Я шагаю по проспекту, по ночному городу… Я иду. Наступаю в лужи, разбиваю тишину тёмных окон своими шагами, считаю песчинки и бычки под своими ногами, слушаю воркование горлиц в деревьях. Передо мной пласт строений – скольжу взглядом по крышам и светящимся витиеватым надписям. На меня смотрят битые рекламные щиты, косые отблески звёзд, непотушенные окурки, невыпитое вино, незажженные свечи и несказанные слова. От них пахнет… Нет, ничем не пахнет – показалось.
Я заглядываю в окна. Жизнь в них измеряется не так, как моя – шагами по растрескавшемуся асфальту. Где клубами дыма, где брызгами крови на паркете, где старым плюшем. И вот от них веет холодом, чужим приватом, чужими перегоревшими проводами ночи.
Тусклый свет на фоне штрихов мрака. Это окно видно издалека – оно одно в этой девятиэтажке не спит, в нём нет занавесок. Я аккуратно взбираюсь на мусорный бак, стараясь не шуметь. Помешал лишь котам – те с остервенелым мяуканьем выпрыгнули из бака с очистками в зубах и понеслись прочь. Но это слишком уютный переулок, и – я уверен в этом – далеко они не пойдут. Это я здесь гость, а не они.
Оконная рама уже говорит о многом. Здесь нет ни бедности, ни боли – в этом месте жизнь измеряется звуками пианино, обидами и часами, отведёнными на жизнь.
Наверное, никто не знает, что я здесь. И пока не уйду – не узнает.
Она встаёт и мерными шагами идёт в ванную. И не задавайте лишних вопросов, в ночное время они излишни, да и я неразговорчив.
Её переполняет эйфория. Эфемерные шаги по ковру, затем по старой плитке в цветочек, царящей в ванной, хотя здесь ремарка – над зеркалом белая штукатурка. А в глазах – рваные раны, или биение сердца, пульсирующая нежность по горло. Или вкус сигарет.
Она не отсюда, и не здесь её дом (дом, вот слово-то, а?), и скоро она уйдёт. Уступит чему-то новому, другому, постороннему, чужому, инородному, тому, что, будучи отторженным, всё равно займёт её место. И она полюбит одиночество ещё больше, и минералку без газа тоже полюбит, и туфельки красные с лентой – тоже. И чёрно-белые снимки «Зенитом», пусть и сделанные далеко не мастером… И сдувать с них пыль – тоже полюбит.
Я спрыгиваю с бака. Полтора часа до рассвета, а ночь, недавно ласкавшая своим огненным рукавом, леденеет предрассветным туманом. Ментоловые сигареты. Люблю их.
Шагаю дальше. Ночью нужно не идти, а шагать, глядя сквозь дымку на каждую тень. А вдруг чужая? А вдруг подбросили?
Где-то бьют часы. Наверное, снова показалось. Звуки в ночи, как и запахи – иллюзорные, призрачные, тонкие, и их множество, и невозможно уловить все. Для запахов нужно быть Парфюмером, а для звуков нужно быть одним из них. И я ясно слышу и чувствую и то, и то – и пусть я в трущобах, дышу промзоной и мысленно рисую день на ночном полотне. В ночи нет такого понятия, как пространство – темнота скрывает всё, в ней ютится всё то, чему нет места днём. Например, я.
Следующее окно. Дом похож на храм, крыльцо – на алтарь. Флюгер в виде русалки – на крест. Люблю такие дома, но только не здесь – на окраине они часто огорожены. Но только не этот. Я знаю. Иначе бы не подошёл так близко – человек, живущий здесь, просто не подпустил бы. Но это днём, а ночь на моей стороне – открывает блестящую звёздную сцену.
Я знаю, кто здесь живёт. Смешно и до боли грустно. Он не плачет уже девять лет и столько же не может сказать своим родителям, как любит их. На столе, как всегда, кофе и книги. Бежевая занавеска развевается на сквозняке, ничто не нарушает тишины, кроме шёпота ветра и жужжания компьютера. Зачем? Кто ты? И чего ты хочешь?..
Ты сказочник. Ты ещё больший сказочник, чем я. Люблю стоять под твоим окном в дождь и слушать, как ты читаешь свои собственные стихи. Люблю твоих вечных персонажей – они кочуют из книги в книгу, ведь они – это ты.
Люблю видеть твой профиль. Я могу часами смотреть, как ты куришь, стоя за углом. И хоть я не художник, а простой ночной обыватель, даже я не прочь малевать твой профиль огрызком карандаша на стене у гимназии – дёшево и сердито, и… для себя.
Аккуратно ступаю по краю дороги. Редко шныряют машины с глазами обнажённых лилий. Я снова закуриваю и ещё глубже ухожу в свои мысли, долго стою и провожаю взглядом «Фиат», и вот пепел уже обжигает хрупкие мои пальцы. Окон ещё много, и всем нужно сказать предпоследнее «пока». Кто там ещё не спит в сонном одиноком районе в мокром заброшенном городе с запахом керосина и бузины?..
Окно распахнуто. Вижу, лёжа на заборе. Она сидит в своей спальне на уголке огромной кровати. Не плачь, малыш. Он ещё вернётся. Расплети свои рыжие косички, сотри растёкшуюся синюю тушь, вытри слёзы и умойся – тебе всего 15 лет, а плачешь, как будто жизнь не сложилась, как в последний раз. Я же сказочник – с сигаретой в зубах – наколдую тебе сон о белых голубях. Я тоже буду стараться, как в последний раз…
Я собираю в ладони последние кусочки невинности и иду по железной дороге. Кажется, впереди товарняк – всё ещё в тени высоток, но слышно уже отсюда. Он уже здесь. Провожаю взглядом. Я катался на товарняках ещё мальчишкой, и этой ночью на какой-нибудь станции на него обязательно прицепится кто-нибудь такой же, как я – с озорными глазами, с рыжеватыми волосами, с такой же улыбкой, с длинной и пока что нескладной фигурой... Это не я, это все мы такие – в 17!..
Я смотрю в глаза ему. В глаза товарняку. Не люблю их пустые глазницы, они для меня ничего не значат с тех пор, как я перестал провожать и встречать поезда. Как и электронное табло на лице у вокзала. Как и голос дикторши. Я знаю, что «Москва-Берлин» уже отправляется. И что с того, что я сижу на путях?..
Оставь меня в эту ночь. Я знаю, что один я не буду. Но и с тобой я тоже не останусь – я давно выдернул штепсель и убил тебя. Я не верю в тебя, я верю лишь в ночь, потому что тебя нет. А она есть! И пока у меня есть сигареты, пока я могу ходить в своих гадах, пока у меня есть глаза и уши, я буду созерцать, и слушать хорошо поставленные ночные пьесы, пусть и без моего участия. Хотя почему без моего? Я - рассказчик, верно?.. Потому что я пройду мимо путан и вдохну запах косметики и дешёвых духов, и всё это останется в памяти, как фотография. И я напишу об этом. И прочту. И снова напишу.
Пойдем, ночь. Пойдём отсюда. Пойдём туда, где мы будем одни, пойдём в наш звёздный замок и выпьем кофе. Ты любишь с сахаром? А я - без.
И сегодня, наконец, позволь мне тебя угостить…