«Прости мне мою печаль, позволь мне немного слез, ты скажешь, что между нами все было не всерьез. Уйдет на сегодня боль, но завтра вернется вновь, я знаю, что это была любовь ….» - плачет глянцевое чучело в ящике. Хочется запустить в экран чашкой с остатками горького кофе, но горло перехватывает от невыносимой боли, в глазах щиплет…
В квартире пахнет одиночеством и абрикосовыми духами. Твоими духами. Ты вся абрикосовая. От смешно торчащих коротких вихров феерического рыжего цвета до оранжевых носков, насмешками над которыми я доводил тебя до бешенства. И я уверен – даже сейчас, когда твой голос в телефонной трубке искромсал меня тысячами ледяных клинков – да, я уверен, что твоя душа такого же солнечно оранжевого цвета. Несмотря на холод и печаль серых глаз. Несмотря на едкие шутки. Несмотря на цинизм, этот панцирь для перепуганного насмерть ребенка, который никогда не перестанет бояться жизни. Я знал это, глядя на свое абрикосовое счастье, которое сворачивалось клубком в моей кровати и сладко сопело во сне. Я любил тебя. Я люблю тебя. Я буду любить тебя, пока помню, а я не забуду тебя никогда.
Какая западня – влюбиться в такую. Откуда ж мне было знать, что без тебя жить невозможно. Просто невозможно. Узнав, поняв, полюбив. Солнышко, спрятанное под тоннами твердого льда. Моя циничная девочка. Моя самая нежная и ласковая. Ты меня убила!
Ты поливала презрением «сопливые мелодрамы» и плакала при виде бездомного котенка. Ты жестоко высмеивала мои недостатки и не спала ночами, выхаживая меня после операции. Ты ходила по квартире босая, в моем свитере на голое тело, и все вокруг светилось. Маленький взъерошенный одуванчик. Если бы ты сейчас меня слышала, о, как бы ты сморщила свой веснушчатый носик! «Фи», сказала бы ты. Мой крепкий орешек. Ну да, я не такой сильный, как ты. Точнее, не такой лицемер. Хоть и старше.
Зачем ты позволяешь себя любить, если тебе это досаждает? Ведь я не первый. Поначалу ты искренне веришь в свои чувства, охотно играешь в новую игру…. и остываешь так быстро, и тебе так больно, что ты отыгрываешься на других. Да, ты права: жизнь – штука суровая, не ты, так тебя. Ты себя не дашь в обиду. О нет. Пусть другие размазывают сопли, проводя субботний вечер у ящика в обнимку с котом и своими воспоминаниями. Как я. Как все, кто любил тебя.
Лучше б тебя не было.
Ну чего тебе не хватает? Куда ты вечно бежишь? И остановит ли тебя хоть кто-то? И почему не я?!
Ты, наверное, из тех нестандартных, умных, красивых идиоток, что способны любить только последних скотов. Которые изменяют, предают, лгут, гадят в ваши оранжевые души. А вся ваша ненависть достается таким, как я. Верным и любящим.
Я был с тобой долгий счастливый год, но понял тебя ровно настолько, насколько ты мне позволила. Ты как книга, полная тайн, некоторые из которых настолько темны и ужасны, что узнать их мне бы вряд ли захотелось. Но откуда в тебе столько солнца…
Отодвигаю чашку, спускаю с колен кота и подхожу к окну. Февральский вечер. Крупными блестками кружит в свете фонарей снег. Скоро весна, но пока еще холодно, а ты, как всегда, без шапки… Может быть, тот, кто сейчас гуляет с тобой, тот, к кому ты ушла от меня сегодня, сдернет с себя шарф и примется укутывать тебя, как я ровно год назад. И, надеюсь, ты не станешь так же, как год назад, смеяться и уворачиваться, с раскрасневшимися щеками, красивая, как мечта.
Прикладываю ладонь к холодному стеклу. Я мужчина. Я смогу. Я справлюсь.
Прощай…
Быть может, я еще смогу быть счастлив. У моего счастья будет много оттенков. Но ни один из них не будет абрикосовым.