Не знаю, не помню, сколько это длилось. Неделю, месяц, год? Каждый вечер я выходила на сцену со скрипкой в руках. Каждый вечер в одном и том же костюме Пьеро. Помнишь, именно тот, черно-белый. Да, да и тот клоунский колпак был на моей голове. Я бесшумно ступала на пыльную деревянную сцену, и старые доски приветливо скрипели мне вслед, как знакомой, с которой необходимо было поздороваться. Потрепанный занавес бесшумно раздвигался и…
…Ты всегда приходил ко мне. В извечном сером костюме. С черным цилиндром. Ты всегда сидел на втором месте шестого ряда и слушал. Слушал и улыбался. Да, у меня плохое зрение, но я видела, ощущала кожей твою улыбку. Я играла всю ту же незамысловатую мелодию из раза в раз, неспешно покачиваясь в такт музыке. Ты одобрительно кивал, когда я брала особенно сложную ноту, и сильно хмурился, когда я ошибалась в твоей любимой, заключительной части. Я всегда слегка склоняла голову, пряча за спину скрипку, а ты тихо аплодировал, аккуратно смыкая ладони. А потом мы уходили…
Мы каждый раз сталкивались у выхода. А, может, у входа? Ты подносил свою дорогу зажигалку к моей извечной сигарете. Я затягивалась и, благодарно кивнув, уходила прочь. Ты же, улыбаясь, шел своей дорогой. Мне не нужно было твое имя, тебе – мой голос. Мы, каждый раз засыпая, знали, что увидим друг друга вновь. И у нас будет лишь музыка, которую написал ты и играла я.