А город медленно замерзает, - подумала Муха.
Просто она была очень наблюдательной и все примечала. Как впрочем и все мухи ее по-мушъи почтенного возраста.
За окном был конец ноября. Внутри вроде был июль.
За окном в свете фонарей искрился первый снег, такой праздничный и пушистый. Все, что раньше было в цвете – выцвело и стало белым. Муху это не напрягало.
Люди с каждым днем становились все больше и медлительнее. У некоторых кожа вздувалось и окрашивалась в разные цвета, у других вытягивалась и становилась черной, а некоторые даже покрывались шерстью… Мухе это нравилось. Вообще она считала людей забавными. Но тупыми. Но забавными больше.
А город медленно замерзал…
Если честно, то муха была не совсем обыкновенная. Она работала в организации.
Все случилось пасмурным сентябрьским днем. За два дня до этого у Мухи стали неметь задние лапки, и по утрам все тяжелее и тяжелее было расправить крылья. Особенно зудело левое.
Сначала Муха думала, что у нее инфлюэнция.
Потом передумала…
Смерть наступала на мохнатые пятки. У Мухи, правда, и пяток-то не было, но перед лицом смерти о таких мелочах не думаешь. Полеты в холодных, казалось, застывших слоях воздуха не приносили радости. Единственным выходом было найти тихое пристанище, где можно было провести последние дни. И тихо умереть. Ну, если даже не тихо, то хотя бы без предсмертных конвульсий.
И она залетела в первое попавшееся открытое окно. Это было окно организации.
/Уважаемый читатель наверное задумался откуда Муха узнала о инфлюэнции и предсмертных конвульсиях – ответ прост – в городе, где родилась и выросла Муха был медицинский колледж, и как-то муха в него залетела. За три дня своего пребывания в этом сомнительном заведении Муха поняла, что люди слабые, болезненные и живут, вероятнее всего, очень недолго. Не то, что мухи.
Там же она и узнала о разных болезнях и симптомах. Именно поэтому у нее не было муха…и детей…и дома…
Мухи, как и люди иногда бывают очень мнительны и всего боятся./
А город медленно…
На следующее утро зуд в крыльях прошел. Смекливая муха поняла – тепло!
Через день перестали отниматься лапки. Жизнь продолжалась. Ж-ж-жизнь продолж-ж-жалась... Ж-ж-жизнь…
А город…замерзал…
Через трое суток морально окрепшая, но физически очень голодная Муха решила выбраться за пределы оконной рамы и познавать новый мир.
Организация была странная. Это муха поняла сразу, как только увидела ее сотрудников.
Муха была странная. Это сотрудники поняли, как только увидели Муху.
А город…город…
Было воскресенье и народу в организации почти не было. К этому моменту Муха понимала, что аннорексия (спасибо сомнительному колледжу) может быть и у мух.
Она очень, хотела есть.
А на столе лежал бутерброд, и Муху повело. Судорожно перебирая в голове мысли о возможной опасности, Муха понимала, что слаба перед таким искушением.
В желудке заурчало… и девушка откусила от бутерброда большой кусок. А вот у мух как раз в желудке не урчит. Да и само существование желудка у мух под вопросом.
Но у девушек он точно есть…
Девушка еще раз откусила. И посмотрела на Муху.
Муха посмотрела на девушку и тоже откусила… Девушка озадачилась… Муха еще раз откусила… А почему бы и нет – подумала девушка, и продолжила есть бутерброд. А почему бы и нет, - подумала Муха и тоже продолжила есть.
Так Муха и девушка подружились и жили долго и счастливо до самого вечера.
…город медленно…медленно…
А потом был понедельник.
В тот день Муха познакомилась с коллективом организации. Рано или поздно, это должно было случиться…
Коллектив оказался женским, но не сугубо. Все девушки были разными, но сумасшедшими – это муха поняла сразу.
Заходя в кабинет, они небрежно стягивали свою яркую дутую цветную кожу и, с первого взгляда становились похожи на обычных людей. Ну, ладно, не с первого... Примерно полчаса они красились, поправляли прически, переодевали ноги и туловище и постоянно говорили. Потом затихали… Ненадолго.
Муха была в шоке… Но было поздно, ее уже заметили. И приняли в коллектив
Просто понедельник – день тяжелый. И неважно Муха ты или девушка.
…медленно замерзал…
Так Муха влилась в коллектив.
Коллектив был хороший и со стола не убирал. Через пару дней муха поняла, что аннорексия отступила.
А вообще Муха была честной, и быть нахлебницей не собиралась. Так она стала работать в организации. За еду.
Целыми днями она летала за девушками по залам и коридорам. Это была довольно уютная организация с прекрасной июльской погодой и большим количеством света. А что еще нужно?
Правда девушки не всегда осознавали свое счастье и часто ныли и ворчали, а иногда даже матерились. Хотя справедливости ради замечу, что все девушки были благовоспитанны и имели хорошие манеры, поэтому матерились литературно и не на людях. Но колоритно…
Мухе это не докучало. Она была рада стараться на благо столь почтенной организации. И за еду.
… медленно, медленно замерзал…
Иногда Мухе приходилось тяжело. Особенно тяжело приходилось, когда в организации что-то назревало. В эти смутные дни девушки не красились и не расчесывались. Приходя в кабинет, они начинали бурно что-то обсуждать, перебирать кипы бумаг, рисовать, резать, печатать, суетится.
Так как Муха была членом коллектива ей надлежало делать тоже самое. Особенно тяжело было носить вещи. А еще особенней большие вещи.
Как-то муха попыталась поднять стол… и подняла. А заодно и двух мужчин, которые, по-видимому, очень любили этот стол и крепко держались за него с обеих сторон. Правда эти мужчины только мешали, и муху постоянно заносило на поворотах. Но так ничего, справилась…
…замерзал…город замерзал…
И вот в этот тихий осенний вечер она сидела у окна, вернее сказать на окне, и, пожалуй, была счастлива. Длинный рабочий день был позади, на столе лежали кусочки кекса с изюмом, а за окном шел первый снег… Разве это не счастье…
А люди, ну что с них взять? Забавные они. Но тупые. Но забавные больше.
Хотя, собственно, кому сейчас легко?
А город медленно замерзал…