...................................................Экспромтик опять
У меня друг был – Захар.
Вот.
Как-то ещё свежачками-курсантами сдавали мы плаванье. Норматив. На море. От пирса до пирса и обратно! Метров сто что-ли. Не помню точно.
А холодно. Осень! Стоим разоблаченные, подрагиваем, постукиваем зубками.
И не схитришь! Не пофилонишь! Инструкторы – парни серьезные, крепкие и решительные!
Одна пара прыгает! Туда-сюда! Вылезли. Отряхнулись от солёной влаги. Зачет!
Другая пара! Бултых! Туда-сюда! Зачет.
Волна поднялась. Бодрит так! Ветерок такой – свеженький! Клац-клац! – зубики! Мурашечки пошли, пупырышки!
Но сдача – обязательна! Никто не отменит!
Третьей парой идут в заплыв по дистанции Мог Дробильный и Захар.
Прыг! Дружно и синхронно.
Брызги, радость, веселье!
Мог Дробильный выныривает и уже с головою, торчащей над водой среди волн барашковых и пенных, продолжает скоростной маршрут. Кролем идёт. Хорошо идёт! По-нашему! С душой. С пониманием необходимости обеспечения скоростного режима.
Туда-сюда. Вылез. Отряхнулся. В робу завернулся. Зачет! В строй!
Но! Вылез-то один!
А Захара нет!
Стоим, высматриваем его, Захара.
Думали, что он - подводник, предпочитает для ускорения весь путь без воздуха, без выныривания проделать!
Но...
Какое-то подозрение смутное закралось, тем не менее.
Да и тренеры-инструкторы чего-то напряглись.
Ныряем. В соответствии с зычной командой наставников.
Погружаемся. Вместе с Могом Дробильным. Прямо под пирс.
Смотрим, а Захар спокойненько так себе у дна расположился. Там неглубоко-то - метра два с полтиной, максимум - три. У дна расположился Захар, спинкою к опоре пирса, ножками полусогнутыми уперся в него, во дно, глазки прикрыл, ручки на груди с локтевым захватом сложил...
И стоит - вот, перец каков! - медитирует...
Сначала подумали, булькая там под водою запасом кислорода из лёгких:
- Вот! Вот каков пилотаж воли и погружения в суть! Ведь умеет же не дышать, Захар! Умеет! И долго-то как! Воля! Кремень!
Подумали, повосторгались, но, решили, всё-таки, прервать его подводное занятие и извлекли силком на поверхность.
Он ещё и брыкался, отпихивался, каверзный...
Вытащили. Водрузили на пирс. Сдали инструкторам.
Те давай Захарку пытать:
- Ты, чего, такой-сякой, не плывешь, курсант!? А, стоишь, понимаешь, на днах и в астрал впадаешь!? Что за выпендрёж такой буддистский!? Плыви, - говорят, - Захар, плыви!!!
А Захар, ручки так и не раскрестив на груди своей, спокойно и сдержанно, с некой аристократической флегмой отвечает:
- Так, а ведь не умею я, уважаемые тренера-инструктора, плавать-то, хоть и рожден на Острове океянском...
Те, хмурясь непонятными бровями и морщинистыми лобными поверхностями, вопросом логику обозначают:
- Как так? Ты что говоришь такое? А чего прыгал тогда!?
- Дык, сказали же, что тот, кто не выйдет на дистанцию, того из Академии - на свободу!!! А, как же Родина!?
Вот.
Ответственность и воля…
И суровость бытия…
И этноса заряд!!!
Вот.
Погиб потом Захар.
На куски.
Так случилось.
Такой вот – этнос…