Полнолуние. Приливы. Смыло мразь человеческую с берегов земли. Да только накопится новая – и будет гаже прежней.
Приходил кипод. Не сказал «шалом», не испугался огня, прошуршал осенними листьями, хрюкал, пожирая некошерные колбасные шкурки, а потом исчез в подзаборной мгле, унося на иглах своих запах дыма.
А камуфляж висел в шкафу – напротив платья серебристо-зеленой расцветки, и все меньше и меньше оставалось у него соседей.
А девочка из детского сна, который снится уже тридцать лет, стремительно взрослела и вырастала из кукольных платьев своей подружки по волшебству – странной, чумазой, пахнущей порохом и фруктами принцессы Суок.
И от невозможности изменить лунный, да и все прочие циклы, боль сковывала шею, и хотелось выть – хрипло и надсадно – подобно койоту, у которого добрые люди с гулкими карабинами в приступе хмельного куража за одну весеннюю ночь весело истребили всех сородичей.
И ярко-зеленые, вновь народившиеся листья рябин, и матовые завязи яблонь, и солнечные почки черемухи казались серебристыми в свете луны, и напоминали пластмассовый муляж... А редкие в эту ночную пору и ортодоксально пьяные обитатели местечка освежали память еще одним земным термином из лунного лексикона.
И огромные, как майские жуки, искры, поднимались к небу и смешивались со звездами, и возвращались на землю Божьим благословением.
И девочка из далекой мечты плакала во сне и смеялась наяву от прикосновений счастья, в которых было так много боли.
Полнолуние – это не так уж долго.
Вэ Имру Амэн.