Рано утром в субботу захожу в детскую:
-Вставайте поросята немедленно, сегодня в цирк идем!!!
-УРА!!! УРА!!! УРА!!! А лошади будут?
-Нет, пока не умоешься, будут одни поросята.
-Мама, поймай меня.
Девочка какое-то время перекатывается по кровати, прячась под одеяло, затем резво кидает в меня подушкой и с громким визгом выбегает из комнаты, направляясь в сторону ванной. Специально громко топая, иду следом:
-Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк. А ну, где ты прячешься?
-Ви-и-ИИ, - визжит азартно девочка и бежит на кухню завтракать.
-Где мое сено, я сегодня лошадь, а не свиненок, не давай мне на завтрак йогурта, его только чушки едят.
-Сейчас получишь как следует у меня, баловница, - в комнату солидно входит старший сын, - ешь быстрее, опаздываем.
***
Если меня заведут в цирк с закрытыми глазами, я все равно узнаю где нахожусь: его особенные запахи не спутать ни с чем. Сегодня очарование предстоящего события задолго до его начала будоражит мою душу воспоминаниями. В трепетной тревоге замирает сердце, когда как в сказочном ларце открываются перед нами двери большого круглого амфитеатром выстроенного здания. У входа скулит брошенный, или отбившийся от хозяина щенок:
-Привет, собака.
-Мама, давай заберем, нам как раз не хватает дома какого-нибудь животного.
-А вдруг он чей-то. На, дай ему конфету и пошли.
С порога я чувствую, как волшебные ощущения детства сладкими, насыщенными, давно забытыми ароматами пропитывают воздух - они почти осязаемы на вкус. В волнующей цирковой атмосфере мне чудится горечь обиды взрослых на покинувшее их в самом разгаре веселья детство. Впрочем, так ли уж невозможно возвращение? Кто знает, может цирк это и есть то место, где мы все навсегда останемся детьми: робкими, неуклюжими, навечно очарованными его обаянием. Ведь никто здесь не кажется солидным. Напротив, все выглядят немножко раскрепощеннее чем обычно. Глядя на разрисованные смешные рожицы на студийных фотографиях с какого-то представления, я думаю о том, что мало кто способен осквернить афиши в этих стенах безвкусицей или вульгарностью, настолько свежо, незапятнанно должно быть отношение публики к цирку.
В фойе мы несколько минут наблюдаем за обезьянкой, вынесенной фокусником на обозрение докучливой публике. Она непрестанно что-то жует и корчит смешные рожи надоедливым зрителям. Особенно смешно реагирует подвижная гастролерша на сотовый телефон, беспрерывно звенящий в кармане у циркового фотографа, предлагающего свои услуги всем посетителям, желающим запечатлеть себя на фоне экзотических животных. Среди всех обитателей огороженного вольера самым замечательным представителем экзотики является он сам: разодетый в мешковатый оранжевый апельсиновый костюм, неуклюжий, смешной, немножко косолапый в неудобной одежде.
Обезьянку утомил, наконец, громкой мелодией кривляющийся больше нее сотовый телефон, она, неестественно гибко перегнувшись через себя, моментально соскочила на пол. Длины цепочки, связывающей ее с дрессировщиком, как раз хватило на то, чтобы дотянуться до интересующего ее предмета. Момент, и безобразница снова на плече клоуна со звенящей игрушкой в руках.
-Кинг-конг. Это маленький Кинг-конг, - лепечет восторженно Иришка.
-Ты обезьян что ли никогда не видела. Держи меня за руку, потеряешься, - ворчит на нее Николай.
Я улыбаюсь и веду их в зрительный зал, где уже давно должны поджидать нас все остальные. Мне на коленки моментально садятся девчушки: одна моя, другая тоже, но вот только мама у нее другая. Непрерывно ласкаясь, касаясь моих щек с разных сторон теплыми губами, они выражают тем самым свою признательность и одновременно снимают напряжение, вызванное страхом неизвестного обеим до сих пор таинства циркового шоу.
-Ах вы, лисички, лизуньи милые.
Целую их по очереди и крепче прижимаю к себе. Под прерывистые звуки барабанов гаснет свет, в центр освещенного на арене круга выходит конферансье. Представление начинается.
***
Лошади, которых мы ждали сегодня с самого утра, были перед заключительным номером первого отделения. После них по цирковой программке числились только клоуны, потом – антракт.
Два вороных жеребца грациозно ступая, высоко поднимая колена, попеременно стряхивая длинные черные косматые гривы, сделали несколько кругов вдоль бордюра, после чего непринужденно расположились в центре манежа. Мгновенно выпорхнула к ним из-под разукрашенных тигровым орнаментом занавесок дрессировщица. Легкая, тоненькая как тростничок, невесомая как былинка девушка в голубом, переливающимся блестками платьице, выделывала чудеса гимнастики на фоне сопровождающих ее выступление затейливых па животных. Попеременно, она то замирала неподвижно в экстравагантной позе, уступая место обихаживающим ее вороным кавалерам то, казалось, как дерзкая кокетка специально дразнила и раззадоривала их волнующими телодвижениями. Хрупкое тельце перегибалось пополам, змейкой извивалось на хребту у спокойно стоящего жеребца, мгновение, и оно соскальзывало вниз, привлекая к себе все внимание зрительного зала. Кони полностью вторили ей: перебирали копытами в такт с сопровождающей танец музыкой, синхронно склоняли покорно голову, когда это требовалось, слушались малейшего жеста своей очаровательной хозяйки. Я никогда не думала, что лошади могут быть так изящны!!!
Дети были в восторге и разочарованно улюлюкали выскочившим на арену следом глупым клоунам.
-У-УуууУ. Так не честно, - гундел Коля.
-Лошадки, хорошие лошадки, - причитали девочки, ворочаясь как медвежата у меня на ногах, временами полностью загораживая обзор.
-Алена, давай мне Леночку на коленки, - вмешалась ее бабушка.
-Ни за что, - сразу отпарировала на это непоседа и сильнее прижалась ко мне. С другой стороны ревниво оттягивала мою руку к противоположному креслу собственная дочка, Иришка.
Я довольно зажмурилась от удовольствия:
-Эх вы, котята.
И услышала, как женщина чуть слышно сказала:
-Не хватает ребенку родительского тепла, ничего не поделаешь, какая бы я не была, а она к тебе жмется… Мамку надо...
Сердце сжалось, я крепче обняла ребенка.
После этого погруженная в свои мысли я долго не смотрела в сторону светящегося внизу пятна, в котором бесталантно, пошло, кривлялись клоуны. Задумчиво комкала в руке афишку, отрешенно смотрела по сторонам не концентрируя внимания ни на чем в отдельности… Между тем на арене происходили дела явно незаурядные, не заметить которые даже при моей близорукости и невнимательности наконец стало просто невозможно.
Одетый в рыжий парик долговязый клоун изображал стриптиз. Он всерьез снимал с себя все детали одежды, абсолютно не стесняясь и не чувствуя неловкости. После каждой снятой с себя вещи под дикие улюлюканья зрительного зала, актер убегал за занавеску. Похожий на черного грача, разодетый во фрак конферансье подзадоривал женскую половину аудитории продолжить процесс раздевания мужчины посредством аплодисментов. Предполагалось, что после каждой эмоциональной волны жаждущих шоу женщин у стриптизера должно возникнуть желание вкупе с раздеванием исполнить танец живота, что он периодически и делал. Когда на нем остались одни цветастые, размалеванные красными пятнами на зеленом фоне трусы, публика разволновалась настолько, что несколько молодых особ с первого ряда повыскакивали с мест, посылая воздушные поцелуи в сторону голого, волосатого, нелепо корчащегося в эротических позах, тела. На заключительном этапе клоун стянул с себя на несколько секунд последнюю деталь туалета, вынес на всеобщее обозрение худощавый обнаженный зад и удалился под рев аплодисментов. Все действие происходило в течении нескольких минут, но мне они показались вечностью.
-Фу, какой дурачок этот дяденька, - Ира брезгливо скорчила личико.
-Антракт!!! Антракт!!! Будем мороженное есть!!! - весело закричала Елена.
-Пошли, может быть, собака не ушла еще, - вздохнул Коля, - я ее конфетой угощу.
Но мне было уже не до представления… Волшебная атмосфера цирка развеялась после пошлой выходки разукрашенного клоуна. Второе отделение было скучным. Аккуратно передвигались по натянутым под потолком канатом воздушные гимнасты. Резво подпрыгивали на батуте накаченные молодые люди, перебрасывая друг другу под стать себе крепкую девушку. Вяло переходили с места на место экзотические животные, присутствие которых так широко было разрекламировано заранее. Все было не то… Как искусственному цветку не хватает запаха, так и этому представлению не хватало неуловимого, запашистого, волнующего аромата детства, так легко испарившегося в антракте вместе с улетевшим от кого - то наполненным легким газом воздушным шариком, застрявшим сейчас на закругленной стенке между двух рекламных щитков. И я уже не удивлялась, почему зрители, не досидев до конца представления нетерпеливо повскакивали с мест, чтобы первыми успеть с номерками к гардеробу; мне уже не было обидно за актеров, вышедших в это время на арену в надежде получить положенные аплодисменты. Мне было жалко только собаку, так и не дождавшуюся нас у постоянно приоткрытых от сквозняка обшарпанных входных дверей. Эх, только бы не обидели ее люди.
-Можно я пойду к тебе жить?
Маленькая Леночка умоляюще заглянула мне в глаза. Я не сразу нашлась что ответить:
-А бабушка? Лена, а как же бабушка? Побежали лучше наперегонки вон до того столба. А ну ка…
-Раз, два, три, - опередила меня девочка, и, не дожидаясь остальных, побежала вперед.
«Детство уже не вернется, - думала я, догоняя визжащих, разбегающихся врассыпную ребятишек, - но как хочется иногда внести элементы детской непосредственности в нашу взрослую жизнь взамен пошлости, постепенно становящейся в цивилизованном мире как будто обычным явлением. Настолько обычным, что может быть, наши дети скоро перестанут замечать ее… Привыкнут… ».
С ужимками глупого клоуна ушла из цирка для меня сказка, почему-то стало грустно от этого. И когда выбежал навстречу нам из подворотни черный ушастый щенок, повалился в ноги повизгивая, я вдруг вспомнила как сама в детстве хотела завести собаку. Поймала умоляющий взгляд Коли, увидела светящиеся от восторга глазенки девочек, и тут же приняла решение:
-Пойдем, песик, с нами. Нам как раз не хватает дома какого-нибудь экзотического животного.
Второго раза повторять было не нужно.