– Завтра, сынок, идем на штурм. Подкопы почти сделаны, и скоро подтянут еще две осадные башни. Готовься. – Одноглазый центурион похлопал Марка по плечу и, глухо громыхая доспехом, прошел мимо его палатки дальше. Вечерело. Солнце кровавым пятном садилось в пески окружающей пустыни. Ветер медленно трепал флажки манипул, закрепленных на длинных древках. Изображения орлов, волков и кабанов лениво скалились, следуя за полотнищем. Горели костры, у которых сидели легионеры, обсуждая последние события. Часовые перекрикивались со сторожевых вышек, заглушая лай лагерных псов.
Неделю назад молодой велит* прибыл в распоряжение военного трибуна V Легиона «Македоника» Тита Порция Лената. Легион в это время осаждал укрепленный город Парсея, в котором укрылось около пяти тысяч карфагенских солдат вместе с местными жителями.
Защитникам Парсеи приходилось очень туго. Римляне окружили город сплошным кольцом, выкопав круговые рвы и насыпав крутые валы. Помощь извне не ожидалась, так как основные силы пуннов были далеко на севере. Продукты заканчивались, а еженедельные военные вылазки успеха не имели. Силы защитников таяли. Но сдаваться город не желал.
Тит Порций Ленат был расстроен и озадачен. Уже простояв с войсками под стенами Парсеи три месяца, трибун чувствовал, что завяз здесь надолго. Но Тит не мог этого допустить, ведь Сенат требовал действий. Его воины должны в скорейшее время присоединиться к трем западным легионам, и промедление было смерти подобно. Именно поэтому он дал приказ готовиться к скорому штурму.
Велиту Марку Децию Фламинию исполнилось пятнадцать лет. Хотя в римской армии служили с семнадцати, для него сделали исключение. Его отец, честно отдавший Республике свою жизнь в должности префекта, попросил об этом проконсула. Марк с детства мечтал стать легионером - сильным и мужественным. Жаркими вечерами он, затаив дыхание и широко распахнув глаза, слушал рассказы ветеранов о походах и битвах. В этих рассказах римский орёл всегда побеждал врагов, ведь не было таких сил, чтобы остановить гордую птицу!
Марк, конечно, мечтал быть всадником, как его дядя Луций Криспин, но благосостояние семьи не позволило ему стать избранным. Поэтому он начал с низшей ступеньки иерархии воинов, надеясь через десяток лет стать легендарным преторианцем*.
И сегодня ему было не уснуть. В голове крутились воспоминания о самой первой битве. Храбрые, но безрассудные пунны два дня назад сделали очередную вылазку, понимая, что бездействие опасно. Велиты немедленно вступили в ответный бой. Они осыпали противников копьями и дротиками; карфагеняне, впрочем, ответили им тем же. Марк неотступно следил за картиной боя, от напряжения дрожали руки. Если бы более опытные товарищи не сдерживали его, он в горячем юношеском порыве уже давно рванулся в битву. Потом велиты отошли на фланги к кавалерии, и в бой вступили основные силы – тяжеловооруженная пехота. Первыми бросились на врага гастаты*. Их удар был поистине страшен. В воздух поднялись тучи пыли. Из-под этой завесы доносились яростные крики солдат и мучительные стоны раненых, звон коротких мечей и глухой стук щитов. Гастаты сражались отчаянно, но им пришлось тяжеловато, потому что первым натиском обратить врага в бегство не удалось. Чувствуя, что силы молодых бойцов на исходе, центурионы дали приказ к смене линий, и, следуя давно натренированному маневру, на место уставших гастатов пришли более опытные и умелые принципы*.
После окончания битвы уставший Марк еще долго не покидал холм. Он был совершенно счастлив! Всё, о чем рассказывали друзья отца долгими вечерами, оказалось правдой! На его глазах мужественные воины с рубцами на мускулистых руках теснили врага, который трусливо прижимался к крепостным стенам. Да, да, именем Сената и Народа Рима орёл победил в очередной раз! Как и ожидалось, до триариев* очередь даже не дошла. Если бы это произошло, то, значит, битва сложилась не лучшим образом. Но Марк даже в мыслях не мог допустить, что благородные римляне потерпят поражение. Наблюдая, как разбитые карфагеняне скрываются в крепости, он испытал гордость и невероятный подъем эмоций.
До атаки оставалось еще два часа, и Марк вышел на утоптанную ногами полянку, где горел костёр. Сидящие вокруг него солдаты тихо переговаривались. Молодого римлянина охватило безотчетное волнение. Штурм! Не скучное перебрасывание дротиками, не отступление на фланги, не наблюдение за отступающим за стены противником, а самый настоящий штурм, который означает окончательную, блестящую и бесповоротную победу над противником. И Марк будет принимать в этом самое непосредственное участие! Он подошел к костру и сел рядом со старым солдатом. Триарий оглядел его:
- Чего руки-то дрожат? Первый раз на стену, а?
- Да. Волнуюсь немного.
- Первый раз всегда страшно. Но поверь мне, оно того стоит, клянусь Юпитером Статором!
- А что интересного на стене? – Марк не понял, что имел в виду солдат.
- На ней-то ничего, а вот за стеной… - Триарий ухмыльнулся, потер жилистой рукой висок и уставился на огонь.
- А что за стеной? Что там? – молодой велит попытался вспомнить рассказы, слышанные им в доме отца, но ничего подходящего в голову не шло. Всплывали истории о штурмах городов, но все они заканчивались на сдаче обороняющихся сразу после взятия крепостных стен…
- Завтра сам всё увидишь, сынок, приготовься, такое бывает нечасто… – Триарий замолчал, а Марк не посмел нарушить тишину. Остальные воины тоже молчали. Все задумчиво смотрели на пламя, нежно облизывающее сухие дрова. Пахло корицей и конюшней, трещал костёр, а где-то в редкой траве стрекотали цикады. Под эти успокаивающие звуки Марк Деций Фламиний заснул.
***
- Поднимайся, воин, сегодня тебя ждет слава! – Триарий растолкал Марка и бодро пошел в сторону своей манипулы. Марк рванулся в палатку, надел кожаный шлем и нагрудник, подхватил пять дротиков и копье и резво побежал к Десятинным воротам.
Вставало солнце, дул сырой свежий ветер. Стройные шеренги легионеров выходили из лагеря и маршировали в сторону осажденного города. Вдали двигались высокие осадные башни, которые тащили на деревянных бревнах воины третьей когорты. На стенах Парсеи тоже было заметно оживление, защитники выстраивались вдоль зубцов, проверяя луки и готовя бочки с горячей смолой.
Наконец, V Легион «Македоника» развернулся перед стенами крепости пока вне досягаемости стрел врага. С противоположной стороны города к штурму приготовился III Легион «Галлика». Когда все шесть тысяч легионеров выстроились, трибун Тит Порций Ленат оглядел серьезные лица солдат, окинул взглядом море шевелящихся султанов и дал сигнал к штурму. Заголосили трубы, шумно заработали катапульты, за городские стены понеслись смертоносные снаряды.
Легионеры выстроились в «черепахи», создав монолитные панцири из щитов. Забрасываемые стрелами и камнями «черепахи» медленно поползли к стенам, оставляя за собой вереницу трупов. Велиты, не имевшие щитов и представлявшие собой легкую добычу для лучников, находились в арьергарде главных сил. Когда катапульты перенесли огонь на крепостные стены, пытаясь подавить активность стрелков, четыре когорты принципов бросились в подготовленные подкопы. Манипула гастатов, прикрываясь щитами, тараном принялась молотить главные ворота. Вплотную к стенам подтянули осадные башни, с их верхушек скинули железные крюки. Тут же внутрь башен бросились отряды триариев. Людей осыпал град стрел и камней. Марк издалека наблюдал, как деревянные коробки наполнялись воинами, поднимающимися по внутренним лестницам наверх. Вдруг одна из башен вспыхнула и, пылая, начала неотвратимо заваливаться назад. С неё посыпались воины, многих из которых башня погребла под собой.
Битва стала ожесточённей. Количество убитых стремительно увеличивалось, и тут громкий звук трубы возвестил, что подкопы завершены, и путь в город открыт. К ходам тут же хлынули велиты, среди которых с горящими от возбуждения глазами бежал юный Марк Деций Фламиний. Чуть позже с грохотом распахнулись главные ворота, не выдержав напора тарана, и к ним потекли все оставшиеся войска.
Выскочив на другой стороне, Марк огляделся. Перед ним открылась завораживающая картина. Всюду, куда не кинь взгляд, шла кровавая битва. На стенах, куда с помощью башен забрались триарии, сцепились сотни человек. Ежесекундно оттуда сыпались искалеченные люди, и было видно, что триарии побеждают. Не менее яростная схватка была и у ворот, где гастаты явно уступали, так как им противостояли основные силы противника. Велиты тотчас кинулись в бой. Марк быстро избавился от копья, c ходу воткнув его в глотку какого-то двухметрового нумидийца. Дротики тоже нашли свою цель, принеся вечный покой воину из Иберии.
По улицам ручейками стекались защитники: карфагеняне бросили в бой последние силы. Именно с ними и сцепились велиты вместе с пришедшими им на подмогу принципами. Подобрав окровавленный клинок, Марк бросился в гущу сражения. Сразу ушло волнение и вспомнились все навыки, полученные им в школе. Он не осознавал, скольких человек убил, он не считал ран, которые получил в ответ. Марк дрался, как лев, и легионеры признали в нём лидера, сплотившись вокруг. После часа утомительного боя, красные туники римлян стали полностью доминировать среди сражающихся. Нумидийцы, ливийцы и другие африканские воины были повержены. Сражение стихало.
Привалившись к забрызганной кровью стене дома, Марк тяжело дышал. Победа! Его душа ликовала, он был горд за себя, за товарищей, за непобедимый Рим. Как же были прекрасны воины, сражавшиеся рядом с ним! Однако не прошло и нескольких минут, как легионеры вместо заслуженного отдыха бросились внутрь города. Марк смотрел на них в тревоге, не понимая, что случилось. Пошатываясь от усталости, он побежал вслед за ними.
То, что открывалось его взору по мере приближения к центральной площади, было страшнее самого кошмарного сна. Его товарищи, только что доблестно громившие врагов, творили что-то ужасное! С криками они гнали безоружных горожан по улице, убивая всех подряд. Улицы усеяли трупы. Отовсюду слышались крики детей и стариков. То тут, то там вспыхивали дома. Прямо перед Марком выскочила женщина, прижимая к груди маленького ребенка. За ней бежал высокий легионер. Посередине улицы он догнал её и ударом кулака свалил на землю. Вырвав ребенка, легионер бросил его в красную от крови лужу и начал рвать на женщине одежду. Женщина, захлебываясь слезами, что-то кричала на своем языке, протягивая руки к солдату. Марка поразило, как она была похожа на его мать. На миг он глазами встретился с умоляющим взглядом женщины, и его словно подбросило. Так могла смотреть в отчаянии мать. Голова закружилась, комок пробкой подкатил к горлу. Не помня себя, Марк подбежал к солдату и вонзил меч ему в бок. Солдат выпучил глаза и, хватая ртом воздух, как рыба, повалился на спину. Полуголая женщина, плача, бросилась к ребенку.
Кошмар вокруг продолжался. Солдаты вершили свою страшную месть. Горожане безуспешно закрывались руками от их разящих безжалостных клинков. Вот с распоротым животом рухнула беззубая старуха. Вот на скользкие от крови камни упала в агонии молодая женщина, ее настигло копье прямо рядом с распахнутой дверью дома. Вот пытаясь спастись, в проулок вылетел подросток, но через секунду неуклюже упал – дротик вонзился между лопаток.
Марк, сгорая от стыда, бессмысленно бродил среди этого побоища. Все мечты и идеалы в один миг были уничтожены, разбиты, растоптаны. Покров благородства с доблестных мужчин был сдёрнут, обнажив отвратительный оскал реальности. Марк дошел до площади. Там легионеры, предвкушая дележ, в одну кучу стаскивали добычу, а в другую кидали тела убитых и еще живых людей. Скоро к небу взметнулся высокий костер. А к вечеру город был полностью разрушен. Но Марк ничего этого уже не видел. Он сидел на том самом холме, где недавно с восторгом наблюдал триумф римских войск, и горестно плакал, обхватив колени руками.
Через неделю земля, где стояла Парсея, была перепахана и засыпана солью, чтобы там больше ничего и никогда не росло…
***
Минуло двадцать лет. Худенький, совсем ещё юный легионер, краснея, с благоговением смотрел на пожилого примипила* преторианцев, аккуратно начищающего поножи. Над ним гордо реял флажок легиона, на котором красовался римский орёл. Мозолистые руки ветерана были покрыты шрамами, а лицо пересекал глубокий рубец. С морщинистого грубоватого лица на юношу внимательно смотрели пронзительно-черные и удивительно молодые глаза. Примипил устало спросил:
- Это твой первый бой? И первые стены?
- Да, Марк Деций Фламиний. Первый. Завтра я покорю эту стену, клянусь Квирином! Интересно, а что там, за ней? – Легионер мечтательно уставился на украшенный уходящими лучами солнца красивый город. И услышал в ответ очень удивившие его тогда тихие слова:
- Эх, сынок, не спрашивай, что за стеной, лучше не спрашивай…
---------
*Велиты – легковооруженные застрельщики, прикрывавшие основную часть раннего римского легиона во время наступления.
*Преторианцы – элита легионеров, избранные за свои превосходные боевые навыки и политическую благонадежность.
*Гастаты – молодые воины, в битве сражающиеся на передовых позициях.
*Принципы – опытные воины, стоящие во второй линии легиона и вступавшие в битву после гастатов.
*Триарии – крепкие тяжеловооруженные копейщики, составлявшие третью и самую опытную часть римского легиона.
*Примипил — самый высокий по рангу центурион легиона, стоявший во главе первой центурии первой когорты.