Осень

Она прошла по мощеным тротуарам, повернула за угол, там и остановилась, хмуро глядя в предзакатный вечер.
***
Был день – серый и гнилой, лиственно-желтый, призрачно-прозрачный. В слякоть втаптывались обрывки газет, крылья теней. Слепо щурилось с мрачного неба подгоревшее и уставшее от лета солнце. Земля дышала тяжело, редко, чувствуя голод-гололед прихрамывающей зимы. «Холодно» – единственное за весь день слово.
Последние +5 – первый залп ненастью. И нутро стынет, закутываясь в хрустальную корочку. А осень идет: надвигается тучами, песнью дождя, эхом снега.
Ветер обернул в свой слезливый плед, и память нырнула в весну, когда еще не таяло, но уже пахло и ныло дождем; вынырнула в июле, в жаркий полдень, спасающийся в темно-зеленой тени прохлады.
Сентябрь… Он застыл раньше времени, пронзенный нитями дождя, такими колючими. Он говорил со мной металлическим голосом.
Октябрь… Потеплело. Медленно-медленно он полз по пряному запаху умерших цветов, пока не замер, прислушиваясь к биению пульса ноября…
Ноябрь… Этот опаздывал на 3 вечера. А когда уже ничего не осталось кроме горсти снега в голом пространстве, он появился на пороге зимы…
***
Прорезав полотно цвета маренго, лучик-ребенок в желтом ситце уселся на ватной плоти облака. Он щекотал редких прохожих и весело смеялся своей шалости. Человечек брел, хрустя скорлупой мертвой листвы и зернами снега. Лучик улыбнулся и ему, погладил по голове и умер. Человечек остановился, прислушиваясь к таящему в небе плачу. Странно, подумал он.
***
Осень. Она прошла по мощеным тротуарам сентябрем, повернула за угол октября – к серому ноябрьскому граниту и остановилась, хмуро глядя в предзакатный декабрь.