Зверь.
Он любил ночь, а она – его. Они были неразлучны, как ветер и шорох листьев, как господин и слуга, как мать и неразумный ребёнок.
Он шёл. Шёл ей навстречу, ловко обходя по одному ему известным тропам человеческие капканы и ловушки, безошибочно распознавая их невероятно тонким чутьём, в паре с врождённой интуицией.
Он шёл. Шёл, вздыбив морду к чёрному ночному небу, где среди тысяч звёзд горел его талисман – яркий серебряный диск луны, очаровавший своей странной холодной красотой. Хотелось остановиться на миг, чтобы подарить ей песню. Но нельзя. Никак нельзя. Путь неблизкий, а январская ночь хоть и длинная, но далеко не бесконечная. Не успеешь оглянуться, как на востоке запылают оранжевым верхушки елей в преддверии нового дня. Первейший закон – охота и солнечный свет несовместимы.
Он шёл. Шёл, проваливаясь в снег по самое брюхо, но кое-где наст был настолько твёрдым, что выдерживал его мощное тело. И тогда зверь бежал. Бежал, не ведая усталости, извергая из раздувавшихся лёких клубы пара, окутывавшего голову густым белым туманом. Свирепое, ни на минуту не прекращающееся чувство сильнейшего голода гнало его вперёд, дальше от тёплого логова. Будучи хорошим охотником, хитрым и особо не привередливым, он прекрасно осознавал опасность со стороны людей. Другой закон жизни гласил: не убивай там, где живёшь. Человек умён и мстителен; он не любит, когда представители его рода превращаются в жертв.
Он шёл. Шёл сквозь лютый холод, при котором чистый и прозрачный воздух звенел, как хрусталь, готовый рассыпаться в любую секунду на миллионы осколков от самого слабого порыва ветра. Густая красно-бурая шерсть превосходно защищала зверя, ставя непреодолимый заслон стуже, а молодая, бурлящая кровь была неистощимым источником столь необходимого ему внутреннего тепла.
Он шёл. Шёл, ловя и сортируя великолепным обонянием невероятное число запахов, наполнявших зимний лес. Запахи были знакомыми и незнакомыми, далёкими и близкими, мёртвыми и живыми. Он рылся в этом только ему понятном букете, безошибочно угадывая нужное и отбрасывая прочь всё остальное.
Дым. Запах мёртвый, но волнующий. Дым – значит деревня, деревня – значит добыча, добыча – сыто урчащее нутро. Зверь чуть слышно рыкнул, прибавляя шаг, но вдруг встал, как вкопанный, а затем распластался на снегу, словно пытаясь раствориться в ледяном луче своего талисмана.
ЧЕЛОВЕК. ОДИН. СОВСЕМ БЛИЗКО.
Зверь повёл носом, ловя морозный воздух широко расширенными ноздрями, и вздрогнул. К хорошо известным запахам, извечно сопровождающим людей, примешивался ещё один – кислый запах пороха. Зверь знал его и боялся. Собственная смерть представлялась жутким кошмаром ему, так часто отнимающему чужие жизни. Её хотелось отложить на неопределённый срок, а человек с таким запахом, судя по всему, был способен сократить этот самый срок до минимума одним движением указательного пальца. Охотник. Такой же беспощадный и расчётливый убийца, как и он сам.
Зверь прополз на брюхе несколько метров и увидел тёмное неподвижное пятно на дереве. Хитёр охотник, хитёр, но нюх у людей слишком слабо развит. Зная это, зверь подкрадывался с подветренной стороны. Приоткрыв пасть, полную липкой слюны, он уже приготовился к прыжку, когда темноту ночи неожиданно разорвала яркая вспышка. Последовавший за ней грохот гулким эхом прокатился по безмолвному лесу.
Выстрел получился на редкость удачным: как говорится - в “яблочко”. Перезарядив на всякий случай ружьё, человек спустился с лабаза и подошёл к туше зверя. Медведь оказался громадным. За свой десятилетний охотничий стаж местный кузнец Иван Прохоров впервые встречал такой экземпляр, внушающий страх и уважение, даже будучи мертвым.
По самым скромным прикидкам вес шатуна составлял никак не меньше четырёхсот килограммов при росте около двух метров. Вытянутую, как у собаки, морду разрезала чудовищная, по своим меркам, пасть, оскаленная мощными желтыми клыками. Большие, с человеческую голову, лапы венчались длинными, чуть изогнутыми когтями. Маленькие глазки, между которых попала пуля, были широко раскрыты. Это означало, что смерть наступила мгновенно, освобождая великана от ненужных мучений.
- Ну, вот и все, – молвил Иван, от усталости сев прямо в сугроб. – Конец тебе, император российских лесов и ужас близлежащих районов.
Зачерпнув дрожащими руками пригоршню снега, охотник с удовольствием приложил его к горящему лицу. Это оказало благотворное влияние. Спало напряжение последних двух суток ожидания, как оказалось, не напрасных. Кузнец рассчитал все правильно, и засада себя оправдала. Теперь тридцать тысяч, считай, в кармане. Именно такая награда была объявлена за убийство зверя-людоеда, да ещё лицензия на отстрел одного лося.
В последние три месяца по всей округе господствовала невероятная паника. Невиданные по своей наглости нападения потрясали то одну, то другую деревню. Какое-то животное подкарауливало жертвы прямо на темных сельских улочках, а то и просто врывалось в стоящие на отшибе людские дома, убивало первого попавшегося и растворялось с его телом в ночи. По утру обглоданные останки несчастного находили где-нибудь на опушке леса. Многочисленные облавы ни к чему не привели. Тогда администрация области назначила награду за уничтожение красно-бурого, как описывали его немногочисленные свидетели, чудовища.
Еще в самом начале разгула людоеда, заметили, что нападения случались только в полную луну, а на место кровавого пиршества указывал жуткий звериный вой. Люди взяли эти факты на вооружение, но всё было напрасно: животное казалось неуловимым. Ходили слухи, что в момент опасности оно превращается в летучую мышь, находились даже те, кто утверждал, что лично это видел.
Иван, конечно же, в сказки не верил. Просто зверь был чертовски умен и не каждый мог его перехитрить. А он, простой деревенский кузнец, смог. Отец, старый охотник, будет им гордиться.
Прохоров прислонил ружье к дереву, затем достал из-за голенища валенка “финку” и приготовился отрезать у медведя коготь, чтобы было что везти в район для доказательства, как за спиной неожиданно хрустнула ветка. Человек замер. Сзади приближалось тяжелое, сиплое дыхание.
“Дурак, медведи не воют”, – была последняя мысль Ивана. Через секунду он уже бился в предсмертных судорогах. Крик так и не успел вырваться из его разорванного горла.
Зверь закончил трапезу и громко, с удовольствием рыгнул. Его ждал еще обратный путь через ночь к спасительному логову, которое представляло собой деревянный дом в небольшой, забытой богом деревушке. Ему нужно было отдохнуть и отоспаться, после чего исчезнуть из этих, ставших слишком опасными, лесов навсегда. Ведь он был умным зверем, и никогда не задерживался долго на одном месте. К следующему полнолунию надо оказаться за тысячи миль отсюда. Мир велик, а современный транспорт быстр, так что это не составит особого труда. Но все после, а сейчас…
Зверь перешагнул через тушу мертвого медведя, присел на задние лапы и, подняв к звёздам окровавленную морду, издал протяжный вой. Это была его любимая песня, подарок оборотня той, ради кого он жил. Подарок красавице луне. Полной луне!
Январь 2003 г.