Если бы степь могла говорить, она рассказала бы о тех временах, когда печальный ландшафт голой местности выглядел совсем иначе. Если бы степь могла говорить она могла бы рассказать о тех давно ушедших временах, когда она была прекрасна и обворожительна, когда ее оживляли голоса сотен птиц, поющих наперебой под жаркими лучами яркого солнца. Она могла бы поведать о тех днях когда ее сплошь покрывал ковер из красных цветов.
Что это были за дни! Степь была влюблена, она еще никогда до этого не была влюблена и поэтому эти безумные чувства так вскружили ей голову, что она ничего не замечала вокруг. Кому могла отдать степь всю гамму своих чувств? Кого могла радовать прозрачным небом на горизонте в часы восхода? Чей слух могла услаждать пением птиц? Кого могла овеять прохладным ветерком в жаркий день?
В этом странном мире где любовь как дар могла открыться любому, только здесь было возможно такое, что бы степь влюбилась в человека. Да степь любила вовсе не вольный ветер гуляющий по ее просторам и нежно поглаживающий ее тело и вовсе не дождь обильно проливающийся на нее своей влагой и даруя новую жизнь. Когда-то степи казалось, что она любит и их, но лишь познав истинную любовь она поняла, что это были лишь мимолетные увлечения. Да, степь была влюблена в человека.
Степи не раз приходилось видеть людей, но все они были грубыми и невежественными крестьянами. Они жили в своих жалких лачугах, где-то на краю степи, у самого леса, они пахали степь и сеяли в ее тело семена, а после этого с жадностью ждали всходов.
Они притаясь сидели в кустах, держа в руках громко хлопающие палки, и лишь только поблизости оказывался олень или косуля, они разом выпрыгивали из засады и палки громко хлопали, заглушая голоса людей и крики животного, которое падало на землю истекая кровью. Потом люди радостно крича, подбирали тело животного и уносили его к своим жилищам.
Они жгли ветки деревьев сидя вокруг огня, они издавали странные звуки и совершали странные телодвижения, они справляли нужду прямо в степи, они хоронили своих мертвецов на просторах степи, случалось они убивали друг друга под покровом ночи и пытались скрыть свое преступление в степи.
Степь с терпеливым равнодушием смотрела на все это, иногда ежась от страха, иногда с брезгливостью игнорируя людей. Степь не понимала их, степь не понимала зачем они в сущности нужны, и все шло бы так веками если бы однажды не появился он.
Он пришел откуда-то из далека, степь никогда раньше не видела его. Он был красив, настолько насколько степь вообще могла судить о красоте. Высокий рост, стройная фигура, правильные черты лица и длинные волосы, убранные в хвост, легкая походка – все это казалось степи верхом совершенства, особенно после неуклюжих одинаково сгорбленных крестьян. Он появился неожиданно, так словно из воздуха он вдруг оказался на вершине небольшого холма с которого просматривалась вся степь, он молча стоял глядя куда-то вдаль, стоял так словно бывал в этих местах раньше и просто вернулся спустя долгое время, осматривая то что видел давно, стараясь оживить в памяти давние воспоминания. Степь насторожилась под этим взглядом, чуть вздрогнула и застыла прислушиваясь к прикосновениям его глаз.
Было во взгляде незнакомца нечто пугающее, нечто неестественное, чуждое этому миру, чуждое всему, что его окружало, словно не молодой человек а древний старик смотрел этими глазами, словно не осматривал он степь, а примерялся к месту ища что то ведомое только ему.
Это насторожило степь, но лишь на мгновения, следом за тревогой по степи пробежала волна облегчения, словно по ней прошел теплый дождь. И тут же, степь почувствовала симпатию к незнакомцу, полное доверие к его действиям, полное принятие его таким какой он есть. Степи захотелось приблизиться к нему настолько насколько это было возможно, обнять его, впустить в себя, слиться с ним и в то же время степь чувствовала страх, страх перед ним, страх того что он может покинуть ее…
Все это случилось со степью как-то сразу, за какие-то мгновения она вдруг поняла что влюблена. Она уже не могла оценивать свои действия, она уже не могла смотреть на себя со стороны, она была полностью поглощена незнакомцем.
Незнакомец поселился среди людей, степь сразу заметила, что они не доверяют ему, боятся его, стараются обходить его стороной, но и он не выражал к ним никакого интереса, что очень радовало степь, теперь незнакомец принадлежал только ей.
Он не участвовал в жизни крестьян, только изредка как будто отдавал им что-то, отчего они приходили в восторг а потому терпели его.
Каждый день незнакомец приходил и садился на холм, часами смотря на степь, и ей в эти минуты блаженства хотелось верить в то, что он художник, что приходя сюда он ищет вдохновения, и может быть когда-нибудь изобразит ее на одной из своих картин, или напишет в своих мемуарах как одна из гениальных идей, перевернувших всю его жизнь, пришла ему именно здесь в степи.
А после началось волшебство…
В один из дней он спустился с холма и пошел по степи, прикасаясь руками к траве тянущейся вверх. Терминов описывающих удовольствие не хватит для того что бы описать то что испытала степь, и в эти мгновения не веря своим ощущениям степь увидела как та трава к которой прикасался незнакомец становилась яркими красными цветами с божественным пьянящим ароматом… После этого степь перестала помнить себя. Она не заметила странной возни вечером в деревне крестьян где люди пришли в ужас от странной смерти одного из своих, она не заметила похоронной процессии несущей в гробу высушенное тело без единой капли крови к месту захоронения. Степь уже не видела ничего, только красные цветы, которых с каждым днем становилось все больше, которые появлялись там где проходил он.
А незнакомец, он изменился, его бледное лицо налилось кровью, походка стала уверенной, в движениях появилась жизнь. Порой он бежал по степи кружась и смеясь странным, жутковатым смехом, от которого бежали мурашки у крестьян, от которого птицы улетали прочь из степи, что бы никогда не вернуться обратно.
И еще больше крестьяне стали сторониться его, и даже кто-то из них попытался напасть на него, но словно подкошенный упал так и не сумев нанести удара, а через два дня умер в лихорадке.
А степь.. степь цвела, покрытая уже почти полностью ковром из ярких красных цветов и пригорками свежих могил, где лежали высушенные, без единой капли крови люди…
Степь опустела, сама того и не заметив, она оказалась полностью одинокой, не было ни птиц кружащих над ней в знойные дни, ни животных прятавшихся в высокой траве, даже людей из древни не было видно, только незнакомец неизменно приходил к ней на свидания одаряя все новыми и новыми полянами красных цветов…
Это было счастье…
Если бы степь могла говорить она конечно рассказала бы о своем счастье, о своей любви, о прекрасном незнакомце о одеянии из красных цветов, и о том дне когда все закончилось. Когда несколько оставшихся в живых крестьян, незаметно для незнакомца пошли за ним в степь, взяв с собой громко хлопающие палки и серпы которыми они срезали урожай. Если бы степь могла говорить, она бы крикнула своему возлюбленному «берегись» когда палки крестьян громко захлопали, когда их руки накинули на него сеть и стали рубить его серпами.
Если бы степь могла говорить она бы кричала от боли и ужаса всего увиденного, как у нее на глазах убили ее любовь, но даже птицы не произнесли ни звука, ни выпорхнули из травы, тревожно хлопая крыльями, ни один зверь не рванул прочь, от хлопков громких палок. Никого в степи уже давно не было.
Как только незнакомец испустил последний дух, крестьяне сожгли его тело и в тот же день собрав скромные пожитки ушли прочь, оставив навсегда свои пустые дома…
А степь… а степь, если бы могла говорить, наверное оплакивала бы своего любимого, или звала бы обратно своих бывших жильцов… но она всего лишь осталась совсем одна, осыпая словно слезы красные лепестки.