(Из жизни ветеринара)
Сделка состоялась. Цивилизованные люди всегда смогут договориться. Если мне предстоит лишить хвостов и ушей целый выводок алабаев, а их хозяин не спешит с оплатой - ну что ж, я не прочь взять щенка. Вот этого, белого толстенького мишку, который со временем обещает превратиться в прекрасного кобеля - надёжного сторожа и "грозу злоумышленников". Я, хоть и не нуждалась в собачьих услугах, но была уверена, что, с моей подачи, без труда найдётся хороший хозяин для породистого щенка. Не сейчас, через месяц, когда собачий ребёнок встанет на свои четыре и будет готов к новой жизни без мамы. Что ж, по рукам!
И время побежало... Прошёл месяц, я не спешила. "Любой поворот событий меня бы не огорчил", - думала я к концу второго месяца. Либо хозяину уже попался подходящий претендент, либо щенок растет себе возле мамы, подрастает. Но всё же позвонила. "Завтра щенок будет у вас " - коротко заверил меня хозяин. "Надо же, не передумал... всё-таки, выростить щенка до двух месяцев, - это труд, надо бы доплатить. Увижу - решу" - подумала я.
Действительно, решение пришло само-собой, когда я увидела щенка... "Немедленно усыпить!" Чтоб не мучился. И чтобы никто не плакал...
Но поздно. Щенок был доставлен в мой дом, вымыт заботливыми детскими руками, и моя дочка стояла рядом, ожидая дальнейших указаний.
Щенок лежал в коробке на старом свитере. За те два месяца, что он ждал моего вмешательства в свою судьбу, он как будто и не вырос вовсе. Вместо положенных в этом возрасте 5-6 килограмм, он не дотягивал до 2,5... Он лежал там, где его положили, абсолютно безучастно, только часто вздрагивал, не открывая глаз.
Веки покрыты корочками гноя, тяжелое дыхание сопровождалось сопливым фырканьем. Задубевшую складчатую кожу усеивают тысячи блошиных укусов, неотмытая голова покрыта струпьями...
"Никому, никому, никому..." - стучало у меня в голове. Он никому не нужен. Его нельзя ни продать, ни подарить, ни оставить себе - пёс обречён...Использовав весь современный арсенал ветеринарной медицины, его можно выходить, избавить от блох и прочей нечисти; его можно научить есть, играть, гулять, но вырастить из него того пса, каким он мог бы стать - не удастся никогда. Время упущено. Время ушло вперёд, продвигая по жизни здоровых и сытых, а он застрял в своей немощи, в соплях, глистах, голоде, холоде, день и ночь истязаемый насекомыми...
Дитя, еще не узнавшее жизни, он был измучен, измождён ею...
Он просто лежал. Ни на что не реагировал. Не мог или не знал. Не знал, что можно слушать звуки, различая любимые шаги, что можно вскидывать голову, ловя взгляд хозяина, что можно ждать прикосновенья рук... Да знал ли он, что такое миска? Услада всех, даже цепных, даже нелюбимых собак?
Мне вспомнился мой сегодняшний пациент - его ровесник, двухмесячный щенок немецкой овчарки. Его привезли на первую прививку. Этот вертлявый клоун в мохнатой щенячьей шубке, взмахивающий треугольными ушами! C трудом удерживаемый хозяином, он заставлял любоваться собой - своей весёлостью, несомненным здоровьем.
Ну почему, почему я так долго, долго, долго не звонила? Почему я решила, что там и без меня всё хорошо? Куда смотрел тот хозяин?
Что ждёт сестер и братьев несчастного, и что делать с ним?
Его не кормили. Что такое миска, заморыш не знал. Двухмесячный щенок крупной породы не знал другой пищи, кроме жидкости из истерзанных сосков матери.
Но, когда я ткнула его мордочку в теплую молочную овсянку, он, едва приподнявшись на передних трясущихся лапах, начал есть.
Как бы нехотя, как-то неумело, словно во сне...
Мой сын долго сидел над коробкой, в которой уснул заморыш.
"Давай оставим его себе?" - это прозвучало, как невозможное в обмен на невозможное - что я смогу его выходить. Сын верил в меня.
(Продолжение следует)