МЕЖДУ ПРОЧИМ… (по поводу конкурса «Приятного аппетита» на WWW. Svetkidoma.net)
Добрый день, уважаемые Дамы и Господа!
Вы уж меня, ради Бога, извините. То, что я сейчас пишу никоим образом нельзя назвать «обзором», да и в намерения мои вообще не входило этот самый «обзор» писать. Но, вот, написалась как-то сама собой пародия на одно из конкурсных стихотворений, и, чтобы ее куда-то приспособить, я попробую поделиться с вами кое-какими своими соображениями как по поводу именно этого конкурса, так и по поводу проекта вообще, потому что мне он симпатичен (я имею в виду проект) и, следовательно, судьба его не совсем безразлична. Не хотел, и не хочу никого обидеть, а уж, в особенности – хозяйку этого форума, которая крутится, как белка в колесе (поражаюсь ее энергии и способности везде и во всем успевать). И, тем не менее…
Когда-то (довольно давно) замечательный американский драматург Нил Саймон написал блестящую, искрометную комедию «Последний пылкий влюбленный». Так вот, героя этой своей пьесы – пятидесятилетнего владельца рыбного ресторана – автор выписал не только романтиком, он сделал его «поэтом»! Ну, а поскольку проблемы общепита занимали, практически полностью, его жизненное время и пространство, своим поэтическим способностям герой нашел вполне практичное применение. Стихи были вывешены плакатами на стенах, стихи были на уличных рекламных щитах, даже меню в его ресторане – и то было написано в стихах. Не могу удержаться – предлагаю вашему вниманию несколько образчиков его поэтического творчества:
1.
«Тот не знает в мире чуда,
Кто не ел из рыбы блюда!»;
2.
«Красивый сиг. Разинешь рот –
В тот миг, сам сиг и сиганет!»;
3.
«Балык. Ты положишь его на язык,
И оба растают – язык и балык!»;
4.
«Кто не ел трески –
Тот исполнен тоски.
Кто откушал треску –
Тот забудет тоску!»;
5.
«Осетрина, осетрина –
Примадонна среди рыб:
Заливная, паровая,
И на вертеле, пылая…
Масло, перец, лук-порей –
Закажите поскорей!».
К чему это я? Да просто, прочитав месяца полтора назад название конкурса, я пришел в тихий ужас: «Бог мой!.. – подумалось мне в этот драматический момент, – неужели за два года существования конкурса все возможные темы уже исчерпаны, и, кроме как про утехи желудочно-кишечного тракта, больше и писать-то не о чем? Кому и зачем нужна она – поэтизация чревоугодия?».
И ведь действительно: куда ни глянь, куда ни плюнь – в любой газете, в любом журнале, в любом СМИ, даже в каждой из наших пяти задрипанных саровских газетенок – везде, где только можно, непременно существует рубрика, в которой читателю предлагаются всевозможные кулинарные рецепты, а рядом – для тех, кто от этих рецептов уже успел растолстеть – рецептура всевозможных диет для похудения.
Как-то однажды решил отключиться от повседневных забот, присел в кресло – посмотреть телевизор… Включаю первый канал – а там Ваня Ургант – наш главный сегодняшний телевизионный трепач – сыплет, со смаком, своими глупыми остротами в кулинарной программе «Смак». Включаю НТВ – главный московский Дед Мороз (прекрасный артист Назаров) выступает в роли рефери в «Кулинарном поединке» между профессиональным поваром и какой-то свежесфабрикованной поп-звездой. Переключаюсь на РЕН-ТV – там «Званый ужин». Включаю «Домашний» – «Что мы знаем о еде». Ну, думаю, уж на «Культуре»-то этого, наверняка, не будет… ан, нет… и там – «Сила злаков. Еда на все времена»…
Да что ж это такое, уважаемые Дамы и Господа?! Неужели мы уже стали так замечательно жить, что у нас никаких проблем и забот не осталось, кроме как красиво и вкусно наполнить свой желудок блюдами из форели со спаржей и телячьей вырезки в винном соусе?
Если верить статистике – бОльшую часть телезрителей, количество которых определяет рейтинг той или иной передачи, составляют те, кто бОльшую часть своего времени проводят дома – то есть, пенсионеры. На втором месте – дети, на третьем – те, кто вкалывает от звонка до звонка, и выбрасывает, включив, приходя домой, телевизор, любые мысли о производстве. Людям деловым, ворочающим большими деньгами и способным позволить себе любые рестораны и деликатесы, смотреть телевизор просто-напросто некогда. Однако эфир забит кулинарными шоу, вкупе с программами, в которых, не прилагая особых усилий, можно, якобы, ответив на случайные тестовые вопросы, заработать уйму бешеных денег. Что это? Мода? Происки продовольственного лобби? Государственная политика? Соцзаказ, призванный отуплять и огламуривать население, отвлекая его от действительно серьезных сегодняшних проблем? Для телевизионщиков – понятно: рынок. Спрос рождает предложение. Люди же смотрят! И им это нравится! Наверное, бабусям, всей пенсии которых едва-едва хватило бы на приобретение одного единственного предлагаемого набора продуктов, просто приятно, жуя самую дешевую жесткую рыбешку по имени «путассу», представлять себе, что это форель. Помните притчу о нищем с лепешкой, которую он держит над казаном, чайханщике, требующем плату за запах, и о Ходже Насреддине, звенящем у него над ухом монетами? Вот то-то и оно!
Я – человек среднего достатка, даже скорее – ниже среднего, и весь этот телевизионный кулинарный шабаш воспринимаю, как откровенное издевательство. Мне – художнику – больно, когда я вижу, как муж всенародно любимой Любы Полищук – прекрасный художник, вместе с дочерью – тоже, кстати, неплохой актрисой, обучает телезрителей кулинарным тонкостям. Мне – режиссеру – стыдно, когда на экране, в роли ведущей другой передачи, появляется последняя из жен Андрона Кончаловского, заметьте – тоже актриса. Нет, я понимаю – и им «кушать хочется», причем, кушать хорошо… Но мне от этого не легче.
К чему я про телевизор? Да к тому, что кто-то же пишет для всех этих передач сценарии, придумывая плоские шутки и гэгги, чтоб веселее было. Впрочем, сценаристам тоже… «кушать хочется».
Ну, а мы-то с вами, уважаемые дамы и господа? Нам-то все это на фига? Неужели мы, и в самом деле, пишучи кулинарные стихи, испытываем подлинное вдохновение? Или нам все равно, о чем писать, лишь бы писать?
Барри Кэшмен – наивный и трогательный герой Саймоновской пьесы – писал свои «рыбные» стихи для того, чтобы сделать пребывание гостей в своем ресторане более праздничным. И у Державина, и у Вознесенского, цитаты из чьих произведений нам так любезно предложил уважаемый Сергей Смирнов, как и у многих других замечательных русских литераторов, описание радостей стола и застолья отнюдь не самоцельно. Оно служит средством (приспособлением, если использовать театральную терминологию) для того, чтобы на этом фоне наиболее ярко и выпукло выразить какую-то другую, более важную авторскую мысль. И существовать самостоятельно эти цитаты, вынутые из весьма объемистого контекста, просто не могут. Я не говорю о баснях. Это совсем другой – сатирический жанр. Но и там басенный гротеск – лишь подготовка к басенной морали.
А теперь давайте подумаем, уважаемые дамы и господа: а будут ли иметь самостоятельную литературно-художественную ценность эти ваши конкурсные работы, если их от этого самого конкурса отвязать и пустить, по отдельности, в самостоятельное плавание? И если будут, то какую? Впрочем, вполне возможно, конкурс для вас – это всего лишь игра, состязание в версификации, и конкурсные стихи – всего лишь упражнения по стихосложению, тренировка, так сказать, поэтического пера для создания будущих шедевров. Но как же тогда быть со сборниками, состоящими из лучших конкурсных стихов. Пытаюсь себе представить: книжный магазин; на прилавке «Серебряный сборник» за 2008 год; подходит покупатель, берет книжку, перелистывает первые десять страниц, а там – только еда, еда, еда… под разными соусами. Жутковато, знаете ли, уважаемые Дамы и Господа. Конкурс-то ведь первый в нынешнем году. И именно им сборник будет открываться. Так что мой совет редакторам сборника: вы уж там потом… как-нибудь нарушьте хронологию… и всю эту гастрономию вставьте куда-нибудь в середину. Потому что именно первые несколько страниц обычно вызывают или интерес, или отторжение.
Ну, а теперь, чтобы не быть голословным, чуть-чуть прокомментирую парочку стихотворений, занявших в конкурсе, соответственно, первое и второе места.
Эндрю Агарков
ОФИЦИАНТ
Добрый вечер, Мари! Столик ждет. У окна, как всегда.
Вы всё также прекрасны, и это не просто дежурный
комплимент. Вы сегодня особенны! Да.
Он вернулся? Наверное, ночь будет бурной!
Ах, простите меня! Я бестактен! Я помню - «Шабли»?!
Неужели без устриц? Для храбрости – я понимаю.
Ей значительно лучше, спасибо. А Вы бы могли
навестить ее?.. Вы ведь подруги – я знаю.
Франсуа, Боже мой! Как я рад! Где же ты пропадал?
Неужели нашел, где ягненка готовят вкуснее?
Был в Италии? С Люси? Но дома ведь будет скандал?!
Я - могила, поверь. Да тебе, старина, и виднее.
А у нас все по-прежнему. Скоро уже тридцать лет,
как приходишь сюда, и всегда впопыхах, торопливо…
А Жаклин передать попросила горячий привет.
Приболела немного, но также мила и красива.
Падре, здравствуйте! Окунь уж пойман и ждёт.
Вы точны, как часы. Как здоровье и все ли в порядке?
Пудинг нынче удался! А как поживает приход?
Да, конечно, молюсь. Видно, скоро пойдет на поправку…
Хоть мгновенье побыть одному - здесь, за ширмой, в тиши.
И предательский ком где-то в горле опять выжимает
неуместную влагу из глаз. Отдышись, не спеши.
Ведь врачи ошибаются, правда, такое бывает?!
Что сказал мне он утром сегодня? Какой-то лейкоз…
Все твердил, что осталось ей, максимум две-три недели…
Шарлатан, а не доктор! Его бы в конюшню, навоз
убирать!!! А он держит бедняжку в постели!
Ах, мой бедный воробушек.. как же ты… что же ты так?!
Что же я, старый дурень!.. Одна, в этом проклятом месте!
У меня к тебе, Господи, просьба… нет – сущий пустяк:
нам пожить бы еще… ну хотя б пару годиков… вместе…
Не впервой мне тягаться с судьбой, ей тебя не отдам!
Ведь не вечер еще, заведения двери открыты.
Эй, Морис, что ж ты медлишь, дружище! «Шабли» для мадам!
Отдыхайте, друзья, и приятного вам аппетита.
Рецепт написания подобного шедевра очень прост. Берется любая мЫлодраматическая ситуация (желательно, со смертельным или, хотя бы, потенциально смертельным исходом, в духе братьев Гонкур или Дюма-сына), обрамляется атрибутикой, соответствующей конкурсной теме, причем, атрибутикой – непременно богемно-гламурно-тусовочной… рублевско-куршавельского разлива, так сказать, и – если ты умеешь достаточно уверенно версифицировать – нетленный опус готов.
Итак, что, в данном случае мы имеем с гуся? Умирающую подругу (или жену, сие нам неизвестно) лирического героя, который, несмотря на моральные страдания и боль, вынужден, с улыбкой на лице, исполнять свои служебные обязанности. Тема конкурса – «Приятного аппетита». Отсюда, герой – официант. Ресторан, судя по названиям блюд и вин, от которых у читателя слюнки должны течь, – самого, что ни на есть, высшего разряда. Публика самая разнообразная, но среда – самая, что ни на есть тусовочная: все друг друга знают. И друг о друге знают все, вплоть до нижнего белья. Более того: дамы полусвета, Мари и Люся (судя по ударению, «…Был в Италии? С ЛЮси? Но дома ведь будет скандал?!..», Люся явно российского происхождения)… да, так вот эти кокотки, питающиеся устрицами и «Шабли», в отличие от наших, российских, стоящих на Тверской, оказывается, еще и подруги несчастной умирающей. Впрочем, мне подумалось, что и Мария Кюри была ее подругой. Иначе, как бы бедняжка Жаклин заболела лейкемией? (У Гонкуров и Дюма-сына, помнится, героини умирали от чахотки, но сегодня туберкулез в Европе уже побежден). Короче говоря – конкурсные требования выполнены, атрибутика – самая, что ни на есть, «гламурная», трррагедия – налицо, чего еще сегодняшнему читатель надо?!
Если бы темой конкурса была, к примеру, авиация – трагическая коллизия осталась бы прежней, только героиня должна стать всем известной знаменитостью, а лирический герой мог бы стать, к примеру, пилотом рейса «Париж-Нью-Йорк» или, на худой конец, авиадиспетчером. Представляете, какие напряженные стихи можно было бы написать об этом. Ведь в его руках оказались бы жизни сотен пассажиров.
Я не знаю, какой будет тема следующего конкурса. Вдруг, этой темой станет… ну, скажем, Африка. Готов сходу предложить замечательную, свеженькую, с пылу, с жару, сюжетную коллизию. Синопсис отдаю даром, даже без всякого «спасибо».
Представьте себе: голливудская суперзвезда, зарабатывающая на каждом фильме по двадцать миллионов, отправляется, наподобие Анджолины Джоли, посланцем доброй воли в одну из африканских стран. Усыновив, попутно, в республике Чунга-Чанга африканского ребенка, она уже, было, собирается домой, на съемки очередного восемьсотсемидесятипятисерийного телеромана, как, вдруг, обнаруживает, что, общаясь с многочисленными родителями мальчика, совершенно случайно подхватила проказу. Контракт уже подписан. Отступать некуда. Неустойка – гигантская. И героиня принимает единственно правильное решение: она создает фонд помощи больным лепрой, переводит в него все свое состояние, объявляет себя погибшей и навсегда остается с прокаженным племенем, где, до самой смерти, одного за другим, рожает собственных черно-белых «проказников».
Убежден: если, при этом, достаточно образно описать танцы прокаженных (с там-тамами и маракасами), реку Лимпопо (с крокодилами), а также – упомянуть водопад Виктория и заповедник Серенгети – первое место в конкурсе будет гарантировано.
Никита Брагин
ФУГУ
С тобой на пару, Минамото-сан,
Я с радостью зайду в сию харчевню
Полакомиться редкостным и древним
Обедом. Ритуал исполню сам.
Последовав подсказке деликатной,
Как подобает, палочки возьму,
И наши годы, вопреки всему,
Поворотятся на круги, обратно
В далёкий мир, где лезвие меча
Острее, чем сегодняшний васаби,
Где слиток слова, словно царь во славе,
Рождается, сияя и звуча.
Аккорды моря – в теплоте руки!
Вкушая ломтик сей заветной рыбы,
Я думаю о лучшем, что могли бы
Сказать друг другу… Наши языки
Так непохожи, но владеет ими
Один пронзительный и тонкий вкус!
Любовь и смерть соткали в нем союз
Укором струн и нежностью сашими.
Теперь поговорим накоротке.
Что наша жизнь? Недолгое застолье
Меж первым криком и последней болью,
Один глоток горячего сакэ.
Но сказано – мы то, что мы едим.
Огонь цветка, и солнечная риза
На глади моря, и дыханье бриза,
Несущего земли заветной дым –
Все четверо стихий в одной квадриге,
И на одном ликующем пиру!
Но, если этой ночью я умру,
Да не забудется стихия книги!
Поэзия – единственный ответ
Векам и хаосу. Сложи мне танка,
Прекрасную, как рыба-серебрянка,
А я сейчас прочту тебе сонет.
Любовью наслаждение поправ,
Я отдаю с решимостью солдата
Всю роскошь цвета, вкуса, аромата,
Всё волшебство дурманов и отрав
За тёплое дыхание дубрав,
Где льётся соловьиная соната,
За нежность уходящего заката,
И милую росу уснувших трав,
За вольность духа, за полёт созвучий,
Изменчивых, как в небе облака,
Мгновенных, как огонь звезды падучей!
За то, что жизнь горька и глубока,
Но тает на губах счастливый случай
Крупинкой хлеба, каплей молока.
Не стану спорить с комментариями членов жюри: в стихотворении, действительно, есть очень хорошие, даже замечательные строчки. Но... это только строчки. Ни композиционно, ни содержательно, ни по событийному ряду, ни своей незавершенностью – оно меня лично не устраивает. Оно, увы... – кажется, нашел подходящее определение – НЕВНЯТНО. Анализировать и разбирать подробно, к сожалению, нет времени. Думаю, мы, со временем, пообщаемся с автором приватно, а вашему вниманию предлагаю ту самую пародию, которая и послужила поводом для написания этого моего текста:
ФИГА ПРО ФУГУ
Поэт однажды написал сонет
И, радостный, пришел с японским другом
В «сию харчевню», чтоб откушать фугу,
Вкусней которой в целом мире нет.
Исполнил, по подсказке, ритуал,
Намазал фугу пастою васаби,
Изящно пояс кимоно ослабил…
А так как был он интеллектуал
И слов японских знал довольно много,
Саке хлебнув, поговорить за жизнь
Японскому собрату предложил,
Затекшую почесывая ногу:
«Скажи мне, друг мой – мудрый Мимомото:
Вот, говорят – мы то, что мы едим.
Давай-ка философски поглядим
На это утверждение. Вот что ты
Ответить сможешь, если я спрошу:
Когда едим сашими мы, иль суши –
Мы что же?.. станем, слямзив рыбьи души,
Подобными селедке и ершу?..
Еще вопрос… (черт!.. чешется нога!)…
Пожалуйста, мой друг, ответь мне: что ты –
Храбрее станешь? – сделав кимарото
И слопав печень своего врага?..
Быть может, наши кушая стихи,
Любой читатель может стать поэтом?..
И громогласно заявить об этом:
«Ура! Я гений!»?.. Как же!.. Хи-хи-хи!..
Нет!.. только мы – на творческом пиру!..
Мы – двое – сто стихий в одной квадриге!..
Никто моей… да не забудет книги!..
Ее издашь ты, если я умру,
И пусть оплачет мир мои останки!..
Других поэтов в Интернете нет!
Сейчас тебе прочту я свой сонет,
А ты сложи мне хокку или танка!
Эй, там!.. неси еще саке, осел!..
Давай с тобой обнимемся, дружище!
Поэзия и фугу – наша пища!..», –
И Мимомоте он сонет прочел.
Не знаю уж… от смеха, от тоски ли –
Но… вместо танка, Мимомото-сан,
Достал свой кусунгобу – меч – и сам,
Вздохнув, Поэту сделал харакири.
«Прости, мой друг, я лишь чуть-чуть помог:
Ты сам бы, вряд ли, сделать это смог,
Как я не смог бы здесь с тобой лизаться,
Хваля друг друга. Так что, ты пойми:
Я должен был избавить этот мир
От псевдофилософских стилизаций!».
____________________________________________
Для тех, кто пока еще не знает японского языка:
Фугу – Рыба-шар, или Иглобрюх. Ядовитая рыба, которую, можно есть, только приготовив особым образом. Японцы едят фугу, когда им хочется испытать экстремальные ощущения.
Васаби – острая пряность, корень, наподобие российского хрена. Подается к столу в виде зеленой пасты.
Кимоно – национальная японская одежда.
Саке – рисовая водка. Пьется в горячем виде.
Сашими – национальное японское блюдо из сырой рыбы.
Суши – еще одно национальное японское блюдо из сырой рыбы.
Кимарото – старинный самурайский обряд, при котором самурай-победитель вырезает и съедает печень побежденного врага.
Хокку – одна из твердых форм японского стихосложения.
Танка – еще одна из твердых форм японского стихосложения.
Кусунгобу – специальный меч для харакири.
Харакири – традиционный японский способ самоубийства.
Попутно:
я порекомендовал бы автору последние четырнадцать строк стихотворения, представляющих собой тот самый пресловутый сонет, закавычить, поскольку в данном контексте это – цитата, пусть даже и из собственного творчества лирического героя.
Ну, вот, пожалуй, и все. Должен бежать на службу. Если будет время – позлобствую как-нибудь еще.
Всего вам доброго, уважаемые Дамы и Господа.