Осенние листья

       



       ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ.


       Fort Lee. New Jersey. Сижу один в пустой огромной квартире на девятнадцатом этаже. Сын мой сюда из Бруклина переезжает. Его с работы не отпускают, а у меня как раз выходной. Курю на балконе, жду доставку мебели. Когда утром в дом заходил, охуел, вход весь гранитом отделан, холл с диванами кожаными, ручки вокруг позолоченные, по стенам водопадики маленькие, с живыми цветами над ними. Doorman такой настоящий, пожилой, в форме и фуражке. Улыбается во весь рот, как родному, хоть и видит меня в первый раз. Англосакс. Красиво так говорит:
- Don’t worry, sir. 9 AM, your son told me…
- Thank you.
       Я смотрю на землю с высоты птичьего полёта. Всё чисто, ухожено. Кто бы мог подумать, что жизнь так повернётся...?

       1979 год. Институт Пушного Звероводства и Кролиководства. Посёлок Родники, Раменского района. Прикольное место. Я работаю и.о.младшего научного сотрудника отдела Кормления. Зарплата 115 рублей в месяц и пьянка беспробудная. Начальник Давид три дня уже на больничном, мы с Владом пьём, вообще никого не ссым. На четвёртый день в займы уже не дают, а похмелиться страсть как охота! Влад Бубский за старшего теперь, сидит, ключи на пальце крутит и выдаёт:
       - Петь, ты у нас недавно работаешь, не застал, а мы год назад спирт из ФРГ получили. Особый какой-то. Очистки невероятной, даже не флюоресцирует. Всего шесть бутылок по литру каждая. Сто баксов за литр.
       - Зачем ты мне это говоришь? Давид узнает, яйца вырвет. И у тебя первого.
       - Да этот спирт год уже стоит никому не нужный! Выпьем полбутылки, снова в коробку поставим. Ленту только с крышки незаметно отколупнуть надо.
       - А где спирт-то?
       - У начальника в кабинете. У меня ключи есть, щас притащу...
       Бубский приносит пенопластовую коробку с множеством этикеток и жирно напечатанной химической формулой – C2 H6 O.
       - Бля, Влад, ты же знаешь, что спирт C2 H5 OH. Количество атомов, конечно, сходится, а вдруг изомер какой-нибудь? Отравимся на ***...
       - Петя! Я, кажись, придумал. Пойдём вниз к Валерке-художнику, пусть он попробует, а там увидим, что за спирт.
       - Ты что, а если ядовитый?
       - Да я на девяносто девять процентов знаю, что это спирт, и спирт заебательский! Нам на двоих литр всё равно до *** – а у него пожрать всегда есть.

       Валерка-художник по образованию был ветеринаром, только пил много, работу прогуливал, поэтому его из отдела попёрли. Но рисовать умел здорово – Ленина, Карла Маркса с Энгельсом, плакаты разные... Вот и дали ему небольшую комнатушку под студию, там же плитка электрическая, раскладушка с матрацем. Волосы у него длинные, до плеч. И не потому, что художник, просто денег на стрижку никогда не хватало.
       Постучались. Валерка трезвый. Полдесятого утра ещё. Влад ему честно говорит:
       - Мы спирт получили немецкий. Глубокой очистки. Сто долларов литр. Только формула – C2 H6 O. Правду сказать - нам пить боязно, а ты будешь?
       - А где он?
       - У нас, наверху.
       - Хорошо. Я картошку пожарю со свининой, а вы через полчаса ко мне приходите.

       Картошку он ****ил с колхозного поля у платформы 33-й км. А “свинятину” доставал в опытно-производственном хозяйстве. Там норок, песцов и лисиц фаршем кормили. В его состав свинина входила, китовина, минтай, углеводы, витамины и прочая ***ня. Поросятина в ОПХ завозилась в виде голов, утративших изначальную привлекательность и свежесть, но вполне годных к употреблению.
       Художник их парочку через проходную пронесёт, щёки отрежет, ещё чего вкусного, и с картошкой жарит. А в этот раз и луку где-то раздобыл, ароматный дух из его студии по всему коридору гуляет.
       - Ну, вот он, спирт, - говорит Влад, - и бутылку из-за пояса достаёт, Валерке вручает. Тот особо и глядеть не стал, набулькал четверть стакана, водой из-под крана разбавил и в рот себе залил.
       Мы наблюдаем. Он даже не поморщился. Свиным пятачком закусил и молвил:
       - Спирт охуенный! Мягко так пошёл, лучше водки любой в десять раз.
       И лицо его просветлело.
       - Ой, бля... Как курнул!
       Влад со мной договорился, как только наш подопытный выпьет – ждём сорок минут. Почему сорок, не сказал, но если с ним ничего не случится, тоже пить начинаем. А Валерка нам картошки горячей с мясом в тарелки положил. Остывает. Я не выдержал:
       - Знаешь, Бубский, **** я сорок минут ждать. Наливай!
       Короче, прикончили мы этот пузырь ФРГэшный. Никогда я такого спирта вкусного не пробовал, не до, не после... Влад наверх за вторым литром сгонял, мы где-то треть и оттуда убрали. Время незаметно за разговорами пролетело. Тут я вспомнил:
       - А который час?
       - Четверть седьмого.
       - Блять! Мне же сына из садика в шесть забирать!

       На непослушных ногах потрусил в сторону детского сада. Прибегаю, всё закрыто, только на ступеньках крыльца воспитательница сидит злая, а с нею сын мой, Яшка.
       - Ой, извините, опоздал!
       Я вобще всё смутно помнил, какая-то пелена перекошенная перед глазами стояла, а взгляд молодой девчонки, которая за руку сына держала, до сих пор забыть не могу. Смотрела она на меня с нескрываемым отвращением. А как на меня, урода такого, ещё смотреть можно было?
       - А Вы Яшу домой сможете довести? Может, я его ночевать у себя оставлю?
       - Нет... ничего... дойдём.

       Институтский автобус на станцию Удельная давно ушёл, и нам пришлось добираться в Быково напрямик, через кооператив Искра. Октябрь на дворе, дачники уже съехали в Москву и мы, в наступающих сумерках брели по пустым переулочкам. Спирт, выпитый на посошок, продолжал безжалостно бить по мозгам, меня кидало из стороны в сторону, а ****ячить ещё километра три, не меньше. Тут откуда-то женщина молодая появилась:
- Девушка, как в Быково пройти?
       Женщина бегом от нас. Мы за ней. Яшке шестой год, ничего не понимает. Да и я не очень. Она калитку открыла, пробежала через участок и исчезла куда-то. У меня сил больше нет, последние на преследование израсходовал. Гляжу – здоровенная гора опавших листьев собрана у дома. Говорю сыну:
       - Яш, ты в листьях спал когда-нибудь?
       - Нет...
       - Давай поспим.
       - Давай...
       Я пальто расстегнул, к груди его прижал, обернул полой, и начали мы пожухлыми листьями себя засыпать. Темно стало и тепло, кто первый заснул, не помню. Помню только, как проснулся – не видно ничего, тьма кромешная. Где я? Умер, что ли? Руками начал сучить, чуть сына не ударил. Но листву быстро стряхнул и как кабан из гайна, оттуда вылетел. Темно уже. Яшка проснулся, сладко потягивается:
       - Хорошо мы, пап, в листьях поспали!
       - Да, сынок, хорошо... Но пойдём скорей, торопиться надо, дед с бабушкой волнуются, небось, – где это мы теперь? Минут через сорок дома были. Весь путь я себя казнил, ну что же я таким мудаком на свет уродился? Господи, что же мне делать?

       Да...
       Сижу на балконе, гляжу сквозь прозрачное заграждение. Машины маленькие, а люди ещё меньше.
       Мог ли я такое себе представить, когда вылетал из кучи облетевших листьев? Интересная штука – Жизнь. Сколько её ещё осталось?
       Я подошёл к перилам, перегнулся и плюнул вниз.

       Fort Lee. 7-30-07.