Если долго топать от самой распоследней автобусной остановки вдоль океанского берега, а потом свернуть налево, то как раз вырулишь к самому злачному, но столь же любимому местными завсегдатаями бару «Вобла унд Пиво». Да, да! По-японски это произносится как Бакусю&Кэдзурибуси, а пишется и вовсе по-дурному. Так что не заморачивайтесь. Пиво и Вобла. Любому сразу становится понятно что и зачем.
В баре любят зависать местные бездельники. Сами себя они таковыми, конечно же, не считают. Но хозяйка бара мадам Кидзубори однозначно кличет их всех ётамонами. Ага, так и кричит порой:
— Слышь ты, ётамон грёбаный! А ну вали блевать на улицу, паскудник чертов!!!
Набор посетителей, как правило, не шибко разнообразен. Вот за большим овальным столом тусует банда слуг Киндзабуры Кудасая. Командует ими здоровяк по имени Куродо. Сам Кудасай — суровый и непьющий самурай, по барам не шастает. Ну, разве что забежит раз в неделю (по воскресеньям обычно) чтобы своих опойков в чувство привесть, а так не-е-е, даж нос морщит. Знамо дело, там же вонища страшная! Даже мухи иной раз сваливают на улицу, чтобы значит отдышаться от копоти и перегару.
Чуть правее, возле бочки с каким-то матерным иероглифом просиживают штаны два оболтуса. Старый и молодой. Йодзу Иваныч, да Сирогу Сидорака. Первый — старый моряк, отец русский, мамаша японка. Он и родился где-то в порту, фиг знает в каком году. У него и паспорта нет. Взаместо ксивы жутко замусоленная справка, что он таки японец, и вродь даже коренной почти. А второй — Серега Сидоров. Этот вообще поц. Начитался в неблагополучном детстве о ниндзях-самураях-гейшах и просто с катушек слетел. Ага. «Зайцем» проник на торговый борт и был таков! У этого даже справки нет. Так себе, Бомж Бруевич из Ниоткуда. Это вот имя — Сирогу Сидорака — сам себе придумал. И морду подправил на манер японца, ага. Брови там углем подмазал, глаза сощурил. Хотел даже чем-нить желтым намазаться, но пока не придумал чем.
Надо заметить, что самурайские слуги с русскими никогда не дрались. Видать считали, что те настолько отмороженные, потому как осели в эдаком диком захолустье, что лучше уж ну их нафиг. А Иваныч с Серегой тож не дураки, знали про страстную привязанность местных к колюще-режущим инструментам, а потому и не выпендривались. Соблюдали, так сказать, паритет.
На барной стойке почти всегда спал мордой в пивной лужице Босю «дохлый». Дохлый — это понятно почему, а вот почему все время спал, и его не выбрасывали на улицу — это отдельная история.
В самом дальнем и темном углу, под лестницей, по обыкновению иногда появлялись всяческие темные же личности. Ниндзя всякие шпионской наружности, угрюмые проходимцы, типо злодейских наемников, иногда «сиротки» — дамочки легкого поведения. Сиротками их стали называть с подачи Сереги, который сильно жалел девок отчего-то. Хотя сам никогда их услугами не пользовался за неимением денег. Да если бы и были, все равно… Стеснялся он жутко. И от этого почему-то еще жальче становилось. Вот и придумалось такое слово — «сиротки».
В общем — дыра. А в ней — нора, в которой коротали дни и ночи, не самые выдающиеся представители Хомо Сапиенс, хотя и не конченые опойки все ж. И так бы и далее варилось это тихое болотце в собственном соку, если бы не странное Происшествие, которое случилось ровно в полдень 15 июня года Какого-То-Цвета-Дракона.