Петербургские встречи

       
       Осень 1992 года, Санкт-Петербург, вчерашний Ленинград, Петроград…
В доме писателей вечер Андрея Синявского и Марии Розановой, зал полный, выступающие опаздывают. К первому ряду проходит женщина, лицо которой поразительно знакомо, чуть поодаль за ней идет несколько мужчин. Перед тем как сесть, она внимательно посмотрела в зал.
Наконец - то прибыли герои встречи и ведущий представил их, и неожиданно объявил:
« Господа, на нашей встрече присутствует депутат Государственной думы Галина Старовойтова».
С первого ряда поднялась именно та женщина, и долго под аплодисменты смотрела в зал.
  - Тот ли Синявский будет? – сомневался днем я, покупая билет. - Ну как же Даниэль и Синявский, журналисты, за рассказы, опубликованные на Западе в семидесятые годы, им дали жесткие сроки лишения свободы. Синявский потом вроде уехал за рубеж, а кто такая Розанова?
С первых секунд все встало на свои места – да, Синявский тот самый, а Розанова его жена. Опоздание было легко объяснимо – с аэропорта торопились на встречу и буквально рядом, на Литейном, гаишник все же составил протокол.
В непринужденной обстановке, удобно расположившись в кресле, Синявский рассказывал о своей жизни за границей во Франции, о занятиях со студентами, изучающими русский язык, о выпуске журнала «Синтаксис».
Неожиданно он стал говорить о фашизме, имеющим, по его мнению, свое место и в России. Еще во времена своей отсидки ему приходилось встречать в тюрьмах, пусть редко, таких стойких идеологов.
Где - то в душе я улыбнулся – сбрендил старичок, нашел, о чем говорить, вот что значит долго не жить в нашей стране, какой фашизм?
  Розанова долго сидеть в кресле не могла, часто вставала, чувствовалась в ней большая внутренняя энергия.
Так прошло около часа и ведущий объявил: « Галина Ивановна просит у всех извинения, она торопится на Красную Стрелу на утреннее заседание Госдумы».
 Старовойтова встала и под аплодисменты вышла из зала.
Стали задавать вопросы Синявскому – откуда этот псевдоним Абрам Терц, под которым выходили его рассказы на западе. Народ тянул руки, сзади крупноватый мужчина тоже пытался что-то сказать, но его никто не поднимал, он начал бубнить, шаркать ногами, было заметно, что он, так сказать, немного усугубил. Когда вновь на него не обратили внимания, он кулаком треснул по спинке стула. Тут ринулись к нему мужички в гражданском, подозрительно резко закрутили за спину руки и вывели из зала. Вечер продолжался. Встала девушка: « Я вижу сон…» - так она начала свою речь и стала говорить о той новой стране, которая ей снится. Минут через двадцать выдворенный мужчина зашел в зал и с победоносным видом сел за свое место. Одна из соседок стала непроизвольно взвизгивать, вероятно, она подумала, что сейчас начнется кровавая битва, но мужчина подозрительно тихо сидел и внимательно смотрел на сцену. Через минут пятнадцать он все же не вытерпел, поднял руку и задал самый серьезный из всех задававшихся вопросов: «Какими вы видите пути развития литературы в России?»
Синявский и Розанова долго и старательно отвечали.
После окончания многие подходили к Розановой, спустившейся в зал, расспрашивали больше об издании журнала «Синтаксис».
Так закончился этот памятный вечер.
Героев этой встречи я часто видел потом по телевизору.
Первой из жизни ушла Галина Старовойтова. Кто-то сделал отмашку и бандиты сработали как полагается, в подъезде дома расстреляли ее и сопровождавшего коллегу, который чудом останется в живых.
Запомнится выступающий артист Олег Басилашвили: « Где же вы, настоящие опера, я же играл вас, кто раскроет это убийство?»
На раскрытие преступления понадобилось больше десяти лет, но все точки все равно не расставлены. Квартира Старовойтовой прослушивалась бандитами, но думается, что в связи с неординарностью личности депутата определенные мероприятия проводились в отношении ее и спецслужбами. Может быть, в подъезде этого дома они встречались, прячась друг от друга. Только бандиты чувствовали себя более вольготно, ведь страна прогнулась перед бандитами, поэтому и расправа была такой, показной для всей страны. Уходят в память теперь уже эти перестроечные годы, но кажется, что все это было вчера.
В знаменитой в советские годы книге «ЦРУ против СССР» автора Николая Яковлева имя Синявского упоминается в свойственной манере навешивания ярлыков – осужденный за государственное преступление Синявский… Правда, забудет писатель от КГБ упомянуть, а за что конкретно и для чего Синявский был осужден - конечно же для запугивания всех здравомыслящих людей, прежде всего журналистов, писателей, поэтов. Именно Синявский и Даниэль участвовали в фактически запрещенных похоронах Бориса Пастернака… Даниэль и Синявский выносили крышку гроба, как потом позже говорили, выносили они свой будущий срок. Не хватит силенок у Яковлева проехаться по Даниэлю, не по зубам оказался писатель- фронтовик, ведь он никуда уезжать не собирался, и писал потому, что считал это важным и нужным. После освобождения органы наложат вето даже только на одно упоминание его фамилии, так появится новый переводчик и поэт Ю.Петров.
Уйдет из жизни за эти годы и Андрей Синявский, слова которого о русском фашизме я тогда не оценил. Мы долго потом будем видеть на экранах уже наших молодчиков со свастиками, образующих и свою партию и свои отделения, свои отряды и совершающие, как и положено, дерзкие убийства именно с ним, с националистическим оттенком и не где-то, а и в самом Санкт- Петербурге. Возникнут откуда-то сумасшедшие деревни, где защитой от всех бед и мытарей всех мастей будет она, единая форма, так похожая на фашистскую. Нет, не сбрендил старичок.
Осень 1992 года, Санкт-Петербург… По телевизору идет программа «600 секунд» - это о нашей бренной жизни - показывается лестница, приставленная к окну дома, затем разбитое стекло в окне, и вот комната с развороченным диваном. Ведущий программы Александр Невзоров неиствует: «В спящего гражданина М. брошена граната, М. чудом остался жив».
Кажется, что так будет всегда и именно на тебя обязательно сегодня в темном переулке накинут удавку и упадешь ты на землю, хватая воздух губами и вот тут-то появится он, Александр Невзоров с громкоговорителем в руках и спасет тебя...
В доме писателей выступают поэты, поздние петербуржцы, Кривулин, Рейн… Рейн неожиданно стал говорить о творчестве поэта Глеба Горбовского, которое по его мнению в последние годы стало гаснуть. И только потом в печати начнут, наконец – то, говорить о том, что у автора замечательных лирических стихов и поэм Глеба Горбовского был военный Ленинград с последующей колонией для несовершеннолетних. И народ знает и помнит, и никогда не забудет его песни:

       Сижу на нарах как король на именинах
       И пайку серого мечтаю получить...
 
Выйди сегодня в Интернет и ты найдешь поэта именно по этим стихам, ведь же действительно «Он вышел родом из народа…». Уважаемый профессор Рейн, вы тогда были не правы.
Молодые поэты, выступавшие здесь же, норовили задеть дам, чего только не услышишь, тут и « Вытанцовывая на женщине…и « Ее ноги, словно крылья…».
Именно там, в доме писателей подошла ко мне девушка и предложила купить книгу Геннадия Шмакова "Странница- Любовь"
-Это наш ленинградский автор, переводчик, вот Поль Верлен, вот Фредерико Гарсиа Лорка...
Я купил книжицу и тут же из-за спины девушки вынырнул пожилой мужчина с желтым цветом лица :А мою книгу возьмете?-спросил он.
-Я уже только что купил, извините,-и я ушел в зал.
Мужчину этого я видел несколько раз сидящим на синей табуретке возле книжного магазина на Невском, в руках он держал книгу, внизу на газете лежали другие экземпляры с надписью:"Продажа книг автором". Странно, но никто к писателю не подходил.Было понятно, что в книжке тихие добрые рассказы с героиней, обязательно ухаживающей за огородом и играющей по вечерам на рояле, но новому читателю нужны были уже другие книги с обязательными вурдулаками, чтобы вечером героиня бежала домой, а там в подьезде на нее нападал темный упырь, и совсем, совсем как у Достоевского, чтобы он валил ее вниз и ножичком тилиснул по горлу...Но это же было тогда в девятнадцатом веке, а сейчас количество жертв должно быть минимум двадцать, за городом нужен склеп, куда свозить эти жертвы... Да откуда в России склепы, нужна яма, накрытая сверху стволами деревьев...
Взгляд у писателя ,сидевшего на синей табуретке, бешенел...
Осень 1992 года, артисты, концерты … Михаилу Задорнову приходит записка из зала: «Михаил Николаевич, вы что-то много о сексе говорите, а как у вас дела с сексом?» - и подпись:
 « Любопытные петербургские девчонки»
 Юморист записку прочитал вслух, поулыбался, но ответа уклонился.
Настоящих концертных площадок в городе мало, звездам эстрады в сборном концерте дается от силы одно выступление. Певец Муромов, спев свою «Странную женщину», стал говорить об Игоре Талькове, трагически погибшем в октябре 1991 года здесь в Петербурге, в ссоре, возникшей именно из-за очередности выступления. Муромов на концерт пришел со своей гитарой, зайдя на сцену как-то подозрительно посмотрел на молодого ведущего, на людей возле кулис и оставлять гитару не стал, прошел с ней к микрофону и так поставил ее у ног. Да все понятно, оставишь гитару не под присмотром, интеллигентная публика ее тут же и утащит.
1992 год… Инфляция, обладатели долларов кажутся королями жизни, по ушам режет глуповатое слово ваучер.
Театр «Русская антреприза» имени Андрея Миронова представляет спектакль « Старомодная комедия» по пьесе Алексея Арбузова с участием артистов Алисы Фрейндлих и Владислава Стржельчика. Показалось, что пьеса старовата, вроде как из другого времени, но нет, зал был полон. Театр готовится показать новую режиссерскую работу Сергея Юрского «Игроки-21» по Н.В.Гоголю. В спектакле принимают участие А.Калягин, Л.Филатов, Г.Хазанов, В.Невинный и другие артисты. В других театрах все больше иностранщины и пьес наших русских или советских авторов почти нет.
На Литейном проспекте в книжном магазине очередь за новинкой, продают стихи ленинградского поэта Даниила Хармса.
- Я учитель, мне на класс,- берет женщина десять томиков.
- Мне пять, – говорит стоящий за ней мужчина.
Мне показалось, что вот оно пришло новое время и у себя дома я, уже купивший целую сумку книг, спокойно приобрету и такую книгу, но надвигалось время любовных романов, криминального чтива, время одноразовой литературы и очень долго дома я не мог купить томик стихов Даниила Хармса. Судьба поэта трагична, он не мог избежать участи фактически всего репрессированного народа. На начало войны поэт отбывал по тем меркам смехотворный срок и должен был быть выпущен. И впоследствии эта версия так и запустилась в жизнь, якобы поэт освободился из тюрьмы, а в одну из бомбежек Ленинграда ушел из дома и не вернулся. Совсем как в его стихотворении: «Из дома вышел человек…И с той поры исчез». Но сейчас приходит ясное понимание происшедшего - никто поэта из тюрьмы не выпускал, а сидел он, как сообщается, в знаменитых Крестах, где люди гибли сотнями от голода, умерший от недоедания поэт там и был, скорее всего, похоронен.
 Санкт – Петербург, 1992 год. В Эрмитаже цена билетов россиянам одна, иностранцам раз в десять выше, так те стали косить под наших. Но кассирша то не слепая, иностранца в фуфайку одень, напои водкой, не брей его неделю, а он все равно на русского не похож.
В Петергофе на фоне дворца наши артисты работают- царь Петр Первый с Екатериной, в царских одеждах, красивые, фотографируются за деньги. Японец пристал к Екатерине, сам ей по грудь, сфотографировался, радостный такой…
 И каждый день, почти два месяца, спускаясь в метро, я видел название остановки с такими больными для русского сердца словами – Черная речка.
Уезжать тяжело, кажется, что ты сюда приедешь через какой-то месяц, а дома еще тысячу раз проклянешь себя, что не побывал в том месте, в этом.
Я вернусь к тебе, город на Неве.