В затуманенном полуночном небе отражается, покачиваясь, средневековый град. Утомлённые, молчаливые стены, пытаются расшевелить, разговорить многочисленные фонари. Слоняются прохожие, хотя я уже не вижу смысла в таких хождениях – историю здесь щедро нафталинят, прихорашивают и хранят от порчи в музеях, заменяя менее ценными копиями.
Мы здесь уже три недели и всё это время сотрудники - чуть не сказал коллеги - с восторгом рассказывают, где и что видели. Два вечно радостных француза (меня так никто не разубедил, что они не педерасты и не балуются наркотой) и постоянно дурно пахнущий итальянец.
Мне же не дышится здесь. Удушают бесконечные узкие улочки и серые дома. Только поздней ночью выхожу посидеть в винарне у реки, покашливая, как старичок, выкуривая сигареты одну за другой. На следующей неделе завершаю свою часть проекта и сбегаю от этого ненормального места, где даже автобусы ходят по времени.
У меня осталось не более десятка твоих фотографий. Ну из тех, которые не показать… В каком-то музейчике мы напали на картину. Ничем не замечательную, но перед ней стояла лавочка, а ты захотела присесть. По старому осеннему парку на лошадях прогулочным каким-то шагом едет, разговаривая пара. И мне живо стало интересно, что же они пьют после такой прогулки сырым туманным утром, если в замке заканчивается кофе и ехать в магазин совсем не хочется. Предположения приводились самые абсурдные до тех пор, пока ты не досмеялась до слез…
Или тот чёртов замок, где ты замерла в ужасе, когда я плечом задел какую-то раритетную тарелку, висевшую на стене, пока эта тарелка медленно так то ли падала, то ли нет. Интересно, что бы было, если бы она разбилась. Больно уж старинная была с виду.
Кстати, здесь у вас трамваи точно такие же, как в нашем Саратове. Помнишь, как мы бежали по ночному Кировскому за последним трамваем, безумно хохоча?!
А ещё раньше, мальчиком, я напрашивался, если кто туда ехал, в Саратов, покататься на трамвае. Для кого-то пыль и рутина, а для меня праздник и радость. Трамвай прогремел опять же по расписанию.
Сколько лет прошло. Я был на площади, до тебя было несколько десятков метров. Посмотрел, с каким смешным притопыванием происходит смена караула, побродил по скучному костелу с невероятно древними витражами. По ТВ мне даже попалось какое-то твоё интервью. Слава богу, затерялась запись.
И неужели сейчас невозможно найти хоть самую убогую лодчонку, пройтись по воде вдоль моста? Все время рисую тебя на песке. Вот ведь глупость какая. Нет, я не люблю тебя, нет. Это не любовь. Я не пойду через проходную, да меня и не пустят, кто я. Да и не пойду.
Что же они там пьют, когда в замке кончается кофе. Наверное всё ту же водку?
В этом чудненьком вагончике через пару дней я буду по привычке высматривать границу среди мелькающих неприметных столбиков, снова просмотрю и подумаю, почему я могу дышать только здесь, при этом не могу жить здесь, потому что ты там, но и не могу быть там, потому что там – это не здесь.
31/01/08