НЕБО
- Скажи, а ты любишь рисовать?
- Ну, это смотря что?
- Ну, хотя бы небо?
- Небо? Бессмысленно! Что в нём такого?
- Ты что никогда не смотрел на небо?
- А что на него смотреть? Оно обычное!
Последние слова, которые он сказал, ранили меня в самое сердце. Ещё один обычный, поверхностный человек.
- Я зря пришла сюда, - произнесла я совсем тихо.
- Почему?
- Ты не тот, кого я искала.
- Я не дам тебе уйти!
- Ты не можешь меня заставить.
- Нет могу!
Он сжал мои руки и прижал своим телом к земле. Он стал расстёгивать мою рубашку и не заметил, что в руке я сжимала свою любимую кисть с острым наконечником. Также он не знал, что сил у меня будет побольше, чем у наивной, лёгкодоступной девушки. Резким движением я поменяла нас местами. Теперь он лежал на земле с испуганными глазами, а я прижимала к его шее острый наконечник своей берёзовой кисти и смотрела на него как будто на какую-то мразь.
- Надеюсь, мы больше не увидимся! – всё таким же спокойным и тихим голосом произнесла я. Встав, я обтряхнула свою рубашку от утренней росы, взяла сумку и, повесив её на плечо, ушла. А он? Он ещё долго лежал на земле, приходя в себя от шока.
О ХУДОЖНИКЕ
Трудно быть хорошей, но ещё труднее быть правильной! Приветствую вас! С виду я обычная школьница, но если присмотреться, то всё, увы, не так просто, как кажется на первый взгляд. Я художник. Я не терплю поверхностных людей. Мягко говоря, они меня бесят. Но, думаю, быть такой, как я ещё никому не удавалось. Я могу быть настолько разной, что и понять временами трудно. Поэтому я одна. Изгой. Отшельник. Нет, я не говорю о том, что у меня нет друзей. Конечно, они есть и очень хорошие. Они всегда поддерживают меня в трудную минуту, стараются дать совет, но дело в том, что мне это нужно крайне редко и я стараюсь решать все свои проблемы сама. Я спокойная, расчётливая и здравомыслящая. Но дело в том, что иногда я могу даже напугать. В своём сознании я построила некий идеал человека. Такого, каким есть я и такого, которым должен быть человек находящийся рядом со мной. Ну, ладно. Всё вышеперечисленное – это всего лишь пустые разговоры. Переходим к делу.
Картины. Я живу этим. Но мало тех, кто понял мои картины. Я смотрю на мир сквозь тёмную шёлковую вуаль и поэтому практически всё, что красивое и жизнерадостное у меня тусклое, страшное и мёртвое. Это странно.
НАЧАЛО ОБЩЕЙ ИСТОРИИ
День. Я, как это обычно бывает, сижу на обрыве, над морем и рисую. Перед глазами лёгкие черты летнего неба, а в голове замок с устрашающими статуями печальных ангелов на его крышах. Казалось бы, зачем мне был нужен вид летнего неба? Это не важно. Мне это нужно. На листе лишь прозрачные наброски моей задумки, но уже вскоре эскиз будет готов, и я примусь за саму картину. Меня не пугает мысль о том, что образ может исчезнуть из моей головы. Я знаю, что этого не случится.
Рядом со мной проходила весело-беседующая компания. Тут крайний из компании отделился от своих, взглянув при этом на мой рисунок, со словами: «Вы идите. Я останусь!»…
ГИТАРА
- Ха, ха, ха.
- Тебе весело? Почему?
- Ты вечно так возишься со своей гитарой, так лелеешь её, что иногда мне кажется будто она твоя любимая и обожаемая, а не я.
- Это очень кроткий инструмент. К нему нужно относиться, как к человеку…
- Так я была права? Этот инструмент для тебя важнее, чем я?
- Глупо с твоей стороны так думать.
- Ты назвал меня глупой?! Ну, это вообще сверхъестественное нахальство!
- Я так не сказал.
- Не нужно выкручиваться! Я поставлю тебе одно условие!
- И какое же оно?
- Ты не будешь относиться к своей гитаре с таким трепетом, иначе нашим отношением конец!
- Ты не можешь мне запретить любить свой инструмент.
- Ну тогда мы можем расстаться до того времени, пока ты не сделаешь этого!
- В этом нет необходимости.
- Да, неужели!
- Да, потому что мы расстаёмся навсегда.
- Ты, что и вправду решил предпочесть мне гитару? У меня просто слов нет! Ты шиз! Ты глупец! Недоумок! Прочь с глаз моих!
Я спокойно поднялся с пола её квартиры, взял гитару и вышел вон. Мне нечего добавить к нашему диалогу. Не уважать моё творчество, мою любовь к искусству – значит не уважать меня. Оправдания излишни.
О МУЗЫКАНТЕ
Судьба. Как же она играет нашими жизнями. Иной раз хочется просто упасть в омут с головой, чтоб ни о чём не думать, но ведь это не выход. Нужно решить свои проблемы, а уже потом вздохнуть со спокойной душой. Компании. Друзья. Хм. Как поверхностно, но ведь это и нужно каждому счастливому человеку, а если этот человек не нуждается во всём этом, а просто чего-то ищет, но никак не может найти? Если человеку милей одиночество? Если он творческий, но его работа попадает в руки только непонимающим критикам, а не добросовестной публике, которая бы приняла его? Я музыкант. Мою работу любят мои друзья, но мне этого мало. Мне нужен человек, который не только восхищался бы мной, но и понимал меня. Но я не могу его найти. Сотни добрых лиц, но того единственного лица нет. Лишь ошибка влюблённых глаз, а потом разрыв, правда, в глазах и раскрытие лжи, затуманенного радостью, сердца. Это всегда происходило и происходит со мной, но… эх, всё это лишь пустые разговоры. Пора переходить к делу.
Музыка. Это всё, что есть у меня. В моей душе играет она на мягко звенящих струнах. Я отдан ей телом и душой. Это немного странно. Я знаю!.. Но такова уж моя жизнь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ
… Я проходил по набережной со своими друзьями, мило беседуя о предстоящем концерте, но тут меня, как будто что-то поразило, и я оглянулся. Это была девушка, увлеченная рисованием. Я взглянул на небо, что простиралось перед ней, а затем на её эскиз. Ничего общего. Но что-то тут было не так, и я решил остановиться…
…Он присел не далеко от меня и стал разглядывать мой эскиз…
- Чем обязана?
- Могу ли я понаблюдать за вашей работой?
- Дело ваше. Вы мне не мешаете.
- Очень кропотливо и правильно. Вижу, истинно работа гения.
…Она обернулась и я, наконец, увидел её лицо. Хоть она отвела глаза от рисунка, но в них всё ещё отражался контур жуткого средневекового замка.
- Какой образованный молодой человек. Обращаться к девушке на «Вы» давно не актуально в наши дни, а льстить её работе и подавно.
Я слегка улыбнулся.
- Чем вызвана такая мрачная картина?
- А вот это уж простите не ваше дело.
Она вновь развернулась ко мне и пристально посмотрела мне в глаза. Меня это ужасно сконфузило, но я выдержал её пристальный взгляд. Она отвела глаза, положила свой рисунок и карандаш в сумку и сказала:
- Мне наскучило здесь сидеть. Я ухожу.
- Могу ли я узнать куда?
- Ах, а Вы, что хотите проследовать за мной?
- Только с вашего позволения.
Она усмехнулась.
- Дело ваше.
- Так куда же Вы всё-таки направляетесь?
- На Французский бульвар.
И, больше не сказав ни слова, она встала и направилась по направлению к спуску. Я проследовал за ней. Мне было интересно, долго ли она собирается продолжать наш разговор на «Вы», хотя, в принципе, мне это даже нравилось. Я чувствовал, что буду ощущать себя не уверенно, и сконфужено, если резко перейду на «Ты», и поэтому это право я предоставил своей новой знакомой. Странно. Я никогда не чувствовал себя таким замкнутым и стеснительным рядом с девушкой, а тут, как будто меня молнией поразило. Я боялся ей что-либо рассказывать, да и она молчала и поэтому всю поездку в переполненной маршрутке мы провели в молчании…
… Я была удивлена появлением столь интересного кадра. Мне было лестно, что он обращается ко мне на «Вы». Нутром чуяла, что возможность перейти на «Ты» он предоставил мне, но пока я этого не хотела. Мной овладело чистой воды самолюбие, и поэтому я продолжала разговор на «Вы». А вот и Дерибасовская. Быстрым шагом я приближалась к Французскому бульвару, а мой новый знакомый шёл, не отставая, по моим пятам. Я прошла ближе к «Пушкину» и уселась за две скамьи от памятника. Он сел рядом. Не произнеся ни слова, я вынула рисунок и стала заниматься нанесением первого слоя ретушевки…
… Интересно, чем же всё-таки вызвана такая глубокая и мрачная мысль этой картины?
Приближался вечер, и моя новая знакомая стала всё чаще поглядывать на часы.
- Мне пора. Уже поздно, – произнесла она.
- Могу я вас проводить.
Она снова усмехнулась.
- В этом нет необходимости.
- И всё же я бы хотел…
- Я сказала, нет! – резко перебила меня она, накинула на плечо сумку и двинулась по направлению к «Дюку».
- Где я смогу Вас найти? – кричал я ей вслед. Но она не произнесла, ни слова, а лишь ушла своей дорогой, не оборачиваясь.
Я был полностью разбит. От её резкого ответа у меня что-то заболело в груди. Я всё ещё видел её кроткий силуэт, но уже скучал по ней. Весь последующий вечер я думал лишь о ней. Взял было в руки гитару, да что-то не хотелось мне сегодня играть, и я отставил свою незаменимую подругу в сторону. Была полночь. Я сидел у окна и смотрел, как редкие машины проезжают при свете ночных фонарей. Уже, наверное, сотый раз пересматривал я в своей голове сегодняшний вечер, но как только дело доходило до её резкого ответа… о, я готов был разорвать свою грудь. Так мне было больно. И всё же я взял в руки гитару и стал наигрывать мелодию из «Сказка о дьяволе» Мельницы. Эту грустную мелодию услышала моя мама. Дверь в мою комнату слегка отворилась:
- Сынок, тебе плохо?
- Не, мам. Всё хорошо, – отмахнулся я, как мог. Ах, если бы она только знала, сколько лжи скрыл я в одном только слове «хорошо».
На следующий день я проснулся аж в полпервого, так как заснул только к четырём часам. Да и сон мой был не спокоен. И там мне слышались её больные слова: «Я сказала, нет!» Они резали меня изнутри. Мне снилось, что я подхожу к ней, а она уходит от меня. Я кричу ей: «Постой!», а она меня не слышит и уходит от меня всё дальше. Я лишь хотел ещё раз увидеть её. Большего и желать не мог. Но эти сны… Боже!
… Я сидела в парке Победы на одном из камней «Каменистой горы» и читала «Мастера и Маргариту» М. Булгакова. Вчерашний вечер прошёл для меня, как обычно. Я довела свою работу до желаемого результата и, поужинав, легла спать. Этой ночью мне ничего не снилось. Я спала очень крепким сном. Встала примерно в одиннадцать, поела, оделась, взяла свои принадлежности и отправилась в парк. Я часто занимаюсь чтением перед работой. Мне это помогает сосредоточиться. Так и сегодня я читала именно для этого, но вдруг…
… Часам к трём я решил поехать на Французский бульвар и попытаться отыскать свою незабвенную Фрау (по нем. Госпожа, так я её называл про себя, иначе не мог, ведь это было правдой), но в, то время как я подъезжал к парку Победы, мне резко захотелось выйти и пройтись через него. Этот парк был хорош тем, что успокаивал душу. Жаль. Фонтан ещё не работал. Я решил пройтись по главной аллее, мимо «Каменистой горы», и кого же я там увидел? Боже! Это была она. Я не мог поверить своему счастью. Я, как сумасшедший сорвался с места и побежал прямо к ней, но в нескольких метрах остановился и перешёл на шаг. «Что я делаю? Она подумает, что я одержимый и наверняка не захочет со мной разговаривать. А, вдруг, она и вовсе меня не вспомнит или того хуже начнёт игнорировать… Боже!» - думал я, слегка неуверенными шагами приближаясь к своей Фрау.
- Приветствую! – слегка неуверенно, однако улыбчиво произнёс я, присаживаясь на соседний камень. – Что читаем?
Она не ответила. Меня сконфузило, однако через пару мгновений она произнесла:
- Булгаков – «Мастер и Маргарита».
Я слегка приободрился.
- И как? Интересно?
- Можно сказать и так, – отвечала она, не отводя глаз от книги. – Могу я попросить тебя… (она перешла на «Ты», возможно, это что-то значит, а возможно и нет)… читать вслух, пока я рисую?
- Конечно! С удовольствием!
Я взял у неё из рук книгу, коснувшись случайно её большого пальца. По телу скользнула непонятная дрожь. Я постарался не обратить на это внимания, как это сделала моя Фрау, открыл книгу и начал читать. Она же в свою очередь вынула из сумки лист бумаги и принялась (как я заметил) за новый эскиз.
- Могу я поинтересоваться… - она молчала. - Закончена ли та картина, которую…
Я не закончил своей фразы. Моя Фрау, не отводя глаз от бумаги, вытащила из своей сумки вчерашнюю картину и подала мне. Я бережно взял её обеими руками и стал разглядывать. Это был шедевр. Замок так и дышал, заключённый в своей прямоугольной тюрьме. Чёрные вороны, что застыли в воздухе над острыми крышами замка, выглядели так устрашающе на фоне кроваво-оранжевого неба, что я поспешно перевёл взгляд на следующую деталь. Замок был полностью покрыт мглой, цвет неба играл на его стенах лёгкими цветовыми гаммами, все окна были «мертвы», только одно окошечко в самой высокой башне этого замка горело ярко-жёлтым пламенем, а в окне был изображён тёмный силуэт человека, который играл на скрипке. Картина так и называлась «Скрипач», ни малейшего намёка на её жуткое содержание не было, только «Скрипач»…
… Вдруг я увидела, идущего по направлению ко мне, того самого молодого человека, которого я встретила вчера. Никак не ожидала я его здесь увидеть, думая, что это лишь случайность и вчерашние разговоры были лишь кокетством со стороны ещё одного проходимца, я сделала вид, что не заметила его и продолжала читать. Вскоре он оказался рядом со мной. Мне ужасно хотелось дочитать до конца главы, но творческое вдохновение меня толкало на создание ещё одного эскиза и поэтому я, недолго думая, попросила его читать вслух. Почему-то я знала, что он не откажется и поэтому я решила перейти на «Ты». Он охотно взял в руки книгу и начал читать, но вскоре остановился и спросил меня о картине. Я подала её ему. Мне хотелось, чтоб он её увидел, не знаю почему, но это было так. Через несколько минут он отдал мне картину, не сказав ни слова. А мне и не нужны были слова. Обычно мне говорили «Красиво!», «Прикольно!», «Шедевр!», «Ну ты даёшь! Я б так не смог!», чем меня очень бесили, а он ничего не сказал, и за это я была ему благодарна. И всё же у меня не было никакого интереса к нему. Ещё не оправившись от поверхностности и равнодушия моего бывшего, я и не думала никого к себе подпускать и, тем более что я решила для себя быть замкнутой для окружающих. Они глупые, поверхностные и непонимающие. Лишь те с кем я общалась, могли меня поддержать и то, иногда мне кажется, что они очень многого обо мне не знают. Это впрочем, и было так. Именно поэтому я обращалась со своим новым знакомым так, как сказано. Друга, весёлого, остроумного я узнавала задолго до настоящего сближения с этим человеком, а здесь я чувствовала лишь тишину и ничего больше, совершенно ничего знакомого…
… Я читал. Она рисовала. Бог знает, о чём она там думала, а может вовсе и не думала, так она была увлечена работой. Локон её светло-пшеничных русых волос скользнул из-за её ушка и слегка прикрыл ей лист. Я осторожно оторвался от чтения и завел локон обратно. При этом я замедлил и, видно, очень зря. Она оторвалась от своей работы и раздражённым голосом, при этом сверкнув на меня своими хищными серыми глазами, произнесла:
- Не прикасайся ко мне!
Мне стало так больно. Меня как будто что-то ударило в самое сердце. Я отвёл от неё взгляд и очень тихо, дрожащим голосом произнёс:
- Прости!
Она тоже отвела взгляд и снова принялась за работу, но изредка поглядывая на нее, я замечал всё ещё сохранившуюся морщинку гнева в её правой брови. Ах, как же прекрасен был её профиль. Будь я самым великим художником, но даже тогда я не смог бы изобразить всю утончённость линий её лица, передать всю дерзость её кротких губ, полных неоспоримой власти надо мной. Я почувствовал мгновенное счастье, прикоснувшись к её мягкому локону и к её маленькому нежному ушку, но это счастье пронзила стрелой неистовая боль. Казалось бы, я никогда не ощущал такой сильной боли, даже когда мне очередной раз плевали в душу. Мне даже слёзы на глаза накатились, но я (сам не знаю как) умудрился сдержаться и не заплакать. Нет. Эта боль хоть и казалась мне самой сильной болью, но она манила меня и ещё сильней привязывала к моей Фрау. Вот теперь я точно не посмею никак по-другому её назвать. Я бы себе просто не простил этого…
… Держать над ним верх! Не поддаваться, не открываться, не распинаться! Нет! Мне всё это надоело. Я всегда вешалась парням на шею. Ничего хорошего из этого не выходило. Меня считали легкомысленной. А когда я, наконец, осознавала, насколько они душевно пусты, тут же их бросала и хорошо, что долго мучиться не приходилось. Нет! Я не пущу тебя в своё сердце! Не пущу! Как я решила, так я и сделаю!..
… Просидев так ещё где-то полчаса, она встала, сложила всё в свою сумку, забрала у меня книгу и спустилась вниз к искусственному пруду, что простилался вдоль всего парка. Она молчала. Я тоже молчал. Она прошла вдоль пруда к самому его началу и, перелезши через ограждение, села на бетон. Я сделал то же. И как только я сел, из спокойного слоя воды вырвался поток высотой где-то пять-шесть метров. Это вырвался на свободу долгожданный фонтан. А рядом с ним и маленькие струйки тоже потянулись вверх, да куда им до своего покровителя. Они казались ничтожными и в то же время очень кроткими, как дети около своего богатыря и защитника-отца…
… А через какие-то полминуты подул ветер, фонтан слегка наклонился влево, и перед нами явилась прекрасная огромная радуга. На моём лице появился восторг, не хотела бы я, чтоб мой сосед это заметил, однако ж, мои надежды оказались напрасными. Он это заметил и тоже улыбнулся…
… Всё бы отдал, лишь бы вызвать чем-нибудь у неё такой же детский восторг, как это сделала радуга. А может мне исчезнуть на несколько дней, чтоб она осознала, что я ей нужен… Нет! Боже! О чём я думаю! Да, как я вообще посмел о таком помышлять! Стыд и позор на мою голову! Бес лукавый мысль нагнал! Прости меня моя Фрау! Забудет… Не глянет… Начнёт игнорировать… Нет! Нет! Нет! Господи, только не это! Я не проживу и минуты без моей Фрау! Неужели это и есть она – искренняя любовь?
Чуть позже моя Фрау отправилась домой. Мне было так обидно, что она снова запретила мне её проводить. А последующие три дня я вовсе не мог её встретить. Её не было ни в парке, ни у моря, ни на французском бульваре. Мне было так больно. Меня кидало в жар при одной только мысли, что я больше её не встречу, но прошло три дня, и я увидел её на Морвокзале. Она стояла у перил, возле фонаря и просто смотрела на, плавающие по тихой морской воде, рабочие судёнышки. Во мне проснулось такое бешеное счастье, что я просто не смог совладать с собой. Как только я увидел, что это она, я подбежал к ней и обнял её так сильно, насколько мне этого хотелось. Но только я сделал это, как получил хорошую пощёчину. Ничего не сказав, а, только злобно посмотрев мне в глаза, она убежала в сторону Потёмкинской лестницы. У меня не было слов. Я сел на скамью у фонаря и, закрыв руками лицо, просто заплакал от досады. Мне было настолько больно, что казалось, моё сердце сейчас разорвётся.
Но тут я почувствовал мягкий, сладкий запах. Так пахнут вкусные пирожные или тортики, которые на праздники своим детям печёт любящая мама. Я услышал такие слова:
«Бегите детишки, но не ешьте слишком много. Много тортиков, даже если они вкусные есть тоже вредно!», «Хорошо! Не будем!» Я не видел, кто была эта девушка. Всё также, опустив голову, я продолжал плакать.
- Ты зря так сделал, - послышался возле меня мягкий, дружелюбный голос.
- Я не мог с собой совладать, – отвечал я вкусно-пахнущей незнакомке.
- Это не оправдание. Хотя я вижу, насколько сильно ты её любишь.
- Ты даже не представляешь насколько.
- Да, а твоя Фрау холодна.
Тут я поднял голову и посмотрел на незнакомку. Она не смотрела на меня.
- Откуда ты…
- Я много чего знаю, – перебила она, при этом посмотрев на меня и улыбнувшись. Казалось, всё соответствовало её образу. Её улыбка, её милое личико, её голос, её вкусный запах – всё вызвало во мне приязнь к этой девушке. Она снова отвела от меня взгляд и посмотрела прямо. – Тебе ещё столько предстоит. Не бойся. То, что ты сделал лишь маленький промах. Всё у тебя с ней будет хорошо. Я это чувствую.
Тут я, не выдержав, кинулся к ней, обнял и снова заплакал у неё на груди. Она стала поглаживать меня по голове. Её пальцы мягко скользили сквозь мои локоны. Мне от этого хотелось плакать ещё сильней. От того, что меня пожалели, от того, что действительно родная душа прижала меня к своему сердцу. Моя Фрау. Почему я так глуп. Я исправлюсь. Обещаю.
НЕДОВЕРИЕ
Передо мной предстали воспоминания. Я сижу на его кровати, прижав к себе колени, и рассказываю ему о своей прошлой жизни. Насколько плохо мне жилось. Меня предавали, пользовались, а потом плевали в душу. Считали легкомысленной и не уважали, а я была слишком наивной, чтоб это осознать. У меня погибла лучшая подруга. С этого момента закончилось моё детство. Я стала всё видеть в ясном свете и стала всё ощущать со здравым смыслом. Как я стала бескорыстно помогать людям, как стала любить своих врагов, как стала противиться всем принципам этого мира. Затем я лежала на его постели, как умирающий на больничной койке. Он стоял на полу на коленях и сжимал мою руку, при этом со страхом в глазах смотрел на меня. А я, улыбаясь, продолжала рассказывать страшные вещи из своей жизни. Но теперь это осталось лишь в воспоминаниях.
- Ты меня любишь?
Он молчал.
- Почему ты уходишь от ответа? Почему не доверяешь мне? Неужели ты забыл обо всём, что было в лагере?
- В лагере была совсем другая обстановка.
- Знаешь, для влюблённых обстановка не имеет никакого значения…
(Сделаю вырезку из моего рассказа «История одной, казалось бы, взаимной, любви»):
«В Одессе они встречались. Гуляли то в парке Победы, то в Горсаду, то на Морвокзале. Ей было хорошо. Она писала стихи. А Он… он стал относиться к ней как-то холоднее. Когда Она спросила его, любит ли Он Её так же сильно, как любил. «Неужели ты забыл обо всём, что было в лагере?» Он ответил, что не знает и, что в лагере была другая обстановка. Она отвечала: «Для тех, кто любит обстановка не имеет значения!» Он молчал. Он по-прежнему ничего ей не рассказывал о себе. Не доверял Ей. Хотя Ей все доверяют, Она помогает людям, а Он просто плевал Ей в душу своим недоверием.
После третьего свидания Она приехала домой с болью в сердце. «Хм. Не знает. А ведь писал, что любит, что обожает меня. Когда неделю я его ждала из деревни, говорил, что не может без меня, а тут – «Не знаю!» Хм», - думала Она, сидя за письменным столом. Мама говорила: «Переоденься!» Она отвечала: «Сейчас!» Она взяла в руки лист и чёрной гелиевой ручкой нарисовала себя, а в своей руке куклу (Его) на виселице и написала: «You don`t believe me, I don`t believe you!.. I hate you!!! I hate you!!! I hate you!!! I hate you!!! По всему листочку…
Она повесила его на стену и долго смотрела на него, а затем отправила это послание Ему. Но не выдержала. Зря! Зря написала следующую фразу: «But I love you! I am fool!» Очень зря! Он ничего не ответил. Затем Она на русском выложила Ему целый трактат о своей силе воли: «…и если ты этого сам не понял, мне искренне жаль тебя!» - писала Она Ему. Он по-прежнему молчал. Наутро Она (дура) снова не выдержала и позвонила Ему. Извинилась за вчерашнее и сказала, чтоб Он думал, но ещё немного помучавшись, решила, что всему пришёл конец. Мама дала Ей отправить «последнее смс» (у Неё деньги на счету кончились) и Она отправила такое: «Всё. Мы расстаёмся. Живи наедине с собой. Флаг тебе в руки». (Без восклицаний) И как только пришёл отчёт о доставке, её сердце сразу же успокоилась. Слушатели говорят, что Она вовсе Его не любила. Это не правда. Просто эта любовь была лагерной. А большинство таких пар долго не бывают вместе. Ха, после этого смс Он отправил на телефон её мамы сообщение: «Кто ты? И когда мы были вместе?» Дурак. Типа не понял. Ну ладно. Это уже не важно. Теперь Она счастлива и ни о чём не жалеет. Это было её лучшее лето. Она сама вам это говорит». Вот так всё это и случилось со мной. Большего добавить не могу.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ
… Этот парень был полностью разбит. А я не могу не помочь такому, как он. Я увидела, что случилось, и поэтому сразу же поспешила успокоить его. Не он первый, не он последний. Случалось мне уже помогать таким, как он. Вот и в это раз постараюсь сделать, что смогу…
… Я ещё долго плакал в объятьях у доброй незнакомки, но когда мне уже стало неловко, что я это делаю, я отпрянул от неё.
- Прости, - всхлипывая, произнёс я.
- Ничего. Не ты первый, не ты последний. Всё будет хорошо. А теперь иди домой и выспись.
А завтра приходи на первую гору при входе в парк Победы. Я веду литературный кружок. Ты сможешь найти меня там где-то в четыре, – она улыбнулась.
- Хорошо, - слегка замешкавшись, произнёс я. – Только…
- Что?
- Можно задать тебе один вопрос?
- Пожалуйста. Всё, что угодно.
- Почему от тебя так вкусно пахнет?
Она засмеялась.
- Ах, это. Дело в том, что мой дедушка пекарь, а я помогаю ему. Аромат пирожных никогда не покидает меня, даже после душа. Всё. Иди, а мне ещё нужно кое-что сделать.
Я встал. Ещё раз извинился за своё поведение, поблагодарил её и ушёл…
…Через несколько минут, после ухода моего нового знакомого, я встала и отправилась по направлению к Французскому бульвару. Она сидела там. На второй скамейке от памятника Пушкину. Я безмолвно присела рядом с ней.
- Ты слишком холодна к нему.
- Это моё дело, - не поднимая головы, отвечала его Фрау.
- И моё тоже. Поверь. Быть миротворцем не так просто, как кажется.
- Что ему от меня нужно? Что он пристал ко мне? Мало что ли смазливых девиц гуляют по улицам нашего города, что он пристал именно ко мне?
- А ты не задавалась вопросом, что ему не нужны смазливые девицы?
- Как же? В его возрасте интересуются только такими. А я не хочу лишних неприятностей.
- Эх, - выдохнула я,- глупая ты! Очень глупая!
- Не тебе судить.
- Да нет, кроме меня как раз некому. Он любит тебя! В жизни не поверю, что ты этого не видишь. Ты такая же, как я! Ты творец! И должна понимать чувства.
- Да, пыталась уже.
- И не нужно останавливаться!
- Так больно ведь.
- А мы живём ради боли.
Тут мы пристально посмотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова. Казалось, она хотела убедиться, всё ли правда, что я говорю, а я, что она всё поняла так, как я хотела.
- Ты права, - наконец тихо произнесла она, - Но я всё равно ему не верю.
- Поверишь. Я тебе обещаю. А сейчас мне пора. И да, - уже уходя, обернулась я, - береги себя! – сказав это, я ушла своей дорогой. А его Фрау ещё долго смотрела мне вслед.
… Было почти четыре часа. Началась ужасная гроза, когда я ехал на маршрутке к назначенному незнакомкой месту. Я вышел на другом конце парка и, как раз, когда я проходил возле Каменистой горы, я увидел мою Фрау. Она, насквозь промокшая шла по парку. Заметив меня, она перешла на бег. Это было сделано очень зря. В парке было грязно, и она поскользнулась. Я был не так близко и поэтому не смог предотвратить падение. Когда я удел эту сцену, у меня внутри всё упало. Я подбежал к ней и взял её на руки. Она казалась такой маленькой. Я и притронуться к ней после вчерашнего не мог и мечтать, а тем более взять мою Фрау на руки. У неё были разбиты коленки. Она испуганными глазами смотрела мне прямо в глаза. Тут она опустила мне голову на грудь и потеряла сознание. Пока я бежал к дороге я молил Бога о том, чтоб с ней всё было хорошо. Потому что упала она, ой, как не хорошо. Сев на машину, я привёз её к себе домой. Мамы дома не было. Она уехала на выходные к подруге. Я снял с неё запачканную куртку и, закутав в одеяло, уложил у себя на постели. Примерно через полчаса, она проснулась. Всё это время я сидел на стуле у кровати и следил за её бесчувственным кротким личиком. Но тут она открыла глаза. У меня по спине пробежался неприятный холодок. Что могла она сказать, когда увидит меня?..
… Я шла под дождём не торопясь. Ведь так редко предоставляется возможность вот так одной погулять под дождём. Но тут я увидела его. Я испугалась. В парке совсем никого не было и неизвестно, что мог попытаться сделать парень-подросток при такой возможности. Именно поэтому я побежала. Как я могла споткнуться? Было скользко. Я зацепилась об торчащий из-под земли корень и упала. Через пару мгновений я очутилась у него на руках. У меня не было слов. Я ударилась головой и поэтому просто потеряла сознание. Очнулась я уже у него дома. Поднявшись на постели, я увидела его, сидящего на стуле около кровати. Его лицо старалось ничего не выказывать, но ему это не удалось. Я увидела лёгкий страх на его лице. Хотя на моём собственном его было не меньше. Я оказалась у него дома, мы были одни. Боже, как же мне в этот момент было страшно. В любой ситуации я стараюсь сохранять равновесие, но сейчас у меня этого не получалось. Я просто сидела и молчала, опустив ноги на пол…
… Посидев в молчании без лишнего полминуты, я осторожно коснулся её лодыжки и принялся перекисью промывать её ранки и ссадины. Её ножки слегка вздрагивали, когда я протирал царапины ваткой. Я сразу же старался дуть на это место, чтоб моей Фрау ни в коем случаи не было больно…
… Я чувствовала себя такой слабой. Я могла вырваться и убежать, но я не знала, где я нахожусь и поэтому я просто наблюдала за тем, как он промывает мои ссадины. Промыв их, он пристально посмотрел на меня, коснулся своей рукою моего лица. Я закрыла глаза, чтоб он не дай Бог не увидел в них страха. Он нежно коснулся своими губами моих губ. Казалось, у меня внутри могло в одно мгновение всё упасть, настолько сильно я его боялась…
… Я не знал, что я делаю. Мною правило притяжение, не более того. О большем я не мог думать. Но тут она отвела своими пальчиками мои губы от её губ и, со слезами на глазах, тихо произнесла:
- Отпусти меня.
Она поднялась с кровати, взяла свою сумку и вышла за дверь. В то время как она всё это делала, я так и не двинулся с места. А когда она хлопнула дверью, у меня из глаз ручьём потекли слёзы. Я прильнул к полу и, закусив большой палец, продолжал болезненно плакать. В тот момент я Бог весь, что мог с собой сделать. Но, приложив немалые усилия, я смог лишь встать, обуться и выйти из своей квартиры. В моей голове не было ни грамма мыслей, когда я ехал вновь к тому же парку. С такой же опущенной головой, я поднимался на гору, где час назад мне была назначена встреча…
… Как только я увидела своего нового знакомого, я сразу же сказала, чтоб мои юные друзья погуляли часик по парку и написали мне стихи о коре деревьев, все, что они чувствовали, прикасаясь к ней. Мои юнцы разбежались кто куда, а мой герой, как раз в это время поднялся ко мне, немного постоял, опустив голову, не глядя на меня. (В это время я сидела на земле) А затем упал на колени и произнёс лишь одно слово: «Помоги!» Я прижала его к себе и услышала, что он снова плачет, но уже безмолвно, а просто от бессилия…
… - Она не хочет больше меня видеть! Я ей противен! У неё нет никаких чувств ко мне! Скажи, почему она так холодна? Почему? Я же стараюсь со всей осторожностью стать ближе ей, а она…
- Успокойся.
- За, что она так со мной?
- Помолчи.
И я умолк. Но мне было так больно. Я не знал, на, что можно было выпустить всю эту боль. Тут она отодвинула меня от себя и потянулась к своей сумочке. Она вынула оттуда красивое на вид, пирожное в розовой глазури.
- Съешь, - сказала она. И вложила мне его в руку. Я откусил кусочек и почувствовал, что моя боль стала понемногу утихать. Со вторым куском я съел всё пирожное, а моя благодетельница улыбнулась и вложила мне в руку ещё одно. После третьего пирожного моя боль совершенно исчезла.
- Спасибо! – быстро произнёс я и после небольшой паузы осторожно произнёс, - Кто ты?
Тут она перестала улыбаться, и её лицо сделалось более серьёзным.
- Я? Вир!
- Кто? – также осторожно переспросил я.
- Человек, который решает проблемы других. Помогает, жалеет, согревает душу и тому подобное.
- Я не знаю, как тебя благодарить! А эти пирожные. Что в них?
Она снова улыбнулась.
- Только самая сильная, трепетная и нежная любовь, с которой только можно приготовить то или иное блюдо.
- Неужели она настолько материальна?
- Конечно. Как и мысли, с которыми я готовлю каждое лакомство.
- А ты…
- Мой дедушка пекарь. А я ему помогаю.
- А, ну теперь всё понятно.
Она улыбнулась и снова приняла серьёзный вид, насколько ей это позволяло её милое, доброе личико.
- Ты должен говорить ей о своих чувствах! Ей именно это нужно!
- Откуда ты знаешь?
Она посмотрела на меня с неким маленьким презрением.
- Этот вопрос был здесь неуместен, - совершенно серьёзно произнесла она, так, что я даже слегка испугался. Я понял, что она знает далеко не мало и, что мой последний вопрос её в некой степени оскорбил.
- Прости.
Уголки её уст вновь разошлись в улыбке.
- Пустяки. Я рада. Что ты это понимаешь. Я знаю очень много. Можешь мне поверить. Кстати, как она там после дождя, не сильно ушиблась?
Мои глаза расширились в недоумении.
- Откуда ты?.. Откуда? Тебя же там не было! Откуда?
- Просить Всевышнего о погоде дело свойственное мне. Ещё сильней я связанна с самими силами природы, а уж то, что она споткнулась, было предсказано небесами.
- Она же могла…
- Не могла! Я это знала!
- Ты не можешь всего знать!
Тут она посмотрела на меня и резко развернулась в другую сторону.
- Уходи! – сказала она. – Сейчас прибегут мои ученики. Уходи! Больше я тебе ничего не скажу! Уходи!
Я чувствовал, что был не прав, но уходить я никак не хотел. Гнев от того, что, возможно, по вине моей благодетельницы покалечилась моя Фрау, скоро угас, поэтому я решил остаться. И в самом деле, скоро прибежали юные поэты, из которых и состоял кружок. Она попросила своих учеников прочитать стихи, по очереди в алфавитном порядке. Учеников было всего шестеро. Было прочитано шесть восхитительных стихов. Даже не верилось, что такие слова подбирали такие юные ребята.
- Учитель, прочитай нам, что-нибудь из своих последних произведений! – произнёс один из учеников.
- Да, пожалуйста, прочитай! – подхватили и остальные.
Она улыбнулась.
- Вы так этого хотите?
- Да, очень хотим!
- Ну, что ж.
И она прочитала стих, от которого у меня мурашки пошли по коже:
ЧУДО (Посвящается великому композитору Вэдэлю и всем творцам прекрасного)
Звучит орган. Маэстро сам,
Создавший это чудо,
Играет нам его, но жаль
Он чует за спиною,
Что никого, что церквь пуста,
Что он играет чудо,
Лишь для икон и для Христа,
И что в углах повсюду
Блуждает только пустота.
Нет шороха живого.
Блуждает лишь холодный мрак
Под досками, по полу.
Великий гений он.
Творец! Ему он благодарен
До гроба будет за талант.
Его он прославляет
Твореньями. Со всей душой
Писал он их для Бога.
И в каждой ноте слышен звон,
В мельчайшей тихой ноте
О кропотливых тех трудах,
О той его работе,
Которой жизнь он посвятил,
Годов, не зная счёта.
Он молод. Композитор он
Для всех теперь великий.
Но, как и все, не понят был,
А может, был и понят.
Но дело здесь совсем не в том.
Он, долго так играя,
Мечтал, чтоб хоть бы кто зашёл.
Но, лишь сквозняк встречая,
Скрипела старенькая дверь.
Он вздрагивал со скрипом.
Играл всё также. Гений он,
Неоспоримый гений.
Концерт окончив, просто встал.
Хотел, не поклонившись,
Уйти от инструмента, но…
Но тут он вдруг услышал
Рукоплескание одной,
Его всегда любившей
И понимающей его.
Он понял, то знак свыше…
Мораль творенья не сложна.
Запомните поэты,
Писатели и композиторы,
Художники и выше,
Запомните, что всё же есть
Всегда те, кто вас любят,
Те, кто поймут, утешат…есть.
Вы лишь поверьте в чудо!
- Браво, учитель! Браво! Мы никогда вас не превзойдём! – закричали дети, после короткой паузы.
- Не стоит так говорить. Все поэты разные. И превосходство друга над другом и есть низостью в поэтическом мире, - отвечала на это моя благодетельница. Она немного помолчала, а затем сказала, что пора заканчивать. Дети поблагодарили мою благодетельницу за урок и вновь разбежались кто куда.
- Ты бесподобна! – говорил я, подходя к ней и вновь становясь на колени.
- Они не поняли смысла этого стихотворения. Я объясню им его на следующем занятии.
- Как ты можешь быть такой?
- Это не так сложно как ты думаешь, - продолжала она таким же ровным и серьёзным тоном.
- Да, уж. Это было что-то.
- Уходи! Я не хочу тебя видеть!
- Прости меня! – сказал я, подошедши к ней ближе. Она подняла на меня глаза. В них стояли слёзы. Она вновь развернулась и лишь снова произнесла, - Уходи!
Я поднялся и стал спускаться вниз по горе. И тут я услышал:
- Удачи тебе! – кричала мне вслед моя благодетельница, стоя на горе. Я быстро подбежал и обнял её. Но это длилось всего миг. И вдруг она резко произнесла:
- Не трогай меня! Ладно? Не сейчас. Удачи тебе! Удачи! – кричала она, убегая от меня со слезами на глазах. Я долго смотрел ей в след, до тех пор, пока она не скрылась за разросшимися кронами деревьев…
… Я бежала не долго. Прибежав на «Сказочную поляну» я села на одну из скамеек и стала думать и перебирать, словно чётки, накопившиеся в моей голове мысли. Почему я убежала?
Когда-нибудь они оба узнают об этом, а пока это будет лишь плодом моих мыслей. Само прикосновение к представителю противоположного пола вызывает во мне самое жалкое чувство, чувство сожаления о том, что всего этого нет у меня. Я живу для того, чтобы помогать людям, но… Ах, как много раз я это произносила. Как много людей знают об этом. Но, никто, никогда… Почему? Почему только я? В этом проявляется мой эгоизм, который я всеми силами стараюсь вывести из себя. Мне очень часто хочется, чтоб поговорка «Обращайся с другими так, как ты хочешь, чтоб обращались с тобой!» хоть иногда воплощалась в быль. Но, это лишь слова. Устаю об этом, и говорить и думать. Где? Где тот, кого я ищу и когда он, наконец, прижмёт меня к своему сердцу и скажет: «Отдохни. Теперь я помогу тебе, а мне помогать не нужно. Я и так знаю, что ты это сможешь!» Нет! Нет его! Всем нужно помогать! А я одна и всегда буду такой. Быть одиночкой неплохо. Иметь своё общество, таких как ты – тоже. Но… Ладно. Это всё пустые разговоры и мысли! Нужно найти его Фрау и помочь им…
… В тот момент, когда он отпустил меня, я хотела лишь одно, чтоб он дал мне уйти. В тот момент, я хотела, чтоб он сказал, хоть одно слово, чтоб хоть одно оправдание слетело с его уст. Но нет. Этого не произошло. Но и на том спасибо, что отпустил. Я пришла домой, кинув в ответ на вопросительные взгляды моих родителей: «Я переждала дождь у подруги!» Мои мысли были лишь о нём. Об этом незнакомце, который непонятно чего от меня добивается. Мне сказали, что он меня любит. Я в это не верю. Даже не буду говорить про любовь с первого взгляда, так как это не только глупо, но и во всех отношениях банально. Так чего он хочет? Он молчит. Я боюсь его. Что он может сделать? А, что смогу сделать я, если он попытается что-то сделать? Моя жизнь научила меня многому, но… Боже! Ну, почему у всех людей, как у людей, а у меня обязательно какая-то… Эх, ладно. Нужно прекращать об этом думать. Поеду к морю. Подышу йодом. Успокоюсь…
… Я чувствовала, что его Фрау должна сейчас быть где-то в таком месте, куда ходят для успокоения. А так как, вода является самым лучшим способом успокоения, то я решила отправиться прямо к морю. Может мне помогла фортуна, а может просто моё подсознание, но я нашла её именно там, где предполагала. Она сидела на пирсе, смотря на то, как чайки жадно хватают куски белого хлеба, которые им кидали отдыхающие…
… Я почувствовала мягкий вкусный аромат сладостей. Я знала, кого сейчас встречу и я действительно искренне рада была этому человеку…
… - Ну и что теперь? – спросила я, присев рядом и также устремив свой взгляд на чаек.
- Не знаю, - отвечала его Фрау, слегка опустив голову.
- Ты его боишься?
Она кивнула.
- Зря.
- Зря? Да ты хоть знаешь, что… - встрепенулась она, но я успела её резко и спокойно перебить.
- Знаю. И ещё раз повторяю, зря!
- Я не знаю.
- Чего? – я повернула свою голову к ней.
- Ничего не знаю. Он ничего мне не говорил, чтоб я что-либо о нём знала.
- Конечно, - я вновь устремила свой взор на чаек. В этот момент она посмотрела на меня. – Ты запугала его с самого начала,- на этот раз я тоже повернулась к ней и наши взгляды встретились. – Зачем ты такая? – говорила я.
- Какая есть, - отвечала его Фрау, вновь опустив голову.
- Дай ему шанс!
- Как скажешь.
- Я рада, что ты мне веришь.
- Откуда ты столько знаешь? – и она снова посмотрела на меня.
- Живу! – отвечала я с улыбкой. На лице его Фрау я могла заметить тоже что-то напоминающее лёгкую улыбку.
Мы ещё долго так сидели. Уже молча. А затем. Я угостила её своим пирожным…
… На следующий день я вновь пошёл в парк. Моя Фрау стояла у перил и смотрела на радугу. Я подошёл, встал рядом с ней, с левой стороны, и начал диалог такой фразой:
- Знаешь, а ведь я люблю тебя!
- Я тебе не верю! – отвечала моя Фрау абсолютно безразлично, как мне показалось.
Я немного помолчал, а затем так же спокойно продолжил:
- А я сделаю так, чтоб ты мне поверила.
- Интересно.
- Да.
- И как же?
- Я буду говорить. Ты мне можешь запретить многое, но этого ты не можешь мне запретить.
Она молчала, а я начал говорить:
«Жизнь – это игра. И, как бы это банально не звучало, в этой игре побеждают сильнейшие, те, кто затаптывают слабых в грязь, те, кто не признают дружбы и жалости. Я не из таких. Помочь другому, понять другого – это для меня вся моя жизнь. Я пишу о жизни. В моих песнях отображается этот мир. Когда-нибудь я их тебе сыграю. Много страшного видел я. Самым страшным было безразличие. Люди, которые игнорируют – самые страшные существа на земле, (она стала идти вдоль ограждения, а я продолжал говорить, она слушать) Я много раз разочаровывался в людях. Не умел различать их, но теперь, кажется, научился. Когда я увидел тебя, сидящую у моря, что-то зажалось у меня внутри, и я решил подойти. Всю свою жизнь я считал себя уверенным в себе, идеальным, но просто не понятым, самым сильным, дерзким, выносливым, крутым, в конце концов, но когда я встретил тебя, я стал чувствовать себя твоим слугой. Ты для меня – госпожа, (говорил я, заходя с ней в маршрутку, мы сели в самый зад маршрутки, но на время нашей поездки я умолк, она тоже не произнесла, ни слова) Знаешь, но я почему-то рад этому. Ты отталкиваешь меня, но тем самым сильней привязываешь к себе, (говорил я, когда мы уже вошли в Библиотеку Маяковскому) Я не могу спокойно спать. Перед глазами всё время стоит твой образ. Я ничего не знаю о тебе, но в, то, же время безумно тебя люблю. И поверь, всё, что я сказал – не детский лепет, не театральные речи, а искренняя, правда. Всё, что я говорю, я мог сказать тебе раньше, но, почему-то боялся. Прости меня за это. И прошу тебя, не отталкивай меня. Я не смогу без тебя жить!»
Когда я произнёс последнюю фразу, я приклонил голову к её руке. ( Она сидела на стульчике, а я присел на пол) Так мы просидели без лишнего двадцать минут, не произнося ни слово. Мне было больно от того, что она молчала. Я не мог знать, о чём она думает, но уже то, что она дала мне притронуться к её руке и не отдёрнула её, грело мне душу.
Затем она встала, и мы вышли из библиотеки, всё также сомкнув уста. Мы переходили через дорогу в районе «Седьмой станции». Машин не было, и она стала переходить на красный цвет, но тут… внезапно из-за угла на бешеной скорости вылетела машина… А потом… Я помню только то, что я толкнул вперёд мою Фрау и сильный удар по рёбрам и голове…
… Я сидела у его больничной койки и ждала, пока он проснётся. Он спал уже двое суток, а я дежурила около него. Это всё случилось по моей вине. Боже, ну зачем Бог так наказывает хороших людей?.. Ещё тогда, когда он мы ехали в маршрутке, когда он приклонил свою голову к моей руке в Библиотеке Маяковского, уже тогда я хотела кинуться ему на шею и просить прощение за то, что была так холодна к нему. Ещё тогда… А сейчас я сежу вот здесь и держу его за руку. Его рука на редкость тёплая и мягкая. Почему я была такой? Почему не доверяла? Не чувствовала? Почему? А сама ненавижу, когда мне не доверяют. Зачем? Зачем я стала негативным героем в рассказе о жизни?.. Я люблю его! Это правда! Я действительно люблю его! Как жаль, что я так поздно это поняла. Но, увы, наверняка он уже её не услышал, когда лежал на земле, около машины, что его сбила. Молю Господа Бога о том, чтоб с ним всё было хорошо! Верую, Господи! Верую! Помоги ему, Господи! Помоги ему! Кричала я со слезами, приклонившись к его руке. Но… Что это?.. Его пальцы… Он… Он проснулся…
… Как тепло, но… немного влажно. Первое, что я почувствовал, была сильная боль в рёбрах. Я слегка приоткрыл глаза и увидел… Боже, я не мог в это поверить. Моя Фрау сидела возле меня, держа меня за руку, только… Но… Зачем же она плачет? Неужели снова я являюсь причиной её боли, её слёз? Я не знал, что сказать, но…всё же… Я улыбнулся и тихо произнёс: «Я люблю тебя, моя Фрау!» С глазами полными страха и слёз, она приблизилась ко мне и поцеловала меня. По-настоящему.
- Мне кажется, я сейчас умру! – произнёс я.
Она слегка улыбнулась и сказала:
- А вот этого сейчас мне бы меньше всего хотелось, - она снова поцеловала меня. – Как ты?
- Да, нормально, - с улыбкой на лице отвечал я. И тут из моих глаз тоже потекли слезы, и я заплакал, точно как ребёнок.
- Ты чего? Чего ты плачешь?
- От счастья.
Она снова улыбнулась.
- Вот глупый.
- Почему?
- Из-за этого совсем не нужно плакать.
- А ты скажи то, что я хочу услышать и я перестану плакать.
Она улыбнулась, привстала, поднесла свои нежные уста к моему уху и очень тихо, но в тоже время, отчётливо, произнесла: «Я тебя люблю!»
Через некоторое время меня выписали из больницы. Мы гуляли неподалёку от Библиотеки Маяковского и тут мы снова почувствовали тот же вкусный аромат, чья хозяйка так много сделала для нас. Она подбежала к нам и, схватив нас за руки, в недоумении быстро произнесла:
- Вы, почему здесь?
- А где нам быть? – точно с таким же недоумением произнёс я.
- Вы, что ничего не знаете?
- Нет!
- За мной!
И она, схватив нас обоих за руки, потащила по направлению к библиотеке.
Целая толпа молодёжи обступила нас и смотрела на нас, как на какую-то диковинку.
- Наконец-то, наши герои прибыли! – послышались возгласы со всех сторон.
- Неужели это они?
- Да. Это они!
Мы подошли к центральной стене и увидели…
… Это была картина под названием «Фрау и её подданный»...
… На роскошном стуле, в пышном голубом платье сидела моя Фрау, а рядом на полу, прильнув к её руке, сидел я.
- Кто это?..
- Это сотворили такие же творческие люди, как и вы, которые услышали вашу историю с моих уст и которые были здесь в день, когда ты открыл душу своей Фрау. Это они. Благодари их.
Мы оба стояли неподвижно, глядя на картину, и смогли произнести только: «Спасибо вам, виры!»
Вот так и закончилась наша история…
… История о жизни трёх…
… Истинных творцах прекрасного…
The End.
МОЯ КРИТИКА
Многие критики попробуют судить меня за то, что я, к примеру, не дала имён своим героям, не изобразила их физического облика, в отличие от описания природы и всего, что их окружало. На это я отвечу так: Я не сделала этого, потому что считаю, что каждый творческий или просто понимающий человек сможет найти в моих героях частичку себя или своих друзей, ведь то, что я изобразила в «Глазами истинных творцов» мы, на самом деле, можем увидеть везде, в каждом художнике, музыканте, поэте, писателе, композиторе. Я бы очень хотела, чтоб из этого рассказа каждый читатель смог сделать для себя какие-либо выводы и я искренне верю, что они будут правильными и в будущем очень помогут каждому, кто прочитает этот рассказ. Ещё меня могут судить за то, что парень за весь рассказ проронил слишком много слёз. На это у меня тоже есть подходящий ответ, а точнее пример: Вы никогда не замечали, почему практически у всех врачей есть живот. Шутят, что это комок нервов. А ведь так оно и есть. Большенство мужчин умирает от инфарктов. А это всё потому, что в детстве их отцы учили их, что плакать - это удел слабых. Поэтому легче и полезней выражать чувства, чем держать их в себе.
О ВОЗМОЖНОМ ПРОДОЛЖЕНИИ СЦЕНАРИЯ
Вы можете спросить меня: «А что же дальше? Может ли произойти что-нибудь плохое в отношениях моих героев? Могут ли они расстаться после всего, что случилось? Или же они будут жить долго и счастливо, как в неправдивой прекрасной сказке?» Я отвечу вам на эти вопросы так. Существуют две стороны медали. «Они не могут расстаться!» - вот, что я предполагаю в их дальнейших отношениях, но есть маленькое «но». Мои герои, как и все люди не идеальны, как бы я не хотела их представить совершенно идеальными людьми, которые понимают друг друга на уровне одной мысли, но это может случиться лишь, если каждый из моих героев будет постоянно направлять себя на верный путь и не делать глупых ошибок. Поверьте, не совершать ошибки – можно. Но, парой, настолько трудно, что можно потерять голову от такого количества верных мыслей. И я это говорю не просто так. Имела возможность наблюдать подобную ситуацию в жизни моих друзей. Но, к сожалению ещё не разобралась в их ошибке. Каждый из вас, моих читателей может представить себя на месте одного из героев. А особенно на месте «поэта», которая повидала уже очень много за свою жизнь и всегда старается помочь другим, не заботясь о своём счастье. К сожалению, парадокс в жизни «поэта» действительно существует. И только его она не в силах исправить. «Оно» само должно найти её и, я истинно верю, найдёт однажды.