Макс из 90-х

Татьяна Гурина
1

       Собаки убежали далеко вперед. Я медленно шла, поеживаясь на промозглом весеннем ветру. Ничего так не согревает меня в этих одиноких прогулках, как воспоминания. Девяностые годы - полная приключений, наивная, беззаботная молодость. В этот раз вспомнилось от чего-то, как хорошо было с Максом той жутко холодной зимой.

       Два одиноких, слегка побитых жизнью человека, однажды, средь бела дня, забрели в один бар, чтобы потом оказаться в одной постели, коротая студеные зимние вечера за бутылкой неизменного "AMORETTO".

       Мы были такие разные, объединяло только одно, но такое похожее обстоятельство - мы были брошены любимыми, по-прежнему, страшно любимыми людьми.

       На тот момент прошло пол года, как Макса бросила жена. Просто ушла, молча подала на развод, не спрашивая его мнения. Все, что она могла взять у него, уместилось в круг многочисленных друзей и связей, а больше ей ничего и не было нужно. Уйдя с головой в бизнес, она поняла, что Макс, с его сентиментальностью, почти детской наивностью и беспробудной ленью ей больше не интересен. Он для нее стал чем–то, вроде чемодана без ручки, который уже было не жалко бросить, что она и сделала. Друзья и знакомые не вмешивались в ситуацицию,  только за глаза осуждали Макса и открыто поддерживали его жену. Многие, тогда, пытались организовать свое дело, что заставляло пересматривать жизненные приоритеты, отодвигая на второй план и дружбу, и любовь ради достижения цели. Время показало, что они были не правы, и заставило некоторых, еще не закоренелых циников, вернуться к этим вечным ценностям. Но это произойдет позже, а пока Макса выкинули из обоймы. Прошло шесть месяцев, а он ничего не делал, не было сил. Только страдал, все больше и больше  погружаясь в депрессию. Все это время он не работал. Он ушел из фирмы, которую они создавали вместе. У него не хватило характера и сил что-то урвать для себя, поэтому, сейчас ему помогал брат – молодой и успешный банкир. Все это он рассказал за первой бутылкой «Шампанского» и больше не возвращался к неприятной теме. Он же, так и не узнал моей истории.

       Я  достаточно часто перетирала свою проблему с подругами, и теперь чувствовала, что не хочу больше говорить об этом, устала. А что говорить, когда все было понятно с самого начала. Год назад меня угараздило спутаться с женатым мужиком… У меня никогда не было таких раньше. Впрочем, не было таких и потом. Это мужчина – мечта! Блеск стиля и фонтан харизмы – это только самая малость, из того, что можно сказать о нем! Восторг и сейчас, иногда, переполняет меня, когда я вспоминаю наши встречи. Я была счастлива, и не думала, что будет дальше, когда это закончится и почему. У меня выросли крылья, у него выросли крылья, и мы сломя голову носились над пропастью, не глядя в низ!   Но, однажды, он сказал, что не мог больше терпеть эту двойную жизнь и в порыве сентиментальности во всем признался жене. У них подрастали два сына. Жена все поняла, а он пообещал прекратить эту связь на стороне. В тот день он говорил, что очень любит меня, поэтому не хочет ломать мою жизнь, говорил о том, что никогда не сможет на мне жениться, и у меня впереди еще много прекрасного, а ему уже сорок два.  Сердце оборвалось позже, спустя несколько дней, и я погрузилась в сумерки души. Пусто, холодно, одиноко. Каждый раз, когда воспоминания о моем герое становились просто невыносимы, я приходила в этот бар, и часами, глядя в окно, медитировала над кофейной чашкой.   Постепенно перезнакомившись со всеми его завсегдатаями, я не много разбавила свою пустоту, от чего стало чуть-чуть легче. 

       И так, два одиночества пересеклись за одной барной стойкой. Не было между нами никакой любви, но столько нежности и душевного тепла забыть невозможно. В этот период, мы были как больные дети, остро нуждающиеся во внимании заботе.

2

       Прекрасно помню этот день. Конец ноября. Полдень. В баре было скучно. Пустые кабинки. За окном снег. Сквозь тюлевые шторы льется светлая радость снегопада. Пастельная нежность зимнего неба с очаровательной легкостью рождала огромные хлопья, и они радостно валились на землю, как будто пытались своим появлением осчастливить все вокруг. По телевизору, подвешенному над стойкой, шел "Король Лир", но стоило посмотреть в окно, как Шекспировские страсти успокаивались белой непосредственностью пейзажа.

       Кофе был еще слишком горяч, чтоб занять себя еще чем-то, кроме фильма, я, открывая новую пачку сигарет, загадала встречу с незнакомцем. Очень хотелось чего-то новенького, свеженького. Однако обозримый горизонт был пуст, но предчувствие подсказывало появление нового персонажа.

       Изо дня в день в этом месте картина не менялась. В обеденный перерыв и по вечерам кабинку слева заполняли "наши", такие же, как и я, приезжие студенты. С ними я обычно проводила свободное время. В кабинке справа неизменно заседала "Братва", они занимали ее на правах "Крыши". Одни и те же лица каждый божий день. Тоска... Карты, кофе, сигареты, изредка "Шампанское", разговоры ни о чем.

       Позади, чувствую какое - то движение. Краем глаза вижу, как вошел мужчина, идет в мою сторону, подошел к стойке, садится ко мне спиной.

       Одинокого мужчину видно сразу. Как бы он не старался выглядеть, что бы ни одел, во всем сквозит нечто, свойственное именно этой категории.

       По моему мне тогда было все равно, какой он, очень хотелось, что бы он заметил меня и дал об этом знать. Впрочем, трудно не заметить женщину в баре, если он полупустой, а она одна.

       Боюсь сейчас впасть в мелочные подробности, но минут через двадцать упорного притирания спинами мы все-таки заговорили. Он тут же принес "Шампанского" и присел рядом, а минут через сорок мы уже сидели за столиком ресторана. Начался обеденный перерыв и бар стал наполняться людьми. Не очень-то хотелось подогревать чужое любопытство, а так как ресторан был смежным с баром, мы, пробежав через подвал и подсобки, приземлились в самом укромном уголке огромного зала.

       Только теперь я начала рассматривать его. Темно синий однобортный костюм - было в этом нечто старомодное, так мне показалось на первый взгляд. В это время последним писком моды считались ново-русские малиновые, двубортные пиджаки и ляпистые галстуки. В самом деле, костюм был отличный, и по всей видимость дорогой. Белая рубашка, простой, скромный галстук, манжеты стильно выглядывают из рукавов. Лицо показалось странным, но очаровательно поднимались уголки губ, делая улыбку несколько стеснительной и тем самым милой. Густые, темные волосы и бледность лица выдавали признаки породистости, некой аристократичности, хотя скорее внутренней, чем внешней. В карих глазах было что-то по-женски таинственное. Мне не показалось, в нем действительно оказалось много женского.

       Рядом с Максом, я снова почувствовала себя дамой. Однако обед плавно превращался в весьма изысканную, но пьянку.

       Вскоре, покончив с трапезой, мы, взявшись за руки, выскочили на улицу, и подставляя лица пушистым хлопьям окунулись в толпу, запрограммированные на смех и сумасбродство. Желание нажраться до соплей неожиданно совпали, и мы махнули к его брату.

3

       В первый раз видела, как живут банкиры. Старинный дом в центре. Дверь открыла горничная - непременный атрибут богатого холостяка. До этого прислугу я видела только в кино. После убогости студенческого общежития эта квартира показалась мне дворцом.

       Брата не было, и мы пили до тех пор, пока не увидали свои отражения в зеркальном потолке банкирской спальни. Чужие шелковые, простыни уже не имеют ни какого значения, когда ты окунаешься в них с головой.

       Когда я очнулась, за окном синело. Посмотрев на часы, вспомнила, что мне нужно встретиться с подругой. Я стала спешно собираться, думая о том, что спектакль закончен. "Малыш. Я иду с тобой. Я не хочу отпускать тебя туда одну" - неожиданно сказал он. Это было, в самом деле, неожиданно. Обычно такие истории кончаются просто: "Я тебе позвоню".

       Знакомым маршрутом мы отправились на встречу с моей подругой, и, преодолевая образовавшиеся за день сугробы, таки добрались до того же самого бара.

       Подруга была просто очарована Максом, даже делала скромные попытки перетянуть его на свою сторону. Но, к ее большему сожалению, ничего не получилось. Тем не менее, Макс, снова, оказался джентльменом, предложив довезти ее до дома на такси. "Надо же, какие манеры!" - я продолжала оценивать его своим провинциальным взглядом.

       В машине, от страшного перегара, запотели стекла.  Хотя место впереди было свободно, мы почему-то все уселись назад. Было тесно, душно, перебивая друг друга, болтали невпопад всякую чепуху. Обратно ехали молча, но я уже догадывалась куда.

       Он долго возился с кодовым замком на дверях подъезда, наконец, мы вошли. Но куда я попала? Квартира брата? Нет, такая же квартира на третьем этаже. "Дедушка, познакомься, это Таня" - театральным жестом он выдвинул меня вперед, на встречу дедушке. По всей видимости, он хотел этим произвести на меня впечатление.

       Конечно, в этом доме было все скромнее. Братья оказались совершенно разными людьми. Но с того дня, когда я впервые переступила порог этого дома, моя жизнь стала похожа на карнавал. Новогодняя вечеринка в Доме актера, ночной преферанс под "Шампанское", какие-то домашние концерты, плотоядно-неоднозначные взгляды окружения (включая и женщин), совершенно сумасшедшие дни рождения - где торты не только едят. И все это со мной? И мне было в этом действительно уютно и тепло - как во сне. Так прошла зима.

4

       Позднее утро заглядывало в окно серым, уже усталым небом. Небо устало рожать снежные хлопья и теперь подслеповато лыбилось всей своей расплывчатой физиономией. Сигаретный дым сливался с пейзажем в окне, усугубляя взгляд на мир сквозь похмельный синдром. Богема, андеграунд, декаданс, пульсирующий мозг выбрасывал какие-то, на первый взгляд, случайные слова, но подсознательно ощущалась логическая связь.

       Макс лежал в постели, тупо глядя в потолок. Одну руку он подложил под голову, в другой держал сигарету. Под одеялом торчали его острые коленки. "А что, малыш, не отправиться ли нам к Косте, испить сухого вина?" - протяжно пропел Макс, отразив на лице загадочную улыбку. "А что, мысль не дурна. Только прежде надобно чего-нибудь откушать" - ответила я, подражая его стилю, и вдавила в пепельницу бычок. Тут вялый, заспанный Макс, проявив чрезвычайную резвость, вскочил на ноги, и, перекинув через плечо одеяло на манер римской тоги, заорал: "Великий повар и маг к вашим услугам мадам!". Перемахнув через кровать, извлек откуда-то веселенький махровый халат с большим капюшоном, и помчался на кухню колдовать над утренней трапезой. Его пятки смешно зашлепали по полу, и стало так хорошо от мысли, что о тебе снова кто-то заботится.

5

       Костя по кличке Милый, был еще тот экземпляр. Избалованный сынок знаменитого папаши - актера только тем и занимался, что прожигал жизнь. В те, еще довольно мутные времена у него был свой маленький диванный бизнес под названием студия звукозаписи и совершенно хренова туча знакомых и друзей. В большой сталинской квартире, которую они делили на двоих с папашкой, можно было встретить весьма интересные экземпляры, когда за карточным столом, когда просто за бокалом вина. Буквально на второй день нашего знакомства с Максом я была представлена "Ко двору " и теперь бывала там запросто.

       После завтрака мы заявились к Косте. Лохматый Костя, любезно поцеловав мне руку прямо в прихожей, сопроводил нас в гостиную, где уже, вероятно с самого утра, тусовались два врача. Я была им немедленно и не без пафоса представлена. Как оказалось, рентгенолог и нейрохирург явились поздравить Макса с днем рождения. "Странный, однако, народ - день рождения у Макса, а пришли к Косте" - подумала я. "И почему он не сказал про день рождения?" Под журнальным столиком, на котором уже поблескивала питейная посуда, стояли две десятилитровые канистры, наполненные сухим крымским вином, а на кухне, как оказалось позднее, оперная певица Алина, рубила на канапушки* всякую вкуснятину.

       Я отправилась на кухню помогать Алине, и немного заблудившись среди многочисленных дверей, в растерянности остановилась по - среди длинного коридора. Вдруг, одна из дверей открылась, и пожилой, но еще весьма интересный мужчина, быстро пробежав по мне глазами, завораживающим голосом произнес: " Как Вас зовут милая барышня?" "Таня, а Вас?" "Владимир Иванович - отец Кости" ответил он, тут же взяв мою кисть, и слегка прикоснувшись губами, продолжал: "Могу полюбопытствовать, с кем Вы пришли? Я Вас вижу впервые у нас дома". "С Максимом" - сказала я, и тут же перевела стрелки на другую тему: "Проводите меня на кухню, а-то я тут немного заблудилась в ваших хоромах". И увлеченный моей провинциальной непосредственностью, Владимир Иванович повел меня на кухню.
      
       Этот прием был не нов. Владимир Иванович проделывал его всякий раз, встречая в своем доме хорошенькую девушку. Он прикидывался, что видит ее первый раз, и начинал знакомиться. Актер одно слово. Когда-то он был красавцем далеко не обделенным женским вниманием, но годы берут свое, и роли поменялись. Не знаю, играл ли он на результат..., или ради удовольствия.

       Прошло несколько часов. Глубокой ночью в окнах большой квартиры все еще горел свет. Если бы кто-нибудь заглянул туда, то увидел бы следующую картину - пьяный Макс тихо наигрывал на фортепиано какой-то джаз, доктора щупались по углам с неизвестно когда пришедшими девицами, а Алина старательно облизывала пальцы, вынимая ими падающий в декольте крем от торта. К пустым канистрам прибавились пустые бутылки из под Коньяка. И вообще, легкая грусть, смешанная с какой-то безнадежностью, плавно окутывала все вокруг.

       Я уже давно хотела спать. Костя проводил меня в спальню и тут же вернулся к гостям. Не успела я заснуть, как за дверью раздался истошный крик Макса. Спустя минуту он влетел ко мне в комнату, и, заливаясь слезами, уткнулся лицом в мою грудь. «Бедный ребенок» - подумала я, когда он рассказал, как Костя, не с того не с сего, плеснул ему в лицо водкой. Они дружили еще со школы, не знаю, что там показалось Косте, когда Макс отказался с ним выпить. Пьяный бред. Но я подумала о другом. Вот так нам с Максом разные люди, но примерно в одно и то же время плеснули в душу чем-то подобным. И если водку можно смыть слезами, то чем смоешь эту боль, которая осталась в душе? Он плакал у меня на груди, пока сон не успокоил его окончательно.


6

       Так получилось, что после этой богемной попойки мы больше не виделись. В ту ночь, вместе со слезами Макс излил мне всю душу. Это сейчас я понимаю, что это была исповедь неудачника, а тогда мне было его искренне жаль, и я готова была ему помочь, но он не захотел принять мою помощь. Что я могла тогда дать этому тридцати трех летнему заблудившемуся, одинокому ребенку, иллюзию того, что он мне нужен? Возможно, я бы смогла эта сделать потому, что он был мне интересен, и мир, в котором он жил был мне интересен. Какое-то время я бы могла присутствовать рядом с ним. Но странным образом наша связь прервалась в тот день, который наступил после этой безумной ночи.

       Это была суббота. После обеда мне нужно было идти в колледж на беседу с преподавателем психологии. У него появились ко мне какие-то вопросы после того, как он прочел мою контрольную работу, и по этому я должна была обязательно прийти. "В субботу обычно мало уроков, и после обеда будет достаточно времени, чтобы поговорить" - сказал он, назначая мне эту встречу. Я, наивная, в тот момент и не подозревала, что это был только повод встретится. Однако, какова власть учителя над учеником... Идти было не охота. Хотелось еще спать, еще кофе, еще пива, еще чего-нибудь..., только не в колледж. Но делать нечего, я наскоро привела себя в порядок, и, пообещав Максу заглянуть вечером, убежала.

       Когда я вышла на улицу ярко светило солнце. Было начало марта, и еще белый снег обильно отражал это сияющее великолепие. Лучи разбегались повсюду, и казалось, что во всем городе не осталось ни одного темного угла. После депрессивной полутьмы и затхлости Костиной квартиры, в первое мгновение, я чуть не захлебнулась этим солнечным изобилием. «Какой чудесный день» -  подумала я - «А эти идиоты сидят там в темноте».

       По дороге в колледж, глядя в окно троллейбуса, я думала о том, как приду вечером к Максу, что буду делать, о чем буду говорить. Думала о том, что сейчас, в его жизни трудный период и нужно непременно его поддержать. У меня была масса свободного времени и сил для этого, но самое главное целый вагон жалости. Я понимала, что он пытается выглядеть бодрячком, и упорно не принимает мою помощь, но со стороны было прекрасно видно, что это всего лишь жалкие потуги и он глубоко несчастен. Я тогда была еще глупой, наивной, не обремененной цинизмом двадцати летней девчонкой и несмотря на свою душевную рану, которая, может быть, болела еще сильнее, я хотела делать что-нибудь, что бы люди вокруг не чувствовали себя несчастными. Теперь я прокручивала варианты помощи Максу. Под каким соусом преподнести эту помощь, чтобы он незаметно для себя, ее схавал. Но моим благородным намерениям не суждено было осуществиться. За дверями колледжа меня ожидали новые приключения.

7

       Чудесный день плавно превратился в чудесный вечер. Приятная беседа двадцати пяти летнего преподавателя и двадцати летней студентки затянулась, пора уходить. Мы вышли в пустые, полутемные коридоры колледжа, продолжая говорить о вероятности изменения жизненного сценария красной шапочки. А может быть, Эрик Берн ошибался и "Шапочка" таки может избежать встречи с "Волком"? Может быть, но не сегодня...

       Внезапно потух свет. Только высокие окна, старого, сталинской архитектуры здания, тускло освещали темный коридор светом далеких уличных фонарей. Мы остановились. В этот момент я уже забыла про Макса... После короткой паузы учитель почему-то спросил - " О чем ты подумала сейчас?" Если честно, я не думала ни о чем, но маленький озорной бес уже шептал мне на ухо, и я внезапно сказала - "О чем я подумала? Как хорошо было бы прижать тебя сейчас в темном углу...". Темнота не позволила рассмотреть выражение лица моего учителя, но я почувствовала кончиками пальцев легкую вибрацию воздуха исходившею с его стороны. Тут вновь зажегся свет, и мы, не успев понять, что же все-таки произошло, пошли к выходу.

       Вышли на улицу. Был легкий морозец, но уже пахло весной, как это обычно бывает в начале марта. Кругом еще зима, но какой-то особенный, свежий запах уже витает в воздухе. До площади, где мы должны были разъехаться в разные стороны, было три остановки, и мы решили дойти пешком, уж больно хороша была погодка. Не торопясь, вдыхая этот чудесный воздух, мы направились вдоль по улице.

       Колледж находился в старом заводском районе. Вокруг стояли аккуратные двухэтажные дома беленные розовым и желтым. Аккуратно же вдоль тротуаров лежал убранный снег, на вид он был еще белый и пушистый. Было тихо и хорошо. Свет фонарей, падая сквозь ветви деревьев, образовывал на снегу причудливые фиолетовые тени. Хотелось упасть в эту снежную перину, долго лежать и смотреть в черное небо. Так я думала пока мы шли по улице. Шли молча, хотя я догадывалась почему, эта моя странная фраза выбила учителя из его сценарной колеи.

       Вероятно, он думал, что делать дальше, когда, внезапно поскользнувшись, начал падать. Я пыталась его удержать, схватила за руку, но он всем своим весом потащил меня за собой и мы благополучно приземлились в сугроб. Я не знаю, чем бы закончилась история, не будь этого падения, только через минуту, все в снегу мы сидели в сугробе и целовались. Мимо шли люди, вокруг валялись наши вещи, но нам было все "фиолетово", и мир вокруг был весь фиолетовый как эти тени на снегу.

       Роман закрутился стремительно, также стремительно как весна входила в свои права, кружа голову и "срывая крышу". Через три недели учитель пригласил меня в двухдневный поход на Тагана. Никогда не забуду этот подъем, когда от спины, в мартовский, еще морозный воздух, шел пар. Потом была избушка. В печке трещали дрова, а вокруг избушки тихо гудел черный лес, уходя вершинами сосен в ночное звездное небо. Казалось, что, если сейчас изо всех сил крикнуть в это звездное небо, то тебя обязательно услышат на других планетах.

       Потом наступило лето. Вместе с летней жарой пришла вялость и апатия в мои отношения с учителем. Вскоре роман сам собой развалился при обоюдном согласии сторон. Начался пляжный сезон. Я целыми днями пропадала за городом и только осенью столкнулась на улице с Костей. Как оказалось, они с Максом больше не общались с того злополучного дня рождения, но Костя слышал, что Макс познакомился с женщиной несколько старше его и будто бы собирается жениться. Ну что ж, флаг ему в руки! Мы еще немного по иронизировали на тему Эдипова комплекса и разошлись.

8

       Прошло почти 15 лет с тех пор как я не виделась с Максом. Я уже давно жила в этом городе постоянно. Купила квартиру, обросла знакомыми и друзьями, и иногда, проходя мимо его дома, думала как он теперь поживает. Дедушка, наверное, умер. А кто теперь живет в этой большой квартире? Иногда хотелось встретиться, по - ностальгировать, узнать как он жил все это время. В конце концов, похвастаться своими успехами. Обычно, когда я передвигаюсь по городу, я тщательно, не знаю почему, всматриваюсь в лица прохожих, пытаясь увидеть чье-нибудь знакомое. Макса же я не встречала никогда.

       И вот, однажды, я стояла в очереди в магазине. Очередь была не большая, но продавец просто спала на ходу, поэтому уже минут пятнадцать я изучала окружающие лица и спины. Вдруг в магазин вошел мужчина. Он как-то нервно, порывисто прошел от прилавка к прилавку, на минуту задержался напротив хлебного отдела, и тут я его узнала - это был Макс. Он почти не изменился, не потолстел и не похудел. Та же копна волос на голове и почти нет седых, хотя ему уже должно быть под пятьдесят. Было ощущение, что это какой-то призрак из прошлого, слишком хорошо он сохранился для своего возраста, только вот одет как-то, гм,  во все китайское. От неожиданности меня аж передернуло. Первое желание было окликнуть его, но в этот момент он также нервно достал из кармана маленькую, сувенирную, грамм на сто, бутылочку какого-то алкоголя, быстро оглянулся по сторонам и одним махом выпил все содержимое. После этого эпизода у меня сразу пропало желание пообщаться, а Макс, еще пару минут потолкавшись у соседних прилавков, поспешно вышел на улицу.

       Позже, делая "ревизию" на антресолях, я в одной из многочисленных коробочек, нашла конверт со старыми фотографиями. Быстро просмотрев, что выбросить, что оставить я увидела там полароидную фотографию Макса сделанную в то утро у Кости. На обороте, похмельными каракулями, было написано - "Тане от Макса".

9

       Теперь, стоя над холодной гладью пруда, и наблюдая, как собаки поочередно пробуют лапами воду не решаясь искупаться, я, все еще окутанная воспоминаниями, подумала - "А кем же он был для меня, этот Макс...?".  Не знаю, но какое-то смутное ощущение все время не покидает меня. Если бы я тогда не познакомилась с ним, моя жизнь могла пойти как-то по-другому.  Это понимание находится там, за гранью реального восприятия, где-то на уровне ощущений. Я не могу его представить, облечь в какую-то форму и осознать, но оно есть. Видимо, действительно, в жизни ничего не происходит случайно, даже такие легкие знакомства. Точно я знаю только одно, вскоре, после того дня рождения, когда Максу исполнилось тридцать три года,  я почувствовала необычайную легкость, неразделенная любовь тяжелым грузом лежавшая в душе растворилась в повседневности и отпустила меня в новую жизнь. Макс, сам не зная того, своим коротким присутствием в моей жизни, помог мне решить мою проблему. Может быть, и я помогла ему?  Может быть…


канапушки* - канапе