Я мог бы вам наплести невесть что, о том, что я, якобы, с пеленок мечтал о море. Что я, еще в младенческом возрасте, лежа в мокрых пеленках, радостно улыбался, воображая себя в открытом море, что я, когда меня сажали в тазик для купания, размашисто бил по воде руками, изображая «морской стиль» плавания. Ничего этого не было. И в одном, и в другом случаях, я орал как оглашенный, требуя немедленно создать мне условия существования, где сухо и нет воды.
Потом, когда я немного подрос и постепенно стал познавать окружающий меня мир, морская тема иногда влекла меня. Но это была скорее дань мальчишеской моде того времени. После войны прошло всего пять лет и кто-кто, а герои-моряки были в почете. Если мы видели человека в морской форме, мы мчались к нему, и открыв рты, могли сопровождать его до посинения. Ну, а если это был офицер, да еще при кортике, тогда с нами случались, чуть ли не обмороки. А уж если кто-то из мальчишек города появлялся вдруг в бескозырке с лентами, или в полосатой тельняшке - он становился предметом поклонения, божеством и каждый из нас хотел быть рядом с ним. Место рядом с ним можно было купить, за кусочек черного хлеба посыпанного сахарным песком или кусок подсолнечной макухи… Божество принимало дары и благосклонно разрешало тебе посидеть рядом.
Мы горланили тогда какие-то морские песни, из которых я теперь ничего не помню, кроме вот этого:
Все пушки, пушки грохотали,
Матросы шли в последний бой,
А молодо-о-го краснофлотца,
Несут с пробитой головой…
Вот единственный куплет песни, который запомнился. Так ведь и давно это было.
Время шло. Приходило и уходило увлечение корабликами из бумаги и самодельными деревянными. Но…Это все относилось к морю постольку поскольку. Я и плавать научился лет в двенадцать, кажется…
И хотя мы и прошли через морские битвы во время разлива нашей речушки, где нашими линкорами и крейсерами были связанные бревна или половинки спертых у кого-то ворот – все это не будило в душе желания стать морским волком. И даже чтение Стивенсона и Майн Рида не давало никаких отголосков в душе. Как-то даже в голову не приходило связывать свою жизнь с морем. Может потому, что жизнь была тяжелая. Мы видели каким трудом доставался кусок хлеба нашим отцам и матерям, и не о романтике моря тогда думали мы, а о том, как заработать для семьи лишнюю копейку. И зарабатывали, сколачивая ящики под картошку на грузовой железнодорожной станции, разгружали вагоны с арбузами…И заработок, и арбуза от пуза! Красота! Или собирали в лесу травы для аптеки, ягоды для потребкооперации. Были способы принести домой смятый в кармане рубль, а то и три. А уж отдых у моря могли тогда себе позволить далеко не все…Мы, например, не могли.
А море где-то шумело себе…
Мы заканчивали школу и искали себе профессии, где платят хорошо, где можно зарабатывать прилично. Жизнь уже понемногу становилась лучше. Многие выбирали военную службу по материальным соображениям – одет, обут, и деньги по тем временам неплохие. Кто-то пробивался в военно-морские училища… Мне и выбирать не пришлось. Моя судьба была предрешена на родительском совете, где дед и отец так порекомендовали мне идти в военное училище, что о другом думать уже не приходилось. Страшная это штука-преемственность. Что поделаешь – семейная традиция. Как сейчас бы сказали: «Есть такая профессия – Родину защищать!»
А море меж тем где-то шумело…
Увидел я море впервые, когда мне было уже двадцать восемь лет. Это было Каспийское море. Может для кого оно и озеро, но если это озеро штормит двести пятьдесят дней в году, с легкостью топит большие крупнотоннажные суда…Какое же это озеро?
Я стоял на обрыве и смотрел на него. Оно, как сине-голубое зеркало простиралось до самого горизонта. Как же мне повезло тогда. Я увидел Каспий в редком состоянии. Бунация.
-Мо-о-о-ре! – заорал я во весь голос.
Оскальзываясь, вздымая тучи пыли, рискуя сломать себе шею о лежащие внизу крупные камни-валуны, я спустился, съехал с обрыва. Нашел место, где можно было подойти к самой воде, где не пришлось бы лезть через прибрежные камни. Я разделся и подошел к самой кромке воды. Она была спокойной, как налитая в блюдце. И вдруг…легкая небольшая волна игриво лизнула мне ноги, ласково и нежно. Как маленький щенок. Я присел на корточки.
-Здравствуй! – прошептал я и погладил воду рукой. И снова маленький всплеск волны лизнул мне ноги.
-Здравствуй! – повторил я. – Давай будем друзьями?
Волна, уже чуть побольше, с шумом окатила мои ноги почти до середины голени, шипяще ударила о камни, в которых сразу забулькало и зашипело, брызнуло водяными каплями во все стороны, и на меня, разумеется, тоже. Я взвизгнул от неожиданности, потому что водяные капли показались мне очень холодными. Кожа мгновенно покрылась пупырышками, волоски на руках встали дыбом.
-Договорились? – спросил я.
-Договорились! – ответил я сам себе.
Я стал осторожно входить в воду. Осторожно, потому что дно было отшлифованным скользким камнем, отшлифованным, каким бывает отшлифованный лед. Каким-то чудом на этом дне держались микроводоросли, наподобие зеленого мелкого бархата, оскользнуться на котором - раз плюнуть! Вода была чистая и прозрачная. Видны были все микротрещинки на камне. Я видел свои ступни, которые почему-то стали вдруг на несколько размеров больше – так они виделись сквозь воду. Из под лежащего на дне камня выскочил большой рак, и шустро метнулся под другой камень.
Балансируя руками, тихонько, я дошел до подходящей глубины и поплыл. Нет, это не было похоже на плавание в реке, а уж в какие только реки я не погружал свое бренное тело…И Волга, и Иртыш, и множество других… Но плыть в море было чем-то особенным. Я скользил над дном, парил, как птица в воздухе, почти не двигая руками. Прикосновение морской воды к телу, было ласковым и нежным, словно птичьи перышки мягко проводили мне по телу. Я набрал в грудь воздуха и опустив голову в воду стал осматривать дно. Плохо было только то, что все было видно, как в зеркальной фотокамере, когда не наведен фокус. Размыто. Вот тут я пожалел, что нет у меня маски и дыхательной трубки – было бы все хорошо видно. Но и так рассмотреть кое-что удавалось. Вот шустрый бычок рванул из под камня и забился под другой. А что это за серебристая травинка? Я протягиваю к ней руку, но травинка быстренько вильнула и исчезла. Позже я узнал, что здесь ее называют рыба-игла. Но воздух в легких кончался и я поднял голову. Водяная гладь расстилалась впереди и я стремительно, кролем поплыл вперед. В тот знаменательный день я долго плавал и мне не хотелось выбираться на берег.
Ночью я снова пришел на это место, потому что уходя днем, приметил среди камней тропку, по которой быстро вышел наверх.
Светила луна. Море шумело, но не грозно, а умиротворяюще. Я снял с себя все и вошел в воду. Мне рассказывали об этом, но я не ожидал, что это так великолепно. Плыть обнаженному полностью в ночном море – сказочное ощущение. Значительно отплыв, я нырнул, и становив падение вниз, замер. Мое тело стало медленно разворачиваться по вертикали принимая нормальное положение – головой вверх. Сквозь толщу воды зыбко светилось пятно – так отсюда виделась луна. Вокруг была тьма. Тело медленно потянуло вверх. Держа воздух в легких я не шевелил ни руками, ни ногами. Меня мягко и невесомо несло вверх. И я вынырнул из воды, как поплавок. Я еще несколько раз нырял, проделывая тот же трюк – заставлял воду выталкивать меня наверх. В какой-то момент я почувствовал, что у меня наступило удивительное состояние – полное слияние с водой. Я чувствовал себя частью этого водного пространства, не человеком, а частью этого моря. «Из воды мы вышли, в воду и уйдем…» - вспомнилось неизвестно откуда. И мне захотелось статься в этой водной стихии навсегда, остаться частью ее. Я лег на спину, долго лежал на воде и волны покачивали, убаюкивали меня, а я смотрел на луну и думал….О чем думал? Не помню. Наверное о чем-то хорошем, потому что мне было бесконечно хорошо.
Теперь я понимаю, почему Александр Беляев написал своего «Человека-амфибию», которого больше знают по хоть и красивому, но весьма неудачному, фильму. Он тоже хотел в море, стать частью его. Он был очень больным человеком. Только душа его рвалась куда-то….
Позже я неоднократно приезжал в этот город и как только выдавалась свободная минута мчался к морю. Я приходил на то же место, гладил воду и говорил:
-Здравствуй! Это я. Ты помнишь меня? Ты меня не забыло?
И всегда ласковый щенок лизал мне ноги.
Мы подружились с Каспийским морем. Могу смело это утверждать, потому что оно не причинило мне вреда, даже в гневе.
В один из приездов я увидел, что море сильно штормит. Море ревело. Волны накатывались одна за одной, разбивались с грохотом о камни, вздымая вверх на большую высоту фонтаны брызг. Нормальные люди в такой шторм не лезут в море – опасно. Полезешь – вариантов исхода не так много. Либо тебя уносит в море и ты не сможешь выплыть назад, либо волна шмякнет тебя о камни и размажет по ним, как куриное яйцо. Есть вариант, что тебя спасут, но…это уже из области фантастики.
Я же, уверенный в своей дружбе с морем, полез в воду. Я подождал набегающую волну и когда она уже нависала надо мной, нырнул вглубь ее. И сразу оказался далеко от берега. Берега я не видел. Кругом только волны, с дом двухэтажный… Я подныривал под очередную волну и меня относило в море все дальше и дальше. Один раз я нечаянно хлебнул воды, закашлялся и волну прозевал. Что было дальше, меня могут понять, наверное, только космонавты. Не знаю как сейчас, а было у них когда-то такой тренажер, когда человека помещенного в кабину вращали одновременно в трех разных плоскостях. А он внутри кувыркался, как лягушка в футбольном мяче. Вот в такую лягушку море и превратило меня. Через секунду я уже не соображал, где верх, где низ, меня швыряло, кувыркало, скручивало и выворачивало так, что казалось, раздерет сейчас на составные части. Меня подбрасывало высоко вверх и летел я ногами вперед. Затем падал куда то в водяную пропасть, вращаясь вокруг своей оси. Не могу до сих пор понять одного – почему я не испугался. Не знаю. Не смотря на такое вольное со мной обращение, я все равно воспринимал это как игру. Сколько времени море забавлялось со мной тоже не знаю. У меня была только одна задача – не захлебнуться.
И вдруг я оказался на самом гребне высокой волны, которая со скоростью поезда мчалась на камни. «А вот это конец!» - мелькнуло в голове и попытался повернуться ногами вперед, чтобы при ударе о камни, хоть чуть у меня была амортизация. Ноги больно ударились о камень, затем я ударился грудью…и в эту секунду, какая-то неведомая сила поддала меня под седалище…. И я оказался на камне, а волна отхлынула назад. Это было настолько нереально, что в первую минуту я не поверил тому, что произошло. Ведь я должен был сейчас разбиться вдрызг!!!!!
Все-таки воды я нахлебался. Кашляя, я встал на свои дрожащие ноги, по груди у меня текла кровь – все-таки я сильно теранулся о камни. Я поклонился морю и сказал: «Спасибо, батюшка Каспий! Спасибо!»
Позже мне пришлось познакомиться со многими морями. Но это было все не то. Это были просто водные пространства с соленой водой. Как в ванной. Не было того чувства слияния с водной стихией, что я испытывал на Каспии. И морям этим я был глубоко безразличен. Как и они, моря эти, мне.
Прошли годы, но я еще надеюсь приехать на Каспий, придти на знакомое место, погладить волну и сказать: «Здравствуй, это я! Ты узнало меня?»