Желание – это тысяча возможностей
или как мы провели закрытие охотничьего сезона.
На нижней полке общего вагона спят три борзых-тазы: две беленьких «девочки» и рыжий «мальчик», Айна, Вьюга, Хан. Здесь же сидим, я и моя подруга Ольга. Наша компания две Ольги и три борзых должны провести в поезде шесть часов, в общем вагоне, вечером, в пятницу. Все эти муки мы терпим для того, что бы попасть на закрытие охотничьего сезона. Конечная точка нашего пути - Богом забытый хутор, где нас ждёт приятная компания и экзотическое для нашего времени развлечение – охота с борзыми на русака.
Всё это мероприятие с самого начала сплошной авантюризм. Человек с собакой в транспорте, это человек заранее виноватый во всех бедах окружающих его людей, да и к тому же ещё, и бесправный. А если этот человек женщина, стройная, высокая красивая, в камуфляже , с рюкзаком, да ещё и с двумя борзыми, то «вину» перед общественностью ей не искупить никогда. В след нам сыпались высказывания: «Мужиков, наверно, нет, вот собак и завели», «Свинью бы лучше растила, пользы больше бы было», «А намордники у вас есть?», «А можно ли, чтобы люди с собакам ехали?»….
Но желание попасть на хутор было так велико, и хорошее настроение наше было заранее одето в непроницаемый панцырь, которое заставляло нас мило улыбаться и молчать на все провокационные реплики.
Главная трудность попасть в пассажирский вагон совершенно законно. Всё есть, справки, намордники, билеты, но это ещё не означает, что при посадке не будет проблем. Или билеты дадут не на то место и не в тот вагон, или найдётся какая-нибудь фифа, которая скажет, что у неё аллергия на собак. Наши места в последнем вагоне возле туалета. Вот, наконец , поезд тронулся и мы вздохнули с облегчением, что особых трений не произошло. Сегодня 25 января – Татьянин день, начало студенческих каникул. Представьте целый вагон студентов, которые хохочут, играют в карты, кокетничают, грызут семечки, ругаются матом, почти все слушают мобильную музыку, пьют пиво, без конца ходят в туалет и курят. Парни пахнут грязными носками, девушки с томным видом и голыми животами, прохаживаются вдоль прохода. И вся эта взрывная и гиперсексуальная публика мельтешит у нас перед глазами все шесть часов пути.
22.00 – поезд прибывает в Рогачёв, где нас встречает на микрике хозяин хутора, он же егерь местных охотничьих угодий. Ещё 50 километров пути в сторону Чечерской равнины и мы на месте. По пути ночную дорогу несколько раз перебегают зайцы, косули, кабаны. Дичи море, но…
Место куда мы приехали зона добровольного отселения местности, заражённой после аварии на Чернобыльской АЭС. Дичь, грибы, ягоды, травы – собирать нельзя. Охота здесь не для трофеев, а только спортивный интерес. Такого количества зайцев я больше не встречала нигде. Больно на душе. Красота природы юга Беларуси необыкновенна. Поля, дубравы, перелески и заброшенные деревеньки, оставленные хозяевами дома, без окон глядят на нас пустыми глазницами .
Спрашиваю у нашего егеря:
- Почему остался, почему не уехал, как многие?
- Не знаю, может потому, что все кто уехал, уже умерли, а кто остался, живёт до сих пор. Наверно родная земля помогает. – отвечает мне он.
- А какой здесь теперь фон? Ведь прошло больше 20 лет после аварии. – стараюсь я осторожно разведать обстановку.
Мужчина посмотрел на меня грустным взглядом и сказал:
- Мы столько пережили стрессов, столько ужаса, столько неопределенности, когда каждый день измеряли всё десятки раз, не хотелось и не знали как жить, что делать. А потом решили жить как раньше, ни о чём не думать. С тех пор не измеряем ничего и ничего не боимся. Главное это хорошее питание, меньше стрессов, больше удовольствий. Мне 47 лет и я постоянно женщину хочу. Вот такая здесь аномальная зона.
В ту же секунду рука мужчины коснулась моих волос, коснулась груди, погладила бедро, хорошо, что души не коснулась…
Хутор вдали от главной дороги. Крепкий дом, большой, просторный, где первую половину дома достойное место занимает русская печь. Все гости охотничьей избы без труда легко разместились здесь на ночлег со своими борзыми.
Раньше дом принадлежал сельскому учителю. Крепкий сарай, закрытый забором двор, глухие ворота – всё говорило о том, что здесь жил настоящий хозяин. В доме осталась хозяйская мебель: железные кровати, деревянный диванчик ручной работы, лавки вдоль стен. Простенькие, потемневшие от времени иконы в каждой комнате. На стенах рамочки с вышивкой крестом. Сюжет смешной «Пионер и овчарка». Но вышивка до странности напоминала мне знакомый с детства рисунок: «Красная шапочка и волк». Видимо время внесло свои коррективы даже в тему для вышивки.
Закрываю глаза и «вижу», картинку из прошлой жизни сельского учителя. Как счастливо и уютно им жилось в этом доме. Вот он поздним вечером сидит над стопкой школьных тетрадей. И мягкий тёплый свет настольной лампы, освещает его лицо. Под ногами мурлычит кот. На печи шепчется и хохочет детвора, а за стенами дома воет метель.
Утро не порадовало нас хорошей погодой. На земле едва лежал снег, а сырой воздух держал плюсовую температуру. Но мы, едва рассвело, уже были с борзыми в полях. Собаки на своре напряжены и внимательны до предела. Мы все бредём по грубо перепаханному полю, где подтаявшие груды земли чуть покрыты снегом. Ноги скользят, и не возможно одновременно следить за полем и смотреть под ноги чтобы не упасть. Но именно на пашне лежит сейчас заяц. Хитрый русак знает, что на такой сложной почве собакам не легко его взять. Метров за двести вдруг бело-серая кочка ожила да как рванёт убегать. Мы сбросили со своры троих борзых: Айну, Вьюгу и Валдая. Высокие груды пахоты перевернули двоих борзых через голову. Этого времени хватило зайцу, чтобы оторваться от собак. Но когда борзые вышли на зеленя, то плотно заложились по русаку. Вот и первая угонка, вторая, третья и….. Есть! Мы подбегаем к собакам, маленькая Вьюга крепко держит зайца зубками. Это её первая добыча! Каждый принимает своих собак на свору и охота продолжается. Через двадцать минут, ещё подъём, уже на сжатом поле. На третьем подъёме я своих борзых уже не отпустила. Они скулят, рвутся, заглядывают мне в глаза, но я неумолима, надо отдохнуть.
Затем усталых собак, мы пускаем в свободный рыск. Хутор уже недалеко, да и поля пуганые. Зайца быть не должно. Через несколько минут поднимается заяц опять на грязном перепаханном поле. И вся борзячья братия срывается за ним. Совсем недалеко трасса, я молю Бога, чтобы заяц от неё отвернул. Вся погоня скрылась за косогором и пропала с поля зрения. Так прошёл час, но борзые не возвратились. Самые худые мысли приходили в голову. Главное трасса, только бы они не выскочили на шоссе. Прошёл ещё час – никого! Наш хутор был по ту сторону дороги, и мы медленно по размокшим полям побрели домой. Борзые-тазы если упустили зайца, всегда возвращаются туда откуда был подъём. Со стороны хутора раздавался душераздирающий вой. Мы ускорили шаг и около дома увидели такую картину. Все собаки лежали в стогу соломы, только одна молоденькая Вьюга заглядывала в окна дома и сочно по-волчьи выла.
На человечий язык это переводилось примерно так: «Почему не пускают нас в тепло, почему хозяева закрылись дома, почему не кормят усталых собак, ведь так жестоко наказывать нельзя, если заяц от нас ушёл!»
Как они радовались, что хозяева, наконец, нашлись!
Борзые растянулись у тёплой печки, что бы просохнуть. Ещё час ушёл на то чтобы привести собак в порядок и накормить. Потом была банька с хорошим пивным паром, да с пушистым веничком из полыни и берёзы. Затем ужин с добротным красным вином, да с охотничьими байками кто чего видел и даже то чего не было.
На утро борзые снова были свежи и готовы к охоте. Вечером у нас поезд. Прощай гостеприимный хутор!
В пассажирском поезде Днепропетровск-Санкт-Петербург нам достались только боковушки. Проводник пропустил нас в вагон и долго ворчал, что мы нарушаем все правила и нас надо высадить. Но поезд уже набирал ход, а на наших лицах было написано, что взяток мы не даём. Так и оставили нас в покое. Собаки рухнули на боковушку и в тёплом вагоне мгновенно уснули. Мы с моей подругой все шесть часов сидели рядышком с ними на одной половинке и оберегали их лапы от проходящего народа, которые они время от времени вытягивали на проход. Рядом сновали пьяные пассажиры. Отовсюду слышалась украинская речь, как буд-то мы на концерте Верки Сердючки.
- Чаму пыво нэ пъиш?
- Пыво можа падаждаты, а яблыка ни…
После четырёх часов пути у наших попутчиков начал возникать вопрос:
- Чаму ваши сабаки спяць? Шо вы им таке далы?
Мы только улыбались в ответ, думая про себя:
«Волю мы им дали вволю, вот и весь секрет».