Весна

       
       
       Браткам ДМПК БОВР ДКБФ.

       Балтику жестоко штормило. Корабль уже почти месяц стоял на боевом дежурстве.
 Бирюзовые волны широко перекатывались за бортом. Маленький железный остров
 посреди моря жил своей жизнью.

Гм... С чего же начать...? Бесформенная туша... Ну что тут можно сделать...? Мягко
все... Рыхло... Пальцы чужие... Не чувствуют... Ладно, помну ещё... Я очень хочу...

       Не обычный тройной, а сплошной, длинный сигнал тревоги разорвал воздух.
- Боевая тревога! Корабль к бою приготовить! Боевым расчётам – занять боевые места!
 Командирам боевых частей доложить о готовности к бою! - прогремел голос кэпа по
 громкой связи.
- Ни хрена себе, - подумал Ларин, – сам кэп.
- Секретчика в рубку! – не умолкала связь.
       Ларин вздрогнул, швырнул все в тумбу столика, судорожно вытер руки о робу и открыл
 дверь. Корабль очередной раз провалился на киль. Накатила тошнота, и дверь коморки
треснула Ларина в лоб.
 - Ну и рожа…, - через секунду, он, мельком глянув на свое отражение в застекленной
 инструкции, отталкиваясь от переборок и хватаясь за поручни, уже бежал на ГКП.
- Опять духи нашлаковали,- думал Ларин, скользя прогарами по блевотине на гладкой
 палубе коридора.
- Тащ камдир, старшна втрой статьи Ларин по вашму приказанию прибыл.
- Ларин, ты перед выходом взял в дивизионе карты действий ПСО (поисково-спасательная
       операция)?
- Так точно. Ла-Манш, тащ камдир.
- Давай сюда.
- Есть.
       В ПСО корабли ВМФ выполняли задачу по спасению наших космонавтов или
космических аппаратов в случае их аварийного приводнения в зоне вероятного
противника. Ларин понял, что боевая тревога, прозвучавшая вместо учебной – это
 серьезно. Он ещё раз, чертыхаясь, сбегал на ГКП и вернулся к себе в «секретку».
 Служба секретчика на корабле была не пыльная. Кроме того, за исключением кэпа
 и «шамана» - только у секретчика была своя отдельная шхера, доступ в которую не
 имел никто.

       Сначала надо заняться телом... Голова потом, в конце... А сейчас – другое... Как же
лучше-то...? Уложить ее...? Усадить...? Ну вот... Хорошо... Славная ты моя... Мягкая,
тёплая...

       Дали отбой тревоги.
- Может, другой кто подобрал космонавтов этих...? - Ларин спустился в носовой кубрик.
 Дневальный, первогодка-туркмен, грёбся с «машкой» между коек.
- Дух, иди сюда. Слышь, корабль пустыни, следующий раз, когда блевать захочешь –
возьми бачок и ходи с ним. Иначе на гальюн вечным дежурным устрою. Понял?
- Болше нэ дэлаю...
- Товарищ старшина второй статьи! Повтори!
- Тыварыш старжина тыруй стыты...
- Блин... «Старая жена» ... Вы там, где живете, нафиг, в СССР? Почему по-русски не
говоришь?
- Ны знаю...
- Дурдом... Слушай сюда: еще раз на палубу нагадишь – бить не буду, а новые
прогары из аттестата мне отдашь. Мои все в твоей блевоте. Свободен!

       Теперь руки... Какая ты непослушная... Не бойся, не сломаю... Сюда... Вот так... К
плечикам... Правильно... Хорошо... Умница! Сейчас я тебе разглажу здесь...
Маленькая моя...

 Секретка Ларина представляла собой дверь из коридора и один квадратный метр
свободного пространства за ней. Но зато, какой это был метр... На корабле, где сотня
мужиков жила круглосуточно бок о бок три года, где отборный мат был нормой общения,
где на двадцати пяти квадратных метрах жилой площади кубрика жили тридцать пять
здоровых, молодых, отборных жеребцов – иметь свою нычку в один квадратный метр –
было счастьем. Злые слезы карася, грусть писем от той, которую оставил ждать, нежность
маминых писем... Помимо карт и документов, каморка Ларина хранила и другие тайны ...
       Один квадратный метр свободы – это очень много!
       Ларин заканчивал ежедневную сверку секретных документов. Вдруг он насторожился.
Тихо взял со стола шариковую ручку, вытянутой рукой, полукругом, медленно, опуская
сверху вниз, приблизил ее к замочной скважине, прицелился... и с силой вогнал ручку
в отверстие.
- А...! Ты шо? Ох...ел? – послышалось за дверью снаружи.
       Ларин открыл дверное окошко. Напротив двери сидел, закрыв глаз рукой, его ровесник,
подгодок Глембицкий с ивано-франковщины. Хороший, в принципе, парень.
- А ты, какого х...я?
       Глембицкий гоготнул, расплываясь в широкой улыбке:
- А мужики говорят шо ты тут др...чишь втихаря, – заржал он.
- Иди ему я...ца оторви, тому, кто это сказал.
- Та ладно... Чуть глаз не выколол, Остап Бендер хренов...
- Кто эту х...ню морозит?
- Да Бурячок запустил...
- Козёл... – Ларин хлопнул дверным окошком. – Скотина...

       Дальше... А тут...? Ах, как у вас тут все... Обворожительно... Так... Вот тут прижму
немного... А теперь с другой стороны... Ты у меня будешь стройной... Красивой...

       Ларин внутренне сжимался, когда встречался с Бурячком лицом к лицу. В то время как
тонкие губы Бурячка изображали улыбку, его маленькие, птичьи глазки были полны
злобы:
- Слышь, Секрет, а шо ты там все время робыш у себья в шхере?
- Шо надо, то и делаю! У кэпа спроси.
- Ну ты, тихо, не борзей! Ты для меня всегда был и будешь духом. Понятно объясняю? –
Бурячок схватил Ларина за руку. - Ларин, почему, блин, у тебья руки постоянно в какой-
то херне? Ты шо, там у себя в шхере, др...чишь, чи шо?
       Ларин вырвал руку.
       Бурячок был редкой сволочью. Год назад, когда Ларин был ещё оборзевшим карасем,
он был уже почти подгодком и уже старшиной первой статьи. Родом со львовщины,
Бурячок люто ненавидел москалей. «Вылизав зад» всем офицерам, он прогнулся, к трем
годам, до звания главный корабельный старшина. Дело, само по себе, практически
невиданное. Пользуясь своим званием, отношениями с офицерами и сундуками - он
лютовал.
       Однажды, когда пришло время «буреть», Лапин (бачковой) отказался принести Бурячку
«масёл».
- Игде этот урод!? – послышалось из столовой.
       Ларин подошёл.
       Бурячок мягко, по-украински, выговаривал «г»:
- Иди сюда, москалик... Слышишь, бидло, я тебе згною...
- Отвянь, Буряк! – это был сходящий Костянов, костромич, с жутким уголовным взглядом
из-под сильно выдающихся вперед надбровных дуг на узком, скошенном лбу. Ларин
рисовал ему в дембельский альбом парусники на кальке. К тому же Костянов, де-факто,
был «москалем». - Заткнись и свали, – поставил он точку.
       С тех пор Ларин имел покровительство, а Бурячок все время точил на него зуб.

       Талия как у лиры... Или у контрабаса...? А черт его знает... У гитары тоже... Вот
так... Какие линии... Спинка моя... Сладкая...
       
 - Слышь, Секрет, высунь репу в люмитер. Там америкосы на здоровенной дуре, - на
внутренней связи был еще один погодка Ларина рулевой Панчук, добродушный хохол.
Рулевым всегда завидовали. Они всегда все видели, слышали и знали, потому что всегда
были в рулевой рубке, около командира. Ларин открутил барашки металлической крышки
иллюминатора и осмотрелся. Параллельным курсом, совсем рядом, в нескольких
кабельтовых, шел американский крейсер «Айова».
- Приперлись на Балтику, суки... Океана им мало, - подумал Ларин. Он тоже много знал.
Должность у него была такая.
- Секрет, поднимись, если хочешь, кэп ушел,- снова заговорил Панчук.
       Посреди рубки, под подволоком, висел огромный перископ большой кратности.
Панчук прилип к нему.
- Ну, что там они? Дай позырить.
- Прикинь, уроды! Выходят на верхнюю палубу и ж...пы показывают.
       Ларин отодвинул рулевого и прицелился. Крейсер был как на ладони. Огромные
строенные башни орудий, немыслимое количество палуб, переходов, трапов... Янки
стояли на всех уровнях и глазели на наш корабль. Время от времени они махали беретами,
видимо что-то орали. Вдруг, правда, один негр повернулся спиной, спустил штаны и стал
вертеть задом. Матросы призывно замахали руками, похлопывая негра по голой,
блестящей на солнце, черной заднице.
- Вот козлы, - пробурчал под нос Ларин.
- Что там? – в рубку поднялся старпом, - Опять ж...пами крутят?
- Так точно, товарищ капитан-лейтенант.
- БЧ-2! – вызвал старпом артиллеристов.
- БЧ-2 на связи!
- Краснов, ну-ка передай янкам привет, а то эти п...доры опять херней занимаются.
- Есть! Сделаем! – раздался в ответ смех.
       Через секунду несколько орудийных башен нашего «парохода», нервно подрагивая
стволами, повернулись в сторону «Айовы». Еще через секунду американцев сдуло с
палубы. Крейсер положил на левый борт и отдалился от нас еще на несколько
кабельтовых.
- Вот и хорошо,- улыбнулся старпом.
       Старпома на корабле любили.

       Что ж ты у меня такая черная...? Ладно... Все равно... Теперь сзади. Вот тут надо
пройтись... А попка ничего... Круглая... И половинки вроде одинаковые...

       Единственным нормальным человеком, но жестким офицером на корабле, был
 старпом Звягинцев. Он настолько не вписывался в корабельную жизнь, что иногда
казался лишним. Достаточно сказать, что Звягинцев притащил на корабль чернющего
кота, привозил прикольное кино, пытался устроить домашнюю самодеятельность.
В общем, как он попал на флот, с его культурными наклонностями, было не совсем понятно.
       Ларин вышел из секретки с газетным свертком и нарвался на старпома. Помимо его
иных, не вписывающихся во флотскую жизнь странностей, Звягинцев вел непримиримую
борьбу с попытками несанкционированно попьянствовать на корабле.
- Ларин, ко мне! Что там у тебя?
       У Ларина в секретке, как в одном из недоступных мест, хранилась десятилитровая
канистра «шила», предназначавшегося для протирки различного радиоэлектронного
оборудования. Старпом предвкушал расправу...
- А ну, разверни! - глаза Звягинцева начали округляться, и челюсть медленно поползла вниз.
- Этто что такое...? Откуда...? Ты...? Сам...?
- Угу... «Весна» Майоля... Так... По памяти...
       Старпом изумленно вертел в руках обнаженную женскую фигурку:
- Ну, ты, Ларин, выдал... Возьми.
- А шо там, шо там...? – в коридоре появилась рожа Бурячка, - Тю-у-у... Бабу голу
злэпыв... Гыыы...- Бурячок дебильно заржал.
- Бурячок, пошел на х...й отсюда!- неожиданно раздельно произнес старпом.
Но Бурячок не успел «пойти»... Его волосатая лапа уже протянулась над плечом
 Звягинцева и выхватила из рук Ларина статуэтку. Ларин дернулся, «Весна»
выскользнула и грохнулась на палубу.
       У Ларина потемнело в глазах...
       «Весна» навзничь лежала у его ног, жалко вывернув руки. Ее голова отделилась
 от тела и лежала рядом. Соседство на корабельной палубе прекрасного женского
 тела и грубых матросских ботинок – шокировало нелепостью...
       После секундной паузы зрачки Бурячка стали медленно расширяться. Он смотрел
 прямо в глаза Ларина.
- Убью...Ссука... – прошептал Ларин.

       Какая грудь... Радость ты моя... Солнышко... Во-о-от... Та-ак... Сосочки в разные
стороны... Остренько так... Абалдеть...

       Тем же вечером Ларин, в компании Звягинцева, медика-мичмана, Глембицкого и
Панчука, сидел над трехлитровой бутылью «шила» в варианте фирменной
фельдшеровской настойки. В основном молчали. Ларина иногда пробивала дрожь и тогда
фельдшер подливал ему настойки.
- Тебе сколько еще, Секрет? – спросил Звягинцев.
- Семь месяцев...
- Херня... Совсем чуть-чуть... А мне всю жизнь...

       Это боевое дежурство закончилось...

       Корабль взнузданный стоял у стенки. Тишина резала слух. Стояла теплая майская ночь.
НАТО рвался к границам СССР. Горбачев объявил антиалкогольную кампанию.

       Какая же ты милая...




       Словарь
Аттестат - мешок, в котором хранится матросская форма и другие вещи.Аналог вещмешка.
Бачок - кастрюля.
Бачковать - работать в столовой.
Борзый карась - отслуживший год моряк срочной службы
БЧ (Боевая Часть) - Например, БЧ-1 это рулевые, сигнальщики, штурманы, БЧ4 – радисты, акустики и прочая корабельная
 интеллигенция, БЧ-2 - артиллеристы (комендоры), БЧ-5 - маслопупы (механики).
Галуны - в данном контексте - нашивки на рукавах форменной одежды.
Гальюн - отхожее место, а также место воспитания провинившихся бойцов.
ГКП – главный командный пункт.
Годок - отслуживший 2,5 года моряк срочной службы.
Дух - молодой матрос, которому еще служить и служить.
Камбуз - место на корабле, где готовят еду.
Карась - отслуживший полгода моряк срочной службы.
Кубрик - жилое помещение на корабле для нижних чинов.
Люмитер - иллюминатор.
Масел – сочный кусок мяса на кости для старослужащих.
Машка - корабельная швабра.
Переборка - стена.
Подволок - потолок.
Подгодок - отслуживший 2 года моряк срочной службы.
Прогары - рабочие ботинки матроса, без шнурков, на резинке.
Прогибаться – выслуживаться.
Роба - повседневная одежда матроса.
Сходящий – годок после приказа на увольнение.
Сундук - мичман.
Шило – 100% спирт.
Шхера – она же нычка. Укромное место.