ГЛАВА XVII
ПРИГОТОВЛЕНИЕ К ПОМИНКАМ
Мария подошла к настенному зеркалу и, упершись руками в стоящую перед ней стиральную машину, посмотрела на свое отражение.
Если не считать небольших морщинок в уголках глаз, Марию, действительно, можно было назвать красивой. Вот только заметил это лишь азиат, человек иной нации и другого вероисповедания.
А, впрочем, хочет ли сама Мария замуж? Странный вопрос, какая женщина не хочет выйти замуж, только та, на которую никто не смотрит, которой никто не делал предложения. Но, вспоминая семьи, которые она видит постоянно вокруг себя, Мария начинала сомневаться в своем желании. Жить с мужем-пьяницей, которого не интересует ничего, кроме водки, который будет постоянно повышать на нее голос, да еще распускать руки, разве нужно это Марии? Или жить с мужем-гулякой, который не будет ночевать дома, будет менять любовниц, как перчатки, а жену держать лишь на подхвате? Нужна такая семья Марии? Даже если муж будет зарабатывать большие деньги, разве это компенсирует семейное счастье? Это будет не семья, это будет ад, по крайней мере, по мнению Марии. А этот Терри, он, тем более, азиат, иностранец. Что может быть общего между ними? Стоило ли ей вообще соглашаться на это свидание? Но Терри бы от нее так просто бы не отказался. Необходимо убедить его в том, что Мария ему не подходит. Необходимо сделать так, чтобы Терри сам это понял. Мария улыбнулась безнадежной и безрадостной улыбкой; стоит лишь Терри узнать какое депрессивное и мрачное состояние у нее на душе, он откажется от нее и сам.
Весь оставшийся вечер Мария провела на балконе, сидя на табурете, и отрешенно глядя вдаль. Постоянная внутренняя, происходящая в ее душе, постоянные противоречия желаний, все это не давало покоя Марии.
В эту ночь она долго не могла уснуть. Перед ее глазами проходили события всей ее жизни. Перед ней всплывали все обиды, нанесенные ей, все лишения, которые Марии довелось претерпеть в этой жизни. Все эти воспоминания растравляли ее душу, заставляя сердце биться быстрее, тем самым, мешая ей уснуть. Мария старалась расслабиться, выкинуть все эти мысли из головы, но это оказалось выше ее сил. Мысли, обиды, искушения не хотели оставлять ее.
Измученная Мария смогла уснуть только около двух часов ночи.
На следующее утро она проснулась в ужаснейшем расположении духа. Ей не хотелось ни с кем разговаривать, и даже просто кого-либо видеть. Очень хотелось запереться одной в своей комнате, и не выходить оттуда совсем. Если бы не работа, то она, наверное, так бы и сделала. Но ее ненавистная работа продавцом на рынке, не давала ей возможности избежать общения.
День тянулся для Марии бесконечно долго. К тому же, сегодня была годовщина смерти ее отца, и мать собиралась устраивать поминки. Мария хотела бы заказать в церкви молебен, но знала, что это было запрещено. Церковь не молилась за самоубийц. Единственное, что могла бы сделать Мария, это тайком поставить свечку у иконы, но она была лишена возможности попасть в храм в этот день. С утра ей надо было спешить на работу, а после работы, мать велела ей приходить немедленно домой. Необходимо было накрывать на стол.
Придя после работы домой, Мария увидела, что почти все гости уже были на месте.
- Где же ты пропадаешь? – накинулась на Марию мать. – По сути, тебя одну и ждем! Помогай же скорее накрывать на стол.
Мария бросилась в кухню.
- Да куда же ты, росомаха, с грязными руками-то за продукты хвататься собираешься! Вымой их немедленно!
Мария направилась в ванную, и принялась намыливать руки. Мать продолжала что-то бурчать, носясь по коридору.
Наконец, Мария добралась до кухни. Там, на столе стояли тарелки с пирогами, супами, и другой едой. В углу кухни, возле самой плиты, стояла целая батарея бутылок водки.
В кухне стояла нестерпимая жара, шедшая из духовки, в которой недавно пеклись пироги.
При виде бутылок с водкой, у Марии потемнело в глазах. Она прекрасно знала, что поминать усопших водкой строжайше запрещено. Это все равно, что желать умершему гореть в аду, равносильно проклятию. Учитывая то, что ее отец покончил жизнь самоубийством, такие поминки будут для него страшнее всего. У Марии на глазах выступили слезы. Ей было обидно за отца, стыдно за мать. Ее возмущало то, что мать не желала понимать, что представляют собой поминки, и для чего они предназначены. Будучи воинствующей атеисткой, мать не хотела понимать, какое значение имели поминки для ее умершего мужа. Она не верила в загробную жизнь, и поминки устраивала лишь для того, чтобы собрать застолье, весело провести время.
- Ну, ты долго собираешься там копаться? – Марию привел в себя раздраженный голос матери. Она кричала из комнаты.
- Неси же, скорее, тарелки!
Мария подхватила блюда, и заторопилась в зал, где сидели гости.
Посредине не слишком большой комнаты был разложен стол. Вокруг стола сидело десятка полтора гостей, большая часть которых были родственниками, а остальные соседями. Увидев Марию, гости зашумели.
- А, вот и Маша пожаловала!
- Давно тебя не видели.
- Как поживаешь?
- Где работаешь, чем занимаешься?
Поскольку, все эти вопросы звучали одновременно, Мария не знала, кому отвечать.
- Живем, как все, - ответила за Марию мать. – Вкалывать ей приходится по десять часов в сутки. Зимой и летом, в жару и мороз, все на рынке торчать приходится.
- А она у вас на рынке работает? – спросил кто-то из родственников.
- На рынке, а то где же еще, - воскликнула мать. – Куда же еще, в наше время, человеку податься.
- Да, в наше время человеку податься некуда, - подтвердил Егор Михайлович, брат покойного отца Марии, с тоскою глядя на пустую рюмку перед собой.
Мария поставила блюда на стол, и вернулась на кухню.
- Пойду помогу ей, а то мы так до ночи не усядемся.
Октябрина Павловна направилась вслед за дочерью.
Мария, уставшая стоять целый день за прилавком, мечтала только об одном; лечь на диван, и дать заслуженный отдых ногам, которые уже отказывались ее держать.
- Что ж ты, не могла отпроситься, хотя бы на пару часов пораньше? – гневно спросила мать, оставшись наедине с дочерью.
- Да не могла я, - воскликнула Мария. – Хозяин не отпускал.
- Хозяин, - мать произнесла ругательство. – Ладно, неси давай скорее водку, гости уж заждались.
- Ну, может, хоть в этот раз обойдемся без водки? – взмолилась Мария. – Пойми, ведь этим мы отцу только хуже делаем!
- Уж как-нибудь обойдусь без твоих наставлений! – снова вспыхнула мать. – Ты кем меня хочешь перед родней выставить? Тебя саму и так весь дом дурой считает, а ты хочешь, чтобы и меня таковой считали? Что люди-то скажут, а? Скажут, водки пожалела, скряга старая! Думаешь, мне это приятно будет слышать? Думаешь, приятно мне будет знать, что у меня за спиной будут такие речи вести?
- При чем здесь жадность? – возразила Мария. – Я говорю об отце. Ведь поминки же устраиваются для того, чтобы облегчить страдания умершему, а не для того, чтобы доставить удовольствие гостям.
- Да что ты говоришь такое! Что за глупости и суеверие такое! Испокон веков люди поминали усопших водкой, а ты мне тут мозги дуришь!
- Да не испокон веков! – возмущенно крикнула Мария. – Это началось уже после революции, при этой самой вашей советской власти! Тогда, когда все извратили, и перевернули с ног на голову!
Мать раздраженно махнула рукой.
- Мне твои бредни уже и слушать надоело! Не хочешь сама пить, так не пей, а гостям застолье не порть!
- Вот, мама, ты и сама сказала: «застолье»! Вот именно, застолье! Ну, хоть бы ты отца сюда не приплетала, подумай о нем! Если он тебе хоть каплю дорог, то не вспоминайте его за водкой!
- Ну, понесла, понесла, - злобно сказала мать. – Да отец от твоих слов в гробу перевернется! Он проклянет тебя за то, что ты не даешь помянуть его как следует!
- Да не от моих слов! – чуть не закричала Мария. – Не от моих слов он перевернется, а от твоих! А проклинать меня не за что! Я о его душе забочусь, спасения ей хочу, а ты ее губишь!
- Уж, ладно, спасительница-то нашлась! Позаботься лучше о своей душе!
- Я о ней и забочусь! – Мария вытерла слезу в уголке глаза.
- С тобой разговаривать, это только в пустую время терять!
Октябрина Павловна взяли в руки несколько бутылок водки.
- Бери давай остальное, - сказала она, направляясь в комнату. – И не задерживайся, гости уже заждались.
Оставшись одна, Мария прислонилась спиной к стене. Ее сотрясали рыдания, которые она тщетно старалась удержать.
Нет, не могла она ничего объяснить своей матери, не могла найти с ней общего языка. Все было бесполезно, все напрасно.