- Настя!
- Иду, иду! Спасу от тебя нет.
- Ох, Настюша, худо мне! Голова трешшит, во рту пересохло.
- А пить меньше надо. Тогда и трешшат не будет.
- Легко сказать – не пей! А как мир примет? Против мира ведь тоже не пойдешь. Енто тебе не деревня наша, а ахсинерно обшество! А я как – никак ехсперт по дереву! А потом питиё это вроде как манера хорошая. Отказать поентому вроде как неловко. Нидобно вроде.
- Ну нежели нидобно, не жалуйся.
- Ох, худо мне! А с другой стороны, вроде как получается, что через питиё это мне планида вышла. Давеча зипуна из – под заплат не видать было, тапера хучь какая, а машина к дому подвозит. Эвона, как старики шапку ломать стали!
- Чавой тоды жалуесси?
- А тово, что тошно мне. Жжот всё внутри.
- Ктой тебя так напоил – то?
- Анжинер наш, Прохоров куманек. Налил стакан, «Пей -говорит, - дядь Егор, пока дают задарма!» Ну испил я… Он второй мне. Я и энтот… Чуток посидели – опять стакан. Потом старшой наш пришел, вроде как с народом пообшшатся. Посмотрел, как мы пьем, говорит: «Эх, мужичьё!» Налил нам в чашках, да без сахара. Крепкый, а горечь – хуже самогону. Испили мы энто, дык он вторую. Так цельный час!
- Да как вы пили водку – то с сахаром? А в чашках –то чавой, сподручнее, что ли? Али прывычка така заморская?
- Ну, дурёха! Да не водку мы пили!
- А чавой?
- Кофею!