузный вид. Он невольно взглянул в его глаза и испытал внезапное волнение, осознав, что тот смотрит прямо на него.
- Я снова могу видеть свет, - улыбнулся Бартул, - и удивляться его красоте. Твоя женщина - искусная целительница, она вернула мне радость полноценной жизни, на которую, доселе, я мог только молиться. Ее магия - самая могущественная из всей, что мне приходилась знать.
- Эту магию создали люди, назвав ее наукой.
- Наука творит чудеса.
- Это верно.
- Твоя крылатая машина - тоже результат науки?
- Одного из лучших ее проявлений.
Бартул с почтительной осторожностью провел, ладонью по запылившейся обшивке фюзеляжа.
- Каков твой мир? Он совсем непохож на наш.
- Отнюдь. Оба мира во многом схожи, ведь и тот и другой населены людьми, а человек, по своей природе, всегда оставался неизменным, разве что его темное невежество сменилось оковами созданных им самим технологий, которые стали новой, более изощренной религией, пришедшей на смену примитивному идолопоклонничеству.
- Он весь состоит из машин?
- Практически да. Человек создал их для того, чтобы насытить свое самолюбие и вознестись над собственной ограниченностью и ничтожностью перед природой, которая как там, так впрочем, и везде, совершенно одинакова. Наука дала человеку безграничные возможности, наделив обширными знаниями, хотя последние, тем не менее, продолжают пасовать перед тем, что не поддается разумному объяснению. А здесь, хочу признаться, мне не раз приходилось сталкиваться с такими вещами, что ставили меня в безвыходное положение.
Сэнди посмотрел на перстень, который безмолвно взирал на него своим потускневшим опаловым глазом, словно наблюдая за своим хозяином.
- Я должен был отдать его тебе. Я не создан для того, чтобы быть Властелином чего бы то ни было.
- Ключ по праву принадлежит тебе, ты сам прошел Цикл становления, и твой ключ будет подчиняться только тебе одному, а в чужих руках - он лишь бесполезная безделица.
- Это означает, что ключей может быть сколько угодно?
- Их не может быть много, потому что замок только один, и открыть его нужно только однажды, после чего весь смысл Ключа теряется.
- Если Ксартул уже использовал свой Ключ, значит и дело в шляпе...
- Это вряд ли так... в противном случае мы бы уже не имели возможность беседовать в лучах заходящего Тороца.
- В таком случае - нам стоит поторопиться, чтобы поспеть первыми.
Бартул посмотрел вслед уходящему за горизонт Тороцу, словно хотел сполна напоить вновь зрячие глаза возможно последним светом в своей жизни.
- Время пришло, - сказал он вполголоса. - Завтра мы узреем Священное Начало, и получим, наконец, то, чего каждый из нас достоин. Мой народ обретет долгожданное будущее, ты - свой дом.