Как Веня был маленьким
Когда Вене было 3 года, он был очень активным и часто непослушным . В нем сочеталась глубокая привязанность к нам («папочка, я тебя так люблю, что когда ты умрешь, я лягу на твоей могиле вместо памятника» или «мамочка, ты такая добренькая, как жена людоеда») со вспыльчивостью и бунтарством.
Как-то я, раздраженная его непослушанием, гналась за ним по квартире с ремнем, он убегал от меня и заперся в туалете. Я в ответ закрыла туалет снаружи, о чем ему сообщила, на что он стал умолять: « Мамичка, холосенькая, откой, миленькая, любименькая», - я, выдержав небольшую паузу, и выяснив, собирается ли он исправляться, с победоносным видом приоткрываю дверь и с воспитательной интонацией в голосе спрашиваю : «Ну что?», - А он тут же в приоткрывшуюся щель как плюнет на меня и опять закрылся.
Когда Вене было 15 лет, мы с мужем развелись. Сын сильно переживал наш развод, даже закурил. По отношению ко мне он стал очень резким и часто грубо мне отвечал. Я не знала, что делать с тем, что потеряла свой авторитет в глазах ребенка.
Веня очень увлекался математикой и часто решал олимпиадные задачи. Как-то раз он долго не мог решить одну. Он обращался к учителю, к отцу, к друзьям отца – физикам и математикам, которые раньше всегда ему помогали, - однако, никто не мог справиться с этой задачкой.
В один вечер он сидел думал над ее решением, я проходила мимо и заглянула через его плечо, задача была по стереометрии, и мне посчастливилось сразу увидеть решение. Сын был этим просто ошеломлен.
После этого он резко изменился, в его отношении ко мне всегда присутствовало уважение.
Как мы ездили с Веней на три дня в Карпаты
Веня женился, будучи студентом, и рано стал папой. Хоть он и живет в другом городе, я всегда ощущаю помощь и поддержку его семьи. Поэтому я не удивилась, когда он, узнав, что я еду в Карпаты кататься на лыжах, предложил мне свою компанию. Его жена, Даша, осталась дома с грудной дочкой, а Веню отпустила со мной.
Ночь в поезде, и мы приезжаем в Славское – украинский лыжный курорт.
Сразу у вокзала были пункты проката, где мы быстро подобрали мне лыжи ( у Вени была своя доска) и, воспользовавшись услугами местного автотранспорта, поехали по адресу, где сын и его друзья не раз останавливались в предыдущие годы.
Нас поселили в старом доме с печкой. Меня удивило, что в комнате пять кроватей, на что Веня сказал, что они с друзьями-студентами занимали эту комнату и на пятерых, и на семерых и т.д., но в нашем случае нам обещали никого не подселять. Мы сбросили вещи и пошли на гору.
Был выходной день, и нам пришлось выстоять почти часовую очередь на подъемник. Наверху припекало солнце, тонкие ручейки под ногами, колыбы и столы на улице, местные жарят шашлык и предлагают вино, чай, суп с грибами.
Я застегнула лыжи и поехала вслед за умчавшимся на сноуборде Веней. В последний раз я ездила на лыжах до замужества, да и то, на «Туристах». А на слаломных, помнится, довелось один раз проехать ( мне одолжил лыжи и ботинки приятель), и мне тогда очень понравилось.
Вначале ничего, но когда пошел крутой спуск, я почувствовала себя бессильной справиться и со спуском, и со скоростью, и с болью в ногах, и с усиленным сердцебиением. Я уже готова была вернуться, но подниматься к подъемнику было довольно далеко, но и спускаться на участке, где я даже не видела того, что творится под горой, а только на метр вперед, так было круто, тоже не могла. Поэтому я решила снять лыжи и пройти пешком. Метров через десять я поскользнулась и поехала вниз на пятой точке. Все бы ничего, но я набирала скорость, ветер свистел в ушах, и уже ничего нельзя было различить вокруг, и я решила притормозить, перевернувшись на живот. Но скорость не уменьшалась. Поэтому мне пришлось расставить руки и ноги, и, таким образом, цепляясь за все кочки и выступы, постепенно удалось сбросить скорость и притормозить. Поднявшись, я перевела дух и подумала, что по накатанному насту идти тяжело, лучше свернуть в лес справа. Так и сделала. Правда, там было много снегу, гораздо выше колена, но мне показалось что так перемещаться удобнее, и вскоре я подошла к месту примерно посередине горы на ровную площадку. Там стояли сколоченные из сруба постройки, где лыжникам предлагали подкрепиться обедом.
Возле ближайшего домика сидел на лавке мой Веня и пил чай. Рядом - незнакомая девушка. Мне было неловко, что я иду с лыжами в руках, и я была смущена своей беспомощностью, но, решив все же взять ситуацию в свои руки, я издалека бодро поздоровалась с ними « Физкультпривет!», и стала с великосветским видом объяснять, что я очень люблю лыжи, и что при больших перерывах и отсутствии нагрузок на определенные группы мышц, ранее не подвергавшиеся тренировкам … и т. д. Веня принес мне чая и горячего вина в пластмассовом стаканчике. Я спросила, каков будет наш дальнейший маршрут, он рассказал, что не очень сложный. Девушка поведала, что уже четвертый год подряд ездит в Карпаты и что поначалу тоже снимала лыжи на трудных спусках, и с улыбкой посмотрев на меня, попрощалась и уехала. Что-то меня смутило в ее улыбке, может, она приняла меня за Венину даму, и я на всякий случай спросила : «Ты сказал, что я твоя мама?». Он откинул сигаретку, бросил выразительный взгляд куда-то влево и вдаль поверх моей головы и ответил: «Да, сказал», - и поехал по направлению к колыбе, где мы собирались пообедать. Я невольно обернулась и посмотрела, что там, за моей спиной и повыше, куда он глядел, и увидела, как на ладони, как раз то место, где я со свистом неслась вначале на попе, а потом тормозила на животе…
В колыбе нам повстречалась пара – мужчина и женщина примерно моего возраста или старше - и мужчина вначале осведомился, не я ли изображена у Вени на доске. Я не помнила, что у него там нарисовано, но почуяла неладное и, чтоб все слышали спросила: «Сыночек, что у тебя там изображено?»- и добавила, глядя на пару, что с 18 лет не ездила на лыжах и сын вызвался поехать со мной. Они изменили тон и рассказали мне, сколько смогли, азы техники на лыжах.
Теперь у меня спуск пошел по-другому.
Наверх мы взбирались на бугелях на подъемниках, растянутых по разным склонам, назначая друг другу встречи в условленных местах. Совершив несколько спусков, поднялись к канатной дороге, по которой утром прибыли на самую вершину горы. Пока мы ели шашлыки, вечерело, стало холодать. Облака как будто спустились на землю и вершины гор торчали как айсберги из молочного океана. На уровне наших глаз над горами появился огромный сияющий медью как бы немного подрагивающий приплюснутый шар – скорее напоминающий мираж, а не являющий саму луну.
Пока мы стояли в очереди на подъемник, Веня рассказал мне, что, поломав палец в последнюю поездку с Дашей, он спускался по канатной дороге, а Даша ехала внизу на сноуборде и, обгоняя, ждала, а отставая, догоняла Веню, и это его очень тронуло.
Веня подсадил меня в креселко, а сам стал на свою доску с изображением плывущей на спине девушки и помчался вниз. Он то улетал вперед, то поджидал, а на определенном участке с огромной скоростью пролетел по деревянному узкому мостику через замершую реку с крутыми берегами, довольный подождал меня и помчался дальше. Потом он крикнул, что срежет путь, отклонившись в сторону, и мы попрощались.
Когда я в темноте пришла в наш дом, он уже переоделся и ждал меня. Он сказал, что уже договорился об ужине, позвонил Даше и заказал на завтра баню на вечер.
Также в нашей комнате сидела на расстеленной кровати незнакомая женщина, которая пояснила, что будет жить с нами, поскольку у нас много коек и она тут останавливалась год назад. Я ничего не имела против этой женщины как таковой, но не хотела спать с чужими людьми в одной комнате, сколько бы их ни было, и, оплатив еще одно место, договорилась о переселении нашей соседки к хозяйке. Часа через полтора соседка нехотя ушла.
А наутро мы, едва услышав гул мотора работающего подъемника, вышли из дому.
У подножья горы было морозно. А подъем длится примерно двадцать минут, чем выше, тем теплее. Едешь, прижимаешь к себе лыжи, ярко светит солнце и иллюзией свежевыпавшего снега - переливающийся и сверкающий высокий игольчатый иней поверх ледяного наста, и тот же иней на ветках деревьев, зрительно превращая их в хлопковые деревья с пухово-ватными коробочками. Креселко покачивается, тонко поскрипывает и эти звуки перекликаются с писком синиц и еще каких-то птиц, на сердце бальзам настроений от ощущения весны, что не за горами, и... предвкушения предстоящего спуска.
Мы катались весь день, а на обратном пути мне удалось уговорить Веню не съезжать по тому мостику, и он, проехав часть пути на подъемнике, на высоте примерно три метра от уровня земли соскочил на доске вниз и помчался дальше один. Я заранее обещала попробовать последовать за ним, но в нужный момент не решилась.
А вечером мы пошли в баню. Я для этого взяла с собой из дому купальник. Когда мы распарились, пили липовый чай, а потом по очереди выскакивали на улицу и падали в снег. Было совсем не холодно. Лежишь, смотришь на небо – романтика… Потом переводишь взгляд на двухэтажный дом, что метрах в двадцати от бани – шторы отдернуты, у окна хозяева, смотрят. Я встала, помахала им рукой, они мне – и в парилку.
На следующий день у них произошло пополнение в семействе: родилась дочка. Все были рады и возбуждены.
А мы опять катались, осваивая новые склоны, опять ели на обед на склоне горы грибную юшку из пластмассового стаканчика без ложки, грибное жаркое с бобами из керамических горшочков и загорали на солнце. Возле посадки на бугели на ржавых сетках-ограждениях - неожиданно щиты с рекламой «Сникерса», UMC и «Хортицы», а мусорными корзинами служат старые ржавые покосившиеся металлические бочки, края которых обернуты новыми большими кульками для мусора. Народ гостеприимный, лыжники веселые. Поднимаясь на бугеле вверх или сидя в кафе, мы с ними обменивались впечатлениями о спуске и все говорили, что, сколько бы ты ни катался, всегда испытываешь напряжение, и никогда преодоление не бывает легким, но ты заряжаешься силой и терпением и мельчают проблемы, одолевающие тебя в городе.
В день отъезда я прогулялась в центр Славского купить подарки близким. Дороги там никто не расчищает и проехать можно только на военных машинах, их и используют в качестве такси и развозок местные жители. Лед на проезжей части очень рельефен, ямы порой глубиной сантиметров сорок, и машину раскачивает во все стороны, как на пружинах. Я спросила у водителя, так же ли это ему тяжело вести машину, как нам спускаться на лыжах, он ответил, что да.
Еще запомнилось, как я стояла на лестнице на горке, а по склону напротив взбирался малыш, возвращавшийся из школы: из-под портфеля торчат только ножки и ручки, сам распластался на крутом скользком подъеме, как крабик, и карабкается, карабкается наверх, к себе домой.
И еще вечер перед отъездом. На улице мороз, темно настолько, что даже не видно, где кончаются снежные горы и начинается небо: все единым черным полотном, и окна домов на горе висят на одном уровне со звездами, отчего небо выглядит рукотворным, сказочным. Окна в разноцветных огоньках, с елками и шторками – как копилки желаний и грез, а рассыпанные вокруг мелкие звезды – как искры надежд.
… Ночь в поезде – и мы в Киеве, еще ночь – и Веня в Москве, с семьей.