МАРИЯ КУЗЬМИНИЧНА.
Иван Васильевич, молодой агроном, первый год, работавший после техникума, женился на Людмиле Фёдоровне, учительнице начальных классов. Директор школы, предоставил им жильё в школьном доме рядом со школьным двором. В большей части дома жила, завуч школы Мария Кузьминична с двумя детьми, а в другую часть, состоящую из большой комнаты и кухни, вселились Иван и Люда.
В связи с этим событием в квартире Марии Кузьминичны были устроены одновременно свадьба и новоселье. Приглашёнными в основном были учителя и работники МТС. Юлия Сергеевна, как обычно была рядом с главным агрономом. Я своими глазами видел её измену, а в данный момент она себя вела, как будто ничего не произошло. Я смотрел на них и никак не мог понять, что происходит. Одно явно, что агронома она не любит.
После начала застолья и традиционного горько, Станислав взял аккордеон, и под аккомпанемент стали петь песни, а потом начались танцы. Мария Кузьминична сидела одна в углу комнаты, и внимательно наблюдала за танцующими. Её никто не приглашал, открытое, с правильными чертами строгое лицо, красиво сложена, она выглядела молодо лет на двадцать пять. Я видел её впервые, но слышал про неё, и не раз, так как был свидетелем разговора Тамары Ивановны с коллегой, и они обсуждали завуча школы.
Что завуч молодая, очень строгая, но справедливая, что ученики на её уроках истории боятся шевельнуться, что она требует от учителей планы и конспекты по программе, тщательно проверяет их. Учителям часто от неё достаётся, за плохое преподавание и дисциплину. Что в школе её все боятся, больше чем директора. Что она активный организатор всех начинаний в школе.
Пока был трезвый, я поглядывал на Марию Кузьминичну, и видел, что это женщина действительно строгая, недоступная, требовательная, которую я побаивался, и не дай бог попасться к ней в лапы. Я не представлял, что её можно пригласить танцевать. Уже я прилично выпил, все разбрелись кто куда, кто танцевал, кто вышел курить. Мария Кузьминична продолжала одна сидеть в своём углу. Мне было неудобно, что такая приличная женщине сидит и скучает и к ней никто не подходит, а ведь она отдала свою квартиру для торжества. А ведь ей тоже хочется танцевать и веселиться.
Я тоже был один, и чувствовал себя одиноко. Я решил из солидарности пригласить Марию Кузьминичну на танец. Когда Станислав заиграл мой любимый вальс, я пригласил Марию Кузьминичну. Она с охотой встала и пошла, со мной танцевать.
Вначале думал, что я просто её выручил, чтобы она не сидела одна. Но как потом оказалось, она мне рассказывала, что она как раз сидела и думала, чтобы я пригласил её. Что у неё даже была мысль самой подойти, ко мне и пригласить, но природная скромность не давала ей это сделать. Танцевала Мария Кузьминична великолепно, легко и свободно, и послушно. После вальса пошли танцевать танго, её маленькая мягкая рука была в моей ладони. Она была какаято приятная, домашняя, и мне прилично выпившему, захотелось её поцеловать. Я наклонился и поцеловал её в уголок, между плечом и шеей. Сам испугался, и думал, что сейчас произойдет взрыв негодования, но Мария Кузьминична сделала вид, что ничего не заметила.
Потом мы уже рядом сидели за столом, потом мы снова танцевали, потом я снова целовал её в шею ухо, а она делала вид, что ничего не ощущает. Уже перевалило за двенадцать, я вышел во двор покурить. Во дворе в сарае были открыты ворота, я подошёл, и увидел, что там лежит свежее сено. Я решил полежать. Когда я проснулся, было около трёх. На крыльце на лавочке сидели Станислав и Мария Кузьминична, они были освещены лампочкой, через открытую дверь, горевшую в коридоре, и о чём-то говорили.
Я видел, как Станислав пытается обнять за плечи Марию Кузьминичну, а она отводит его руку. Гости, по-видимому, уже разошлись, и они остались одни. Зная, мертвую хватку Станислава я решил смотаться. Я никогда не любил подглядывать и подслушивать, я вышел из сарая, пожелал им спокойной ночи, и пошёл домой спать.
На следующий день, в воскресенье, хозяйка разбудила меня завтракать, голова трещала, ни на что не хотелось смотреть. Я подумал, что надо пойти к Ивану похмелиться, там должно было ещё что-то остаться от вчерашней свадьбы. Иван сидел в коридоре и налаживал удочки, которые оставил под крышей бывший жилец. Я пожаловался, что болит голова. Иван налил грамм сто пятьдесят мне. Я, преодолевая себя, с отвращением выпил. Сразу полегчало. Накопав на огороде червей, взяв удочки, мы отправились на плотину ловить рыбу.
Деревенские ребята одну за другой вытаскивали из воды мелкую рыбёшку. У нас рыба не хотела клевать, просидев часа два, мы вдвоём поймали штук десять маленьких краснопёрок, в то время как у пацанов были метровые низки с такой же мелкой рыбой. Пришли на плотину Людмила Фёдоровна и Мария Кузьминична, посмотреть, как ловится рыба. Увидев, наш улов, и улов пацанов, ловивших рядом, стали над нами смеяться, и издеваться, а потом предложили купить рыбу у пацанов, и пойти варить уху.
Пацаны, наперебой стали предлагать, чтобы у них купили рыбу. Купив, на три рубля рыбы, женщины ушли, предупредив нас, чтобы мы не опаздывали на обед. Когда мы пришли, на столе, который женщины вытащили во двор, уже парила уха, стояла бутылка водки, и бутылка вина, и остатки от вчерашней свадьбы. Был отличный, летний, солнечный день, во дворе и кругом бушевала зелёная трава. После обеда Людмила Фёдоровна сказала, что ей очень хочется поваляться на траве. Иван зашёл в дом взял старое пальто и полушубок, и они отправились поваляться на меже. Я с Марией Кузьминичной остались разговаривать.
Я разговорился, а Мария Кузьминична внимательно слушала, задавала наводящие вопросы. Вскоре появилась Людмила Федоровна, вся в слезах, и сказала:
- Какой дурак.
Пошла и закрылась в доме. Мария Кузьминична сказала:
- Так, началась обычная семейная жизнь.
Когда через некоторое время, я пошёл посмотреть и узнать, что случилось, Иван крепко спал на меже. Я вернулся к столу, Мария Кузьминична предложила пойти в клуб, и посмотреть там должен был начаться концерт художественной самодеятельности школы из соседней деревни, она считала, что ей там обязательно нужно присутствовать, чтобы иметь представление, и можно было сравнить с художественной самодеятельностью своей школы.
В клубе было полно народа, все скамейки были заняты. Учителя, сидевшие в первых рядах, увидев Марию Кузьминичну, позвали её, раздвинулись, на скамейке сделав ей место. Я немного постоял, послушал, как поют деревенские дети. В клубе была духота, меня потянуло на сон, я вышел на улицу, зашёл за клуб, лёг в траву около плетня и уснул. Когда проснулся, было уже темно, народ из клуба уже разошёлся. Около крыльца клуба, одиноко стояла Мария Кузьминична, освещенная фонарём, висевшим над крыльцом, и смотрела по сторонам.
- Не меня ли, Вы, ищите? – спросил я, вылезая из – под плетня.
- Да, тебя. Я хотела попросить, чтобы ты мне помог занести стол в дом, - ответила она.
- Ну, как концерт? - спросил я.
- Я переживала за ребятишек, и хотя школа не моя, но когда я вижу, как дети волнуются и стараются, и даже что-то у них не получается, я всё равно им готова поставить высокую оценку. Вообще я боюсь очень способных ребят потому, что им всё легко даётся без особого труда, вырастают самоуверенными, и эгоистами. Многие очень способные ребята становятся преступниками, у них нет доброты, нет жалости, все должно быть только для них, и как им хочется. Когда я вижу, что ученик, благодаря своей отличной памяти, все в точности рассказывает, что им рассказывала я, и не открывал книгу, я ему снижаю оценку. Он возмущается, а я ему говорю - книгу не открывал.
Мы затащили стол, пили чай с печеньем, с ней было интересно, она рассказывала увлечённо, содержательно, видно было, что человек грамотный с широкой эрудицией с четкой и правильной речью, её просто хотелось слушать и слушать. Она рассказала, что всегда была отличницей, и много всегда занималось. Что теперь в школе ей приходится много работать, ежедневно по десять, двенадцать часов. Что она требует от учителей, чтобы они постоянно совершенствовались, чтобы уроки были содержательными, интересными. Что с тех пор, как она стала завучем, Южаковская средняя школа стала среди первых в районе. Что вся её жизнь, это школа. Что детей своих Дениса и Юру она отправила в родную деревню Бызово к матери в связи со свадьбой.
Было уже поздно, нужно было идти домой, уходить не хотелось, я сидел на мягком диване, здесь было хорошо и уютно. Я встал и сказал:
- Пора и честь знать, хотя уходить не хочется.
- Оставайся здесь, я одна дома, и мне будет веселей, - с волнением в голосе произнесла Мария Кузьминична.
Я почувствовал, как волнение передалось мне, меня бросило в жар. И сказал, что согласен остаться ночевать на диване.
- Нет, нет ты будешь спать на моей кровати, я на диване.
Дальнейшие разговоры были бесполезны. Когда я улёгся на двуспальной кровати, со свежими простынями, Мария Кузьминична села на край, и мы ещё долго разговаривали. Потом она встала и сказала:
- Ну, теперь пойду стелиться себе.
- Стоит ли, смотри, сколько здесь места, я думаю, что мы не подерёмся, поместимся.
-Да, я тоже так думаю.
Она потушила свет, сняла одежду и юркнула ко мне под одеяло. На следующий день после работы, я сказал хозяйке, что перехожу на новую квартиру. Она пыталась выяснить, чем она мне не угодила, и очень сожалела. Я взял свой чемодан и переселится жить к Марии Кузьминичне, дом которой был в двух шагах.
Я получил повестку явиться в райвоенкомат, для прохождения медицинской комиссии. Принёс Борабашкину. Он вертел в руках повестку и спросил, зачем меня вызывают. Я сказал, что буду поступать в военное училище. Видя мой вызывающий настрой, что могу вырваться из деревни, сказал:
- Иди и работай, с райвоенкоматом я всё улажу.
- Не нужно ничего улаживать. Я, обязан, как гражданин Советского Союза выполнить свой долг, и не собираюсь прятаться ни за чью спину. Не отпустите, всё равно поеду.
Самовольно поехал в район.
Пройдя медицинскую комиссию, ребят стали вызывать в кабинет к военкому, одни соглашались поступать в училище, другие отказывались, остался я один, и меня никуда не приглашают. Пошёл в кабинет к военкому, и спросил, почему же мне ничего не предлагают.
- Ты, не прошёл комиссию, возвращайся в Южаково. Тебе, разве не сказали?.
- Ничего мне не говорили. Я согласен поступать в любое училище.
Военком стал мне объяснять, что он бы с большим удовольствием, что у него есть план, который он должен выполнить, но комиссия не пропустила, он ничего сделать не может.
С Барабашкиным отношения совершенно испортились. Он издал приказ, за невыполнение заданий по ремонту сельхозтехники, за разукомплектацию не списанных сельхозмашин, за развал в работе за прогулы, освободить от занимаемой должности механика по сельхозмашинам, и назначить участковым механиком. Я сразу потерял в зарплате около двухсот рублей. Станислав, старался успокоить, и чтобы я не переживал, говорил:
- Что не делается, всё к лучшему. Смотри, вот начнётся уборочная компания, остановится комбайн, вызовут тебя. Ты приедешь, что сможешь сделать? То ли Михалыч, он знает каждый болт, он двадцать пять лет проработал комбайнёром.
Теперь директор освободил меня от всех работ, я только мотался по командировкам.
У Марии Кузьминичны я стал жить, как в раю. Она вставала рано утром, вытапливала печь, когда я вставал, на столе уже стоял приготовленный завтрак, брюки и рубашка выглажены, сапоги очищены от грязи, высушены и начищены. У неё в руках всё горело, я удивлялся, как она всё успевала, и корова, и поросята, и огород, и двое детей, и теперь ещё я. Старший Дима, которому было двенадцать лет, здорово ей помогал, он смотрел за братом Юрой, которому было три года. Доил корову, кормил поросят, работал в огороде, убирал в доме, на него можно было полностью положиться. В доме его не было слышно, спал на печке, молча выслушивал поручения матери, и всё выполнял в точности. В школе был отличником, и хорошо рисовал.
Придя со школы, Мария Кузьминична на огороде полола грядки, я стал ей помогать. Она, тут же меня прогнала, сказав, что мужики эту работу в деревне не делают, что будут говорить, что она заставляет меня полоть огород. Мария Кузьминична, рассказывала, что родилась в соседней деревне Бызово, хорошо училась, когда ей было восемнадцать лет, она окончила педагогический техникум, и была направлена с сельскую школу Свердловской области. Её первый муж учитель, который был на десять лет старше, её заманил её к себе на квартиру и взял её силой. Он просил её, умолял, чтобы она не сообщала в милицию, и объяснял свой поступок тем, что хотел, чтобы она вышла за него замуж. Она забеременела, деваться ей было некуда, и она вышла за него замуж. В начале 1941 года родила Диму. Муж её очень любил, носил на руках, выполнял все её прихоти.
Мария Кузьминична, по молодости, не могла его простить, не переносила его физически, и думала, как Дима немного подрастет разойтись. Он знал, что она не может его терпеть, постоянно просил у неё прощение. В первый день войны, муж её, вскинув на плечо вещмешок, ещё раз попросил прощение, и ушел. Мария Кузьминична, не поняв всей серьёзности того положения, рада была когда он ушёл. Она не получила от него ни одного письма. Теперь она считает, что он погиб по её вине, потому что она тогда не простила его. После войны она его разыскивала, и получила сообщение, что он пропал без вести.
Теперь она взрослая женщина, умудрённая жизненным опытом, познавшая жизнь, стала себя спрашивать, почему она не любила своего мужа, ведь он был замечательный человек, искренне её любил, чего ей только не хватало? Теперь она осознает причину почему? Потому, что он сломал ей её фантазию, её мечту огромной и большой любви. И теперь, когда уже нет шансов любить, и быть любимой, всё равно в душе её теплится эта мечта.
Оставшись с младенцем на руках, она вернулась в свою деревню к матери. Сразу после войны, оставив Диму у матери, она поступила в Свердловский, педагогический институт. Окончив, стала работать в школе, в Нижнем Тагиле. Получила комнату в коммунальной квартире, вышла второй раз замуж за демобилизованного офицера, вся грудь в орденах. Оказался законченный алкоголик, нервный с неустойчивой психикой. В пьяном виде, постоянно вязался к ней со всевозможными претензиями, однажды её избил. Тогда она с двухмесячным Юрой сбежала к матери в деревню, оставив второму мужу комнату, и все что там было.
В Южаковской школе своим трудолюбием и серьёзным отношением к работе, её назначили завучем, дали эту квартиру. Она решила больше не думать и не смотреть на мужчин. У неё есть два сына, у неё есть школа, этому она решила посвятить свою жизнь. Ей было обидно и жалко себя, что судьба так распорядилась с ней, что в свои двадцать девять лет так она никого не любила по-настоящему. Но ведь есть где-то настоящие мужики, и сама их вижу, и в художественной литературе пишут.
9 Продолжение
http://www.proza.ru/2008/01/23/399
Теперь