Бунт Мертвецов

       
       Над разоренным кладбищем, над уничтоженными надгробьями могил, поднимая пыль, гулял ветер. Мертвецы чувствовали себя очень неуютно и слонялись в разных местах, не зная, где притулиться. Некоторые из них, истомленные постоянным раздражением, постепенно превращались в вурдалаков и иногда норовили куснуть шеи прохожих, но пока что безуспешно, потому что творили эти гнусности не соблюдая правила. Прохожие их поэтому не замечали. Вурдалаки же верили, что в природе нет непроницаемых границ и они в конце концов доберутся до вожделенных прохожих. Те же мертвецы, которые оставались просто обиженными и оскорбленными мертвецами мечтали вновь обрести свои могилы с надгробьями и именами. Без помощи живущих мечта осуществиться не могла. Нужен был контакт. Но живые воспринимали случайные контакты с особями из загробного мира даже без суеверного страха, потому что они загодя были о многом наслышаны и верили во все и не во что, а некоторых живых проблемы мертвых вообще не интересовали. Их головы, всегда набитые мыслями о деньгах, могли думать только о деньгах и не о чем более. Подобрать среди них подходящего человека оказалось очень трудной задачей. Нужен был человек богобоязненный, с отзывчивым сердцем и, конечно же, общительный. Граф выбрал Юлию, после чего молодая женщина неожиданно для себя занялась переводом статьи какого-то иноземца. Собственно говоря, занялась своим делом, поскольку работала переводчиком. Автор статьи рассуждал о разрушении защитных полей, существующих лишь при наличие некоей нравственной среды и предсказывал грядущий катаклизм- проникновение мертвых в мир живых.
. Писал он путано и непонятно, да к тому же не по-русски и Юлии стоило больших трудов разобраться, хотя бы в чем-то. Но, если бы речь не шла о предсказаниях относящихся к ее родному городу, она не уделила бы и минуты унылому занятию.
       Одолев статью, Юлия почувствовала потребность посетить район старого кладбища. Там она неожиданно и обнаружила в себе способности, которые ее ужаснули. Граф выявил появившуюся совсем недавно трещину между двумя мирами и поспособствовал Юлии обрести непривлекательный дар заглядывать в потусторонний мир. Но к страшной встрече она была графом каким-то образом немного подготовлена и потому отнеслась первоначально к ней, как к бессмыслице, как к картине, в которой ни одна из частей никак не соотносилась с другими. По этой причине она с непостижимым спокойствием неожиданно рассмотрела два скелета, сидевшие на сучьях дерева, свесив почерневшие кости ног. При появлении Юлии они оживились, а один из них даже помахал ей каким-то своим суставом. Потом Юлия охнула и перестала верить своим глазам, хотя и не принимала увиденное за галлюцинацию. Граф неведомыми полями внушал Юлии естественность происходящего и необходимость повторять такие встречи вновь и вновь. Юлия плакала, но приходила, а однажды не обнаружила на дереве дружелюбных мертвецов, зато почувствовала какое-то невидимое движение. Ей даже показалось, что бывшие обитатели кладбища снуют у стен примыкающих к нему домов. Юлия
почувствовала себя дурно, но рядом никого не было и приходилось рассчитывать только на себя. Она заспешила прочь, но остановилась: на ее пути возникли те же два мертвеца, которые до этого всегда сидели на дереве. Одноногий в какой-то уж очень старомодной шляпе опирался на шпагу. На уцелевших костях ноги болталось что-то вроде ботфорта. Другой более плотный стоял с берцовой костью. Должно быть с чужой, потому что своя была на месте. В их пустых глазницах метались голубоватые блики, напоминающие движение души или пробуждающегося сознания после крепкого удара по голове. Эти блики придавали мертвецам выражение осмысленности и присущую всем живущим тварям причастность к земной жизни. На скелетах болталась какая-то ветошь с орденами и истлевшими лентами, которые при дуновении ветерка почему-то не рассыпались. Тот, который был со шпагой, проклацкал: «Сударыня, перед вами обесчещенные останки представителя древнего рода, граф…,-он замялся, но тут же продолжил,- позвольте этим ограничиться, чтобы не позорить древнюю фамилию». Тот, что был с берцовой костью, проклацкал: « Полковник Скалозуб,- топнул зачем-то и добавил»- не тот известный Скалозуб, но ближайший родственник по мужской линии». Юлия представляться не стала и, не теряя времени, плюхнулась в обморок. Обморок был ее излюбленным состоянием в ситуациях необычных и опасных, хотя она и не подозревала об этом своем пристрастии. Граф был раздосадован. Он полагал, что Юлия успела притерпеться к их обществу. На дворе все-таки не золотой девятнадцатый век,
когда такие красавицы и мышей боялись. Нынешние красотки нагляделись такого, что парочка бродячих мертвецов по его мнению вполне могла бы сойти за парочку увядших молодчиков. Полковник понял его мысли, недовольно хмыкнул и, не разжимая челюсти, сообщил графу, что ничего другого не ожидал, что затея их пустая, их не поймут. Нужно просто оскорбленным мертвецам отвести душу, вдоволь покуражиться, вразумить потерявших стыд и совесть горожан и их власти, научить уважать могилы. Граф, заметив, что желающие покуражиться обойдутся без их согласия, не поддержал полковника. Даже проведя немало лет на узловатых сучьях обшарпанного клена, он сохранил веру в человечность ныне живущих.
 Усадив Юлию на скамье спиной к уличным фонарям, чтобы свет не ослепил красавицу при пробуждении, полковник сокрушенно проворчал что-то про скипидар. «Вы имеете в виду нашатырь»,-поправил его граф. «Не язвите, граф, я не вчера почил в бозе, а свои кости лишь недавно собрал все вместе, так что не грех и кой- что запамятовать».Его слова прервал душераздирающий вопль, потонувший в алчном скрежете нескольких челюстей. Вурдалаки тащили обезображенное толстое тело непонятного пола, на ходу выгрызая из него куски плоти. Вурдалаки чинили расправу над кем-то из разорителей кладбища. Просто глумились над несчастным. Были они безобразны и отвратительны, а ведь когда-то считались вполне приличными мертвецами. Один из палачей с разбитым черепом привязал к фонарю оторванную голову разорителя. Он ликовал и бахвалился. Остальные вурдалаки, разодрав безжизненное тело на части, разбежались каждый со своим куском, кто куда. Иные на свалку. «Как все-таки чудовищно»,- с могильным равнодушием констатировал граф. «Вы слишком мягок, граф, и, как теперь очевидно, напрасно. Чернь и до наших гробов добралась.» «Хорошо, полковник, тут вы правы. Займемся нашим переговорщиком.»
 Переговорщик в это время раскрыла глаза. Беззвучные слова мертвецов проникали в ее сознание и обогащали новым знанием. Но Юлия не воспринимала реальности, то, что она видела не могло быть реальностью, а кошмар она бессознательно отвергала, позволив лишь своим привычкам распоряжаться собой. Она занялась прической. Достала из сумочки зеркальце. Там же находилось небольшое Евангелие и Юлия машинально отметила, что оно непременно поможет. Заглянув в зеркальце, Юлия увидела свои глаза. Глаза потемнели от страха и переживаний. Подправив ресницы, осмотрела одежду и расстроилась больше, чем от всего с ней произошедшего, но приходилось терпеть.
« Простите, сударыня,»- проклацкал граф, мы не можем сказать о себе, что мертвые не имут сраму и мы сожалеем, что оказались повинны в ваших тревогах». Теперь Юлия знала, сколь несчастны мертвецы и она, стараясь никуда не смотреть, ответила: «Если меня не примут за умалишенную, я постараюсь объяснить. Конечно, попытаюсь». . « Да, будьте так любезны. Власти должны восстановить могилы и наши имена на них.» Юлия внезапно разволновалась и со слезами прокричала: «Но после вы меня оставите! Вы обещаете, что оставите?».
«Мы очень виноваты перед вами. Вы станете свободной независимо от результатов переговоров»,- твердо ответил граф.
       По улицам расползался дым. Доносились крики и вопли ошалевших от страха обывателей. Окрестности города местами горели. Спутники попытались пройти к административному зданию через центр, но вышли на смятые ряды спецназовцев, которые пытались сдержать натиск ватаги мертвецов. Некоторые ребята, хлебнув спиртного, размахивали дубинками и кричали, что их не проведешь, что они и не таких артистов видели. Остальные, прикрываясь щитами, как автоматы, выполняли приказы своего обезумевшего начальника. Но боль нападавшим была неведома, а выбитые кости какая-то чудотворная сила тут же возвращала на место. Ряды защитников таяли. Кто-то терял сознание, иные рассудок, но и помешавшись, никто не убегал, потому что не было такого приказа.
 Юлия со спутниками обошла сражавшихся задворками, а, оказавшись в парке, дальше пошла одна. Появление спутников в административном здании вызвало бы переполох. Однако едва она отдалилась, как два вурдалака в поисках жертвы для любимого лакомства учуяли ее и преградили путь. Юлия, ужаснувшись, достала Евангелие и
и стала неистово молиться. Вурдалаки закружили вокруг нее, уверенные, что утолят жажду кровью молодой женщины. Нервы Юлии не выдержали и она завизжала. Потом этот визг она не могла себе простить, поскольку, будучи сдержанной в эмоциях, полагала, что могла и без визга позвать на помощь. Первым подоспел полковник. Ударом берцовой кости он вразумил подвернувшегося вурдалака. Граф, проведя молниеносный выпад, прошел острием шпаги через глазницу второго. Вурдалаки закрутились волчками и исчезли в земле. Полковник на всякий случай забил в то место два осиновых кола и расположился с графом на крыше ближайшего дома, чтобы отныне держать Юлию в поле своего зрения.
       В административном здании царила суматоха. Кто-то рассуждал о конце света, хотя и не мог объяснить, что это такое. Градоначальник тоже пребывал в растерянности, но всячески скрывал и неуверенность и закравшийся в сердце страх. Он мог принимать только безошибочные решения, поэтому и сейчас принял единственно правильное решение, приказав блюстителям порядка порядок восстановить. Потом, вспомнив, что привычный распорядок уже сам по себе порядок, начал совещание. Пожарники должны тушить, врачи лечить, милиция бороться с преступниками, а остальные сохранять спокойствие. С этого и начал совещание градоначальник, когда секретарь сообщила о появлении женщины в приемной, которая утверждала, что уполномочена передать условия хулиганствующей стороны. Градоначальник полагал, что по своему рангу во властных структурах не может принимать уполномоченных каких- либо банд и он подправил секретаря, сказав, что добродетельная горожанка, наверно, желает сообщить нечто, связанное с событиями. Секретарь, с любовью заглядывая ему в глаза, подтвердила. «Пригласите,»- сказал он. Юлия вошла. Градоначальник разбирался в людях и, едва взглянув на нее, сообразил, что перед ним женщина, самым убедительным аргументом которой в пользу ее утверждений, была ее внешность. Склонность к любовным ласкам, хотя и обременяла градоначальника, но сейчас он ничего такого позволить себе не мог. Даже взятки теперь брал в весьма благовидной форме. Не брать их совсем глупо. Мог прослыть человеком не от мира сего, что весьма и весьма опасно для людей его профессии. Такая репутация стала бы помехой в работе, а он любил свою работу, да, и город тоже, хотя и помалкивал об этой своей слабости. Юлия между тем объясняла, что речь идет о восстановлении старого кладбища, о воссоздании надгробий с именами усопших. «Так это затея зеленых?»,- оживился градоначальник. «Не совсем так, возразила осторожно Юлия, - но и разъяснить мне трудно. Рассказ не покажется вам правдивым. Вы не совсем готовы к нему.» «Готовы, готовы…-пробурчал градоначальник, -мы вовсе не детишки, никчемные и несведущие». Потом, как будто не обращаясь ни к кому, приказал: «Выясните, что имеется из наших потребностей, свяжитесь с карьером, что можно мобилизуйте. Подключите бетонный завод.». Чиновник в сером, к которому относился приказ, докучливо протянул:«А деньги?…Если не…». Этот человек хорошо знал, как испортить шефу настроение, но градоначальник, хотя и озадаченный своим неожиданным решением, на этот раз знал, что ответить:«Если у кого-нибудь возникнут «если», предупредите таких, что в их коттеджах поселятся на неопределенный срок гости с того света». Серый собрался было уйти, но остановился, не желая так просто покидать совещание. Совещаться он очень любил. «Нам ничего о них неизвестно. Нужны, хотя бы фамилии, инициалы». Серый мыслил обстоятельно и чтобы его обстоятельность не завела решение проблемы в тупик, градоначальник взял его за плечи и выпроводил за дверь. Но и после этого Серый не успокоился и оттуда прокричал: «Фуражкина, Фуражкина поспрашивайте!».Краеведа Фуражкина здесь знали. Этот суматошный старик лез под машины городских мафиози, вывозивших с кладбища могильные плиты. Потом стоял на коленях и вымаливал прощение и еще что-то, что разобрать никто не мог. На него смотрели как на человека, совсем не похожего на остальных и, значит, опасного. Только некоторые пожилые и дети, наслышанные о нем, его уважали. Пожилые ждали встречи с Богом, а дети ходили на кладбище в поисках мертвецов, и заподозрив неладное, с пронзительными криками бросались врассыпную. Потом все повторялось.
       Привезли Фуражкина. Был он деликатен и почтителен. Памятлив и всеведущ. О могилах знал все, каждое имя и каждую дату и лишь изредка заглядывал в старые записи. Когда закончил, градоначальник поблагодарил его и спросил, не может ли он еще как-то выразить свою благодарность? Фуражкин кротко попросил похоронить его на восстановленном кладбище. В ответ градоначальник выразил надежду еще долгие годы видеть его живым и здоровым. Слова шли от сердца, но осталось неясным, где же все-таки Фуражкин будет похоронен? Теперь, когда решение, вроде бы, нашлось, градоначальник обратился к Юлии:«Что же дальше, голубушка?». «Они ждут». Прошли в парк. Граф и полковник стояли в свете уличного фонаря. Теперь они были в темных плащах и в широких шляпах, надвинутых на пустые глазницы. Темнота скрывала побледневшее лицо градоначальника. Он замедлил шаги. Юлия с напряженным ожиданием всматривалась в расплывающиеся силуэты своих недавних спутников и шла им навстречу, чтобы больше никогда их не видеть. За ними пробивалось зарево восхода. Его краски, казалось, вот- вот коснутся пришельцев из мира мертвых, но их силуэты все больше и больше растворялись в воздухе и наконец исчезли. Среди молоденького утра Юлия осталась одна раскрепощенная и безмятежная, с неразрешимой загадкой, было ли пережитое ею просто видением или фантазией проснувшейся человеческой совести?.

































 
       БУНТ МЕРТВЕЦОВ
       Над разоренным кладбищем, над уничтоженными надгробьями могил, поднимая пыль, гулял ветер. Мертвецы чувствовали себя очень неуютно и слонялись в разных местах, не зная, где притулиться. Некоторые из них, истомленные постоянным раздражением, постепенно превращались в вурдалаков и иногда норовили куснуть шеи прохожих, но пока что безуспешно, потому что творили эти гнусности не соблюдая правила. Прохожие их поэтому не замечали. Вурдалаки же верили, что в природе нет непроницаемых границ и они в конце концов доберутся до вожделенных прохожих. Те же мертвецы, которые оставались просто обиженными и оскорбленными мертвецами мечтали вновь обрести свои могилы с надгробьями и именами. Без помощи живущих мечта осуществиться не могла. Нужен был контакт. Но живые воспринимали случайные контакты с особями из загробного мира даже без суеверного страха, потому что они загодя были о многом наслышаны и верили во все и не во что, а некоторых живых проблемы мертвых вообще не интересовали. Их головы, всегда набитые мыслями о деньгах, могли думать только о деньгах и не о чем более. Подобрать среди них подходящего человека оказалось очень трудной задачей. Нужен был человек богобоязненный, с отзывчивым сердцем и, конечно же, общительный. Граф выбрал Юлию, после чего молодая женщина неожиданно для себя занялась переводом статьи какого-то иноземца. Собственно говоря, занялась своим делом, поскольку работала переводчиком. Автор статьи рассуждал о разрушении защитных полей, существующих лишь при наличие некоей нравственной среды и предсказывал грядущий катаклизм- проникновение мертвых в мир живых.
. Писал он путано и непонятно, да к тому же не по-русски и Юлии стоило больших трудов разобраться, хотя бы в чем-то. Но, если бы речь не шла о предсказаниях относящихся к ее родному городу, она не уделила бы и минуты унылому занятию.
       Одолев статью, Юлия почувствовала потребность посетить район старого кладбища. Там она неожиданно и обнаружила в себе способности, которые ее ужаснули. Граф выявил появившуюся совсем недавно трещину между двумя мирами и поспособствовал Юлии обрести непривлекательный дар заглядывать в потусторонний мир. Но к страшной встрече она была графом каким-то образом немного подготовлена и потому отнеслась первоначально к ней, как к бессмыслице, как к картине, в которой ни одна из частей никак не соотносилась с другими. По этой причине она с непостижимым спокойствием неожиданно рассмотрела два скелета, сидевшие на сучьях дерева, свесив почерневшие кости ног. При появлении Юлии они оживились, а один из них даже помахал ей каким-то своим суставом. Потом Юлия охнула и перестала верить своим глазам, хотя и не принимала увиденное за галлюцинацию. Граф неведомыми полями внушал Юлии естественность происходящего и необходимость повторять такие встречи вновь и вновь. Юлия плакала, но приходила, а однажды не обнаружила на дереве дружелюбных мертвецов, зато почувствовала какое-то невидимое движение. Ей даже показалось, что бывшие обитатели кладбища снуют у стен примыкающих к нему домов. Юлия
почувствовала себя дурно, но рядом никого не было и приходилось рассчитывать только на себя. Она заспешила прочь, но остановилась: на ее пути возникли те же два мертвеца, которые до этого всегда сидели на дереве. Одноногий в какой-то уж очень старомодной шляпе опирался на шпагу. На уцелевших костях ноги болталось что-то вроде ботфорта. Другой более плотный стоял с берцовой костью. Должно быть с чужой, потому что своя была на месте. В их пустых глазницах метались голубоватые блики, напоминающие движение души или пробуждающегося сознания после крепкого удара по голове. Эти блики придавали мертвецам выражение осмысленности и присущую всем живущим тварям причастность к земной жизни. На скелетах болталась какая-то ветошь с орденами и истлевшими лентами, которые при дуновении ветерка почему-то не рассыпались. Тот, который был со шпагой, проклацкал: «Сударыня, перед вами обесчещенные останки представителя древнего рода, граф…,-он замялся, но тут же продолжил,- позвольте этим ограничиться, чтобы не позорить древнюю фамилию». Тот, что был с берцовой костью, проклацкал: « Полковник Скалозуб,- топнул зачем-то и добавил»- не тот известный Скалозуб, но ближайший родственник по мужской линии». Юлия представляться не стала и, не теряя времени, плюхнулась в обморок. Обморок был ее излюбленным состоянием в ситуациях необычных и опасных, хотя она и не подозревала об этом своем пристрастии. Граф был раздосадован. Он полагал, что Юлия успела притерпеться к их обществу. На дворе все-таки не золотой девятнадцатый век,
когда такие красавицы и мышей боялись. Нынешние красотки нагляделись такого, что парочка бродячих мертвецов по его мнению вполне могла бы сойти за парочку увядших молодчиков. Полковник понял его мысли, недовольно хмыкнул и, не разжимая челюсти, сообщил графу, что ничего другого не ожидал, что затея их пустая, их не поймут. Нужно просто оскорбленным мертвецам отвести душу, вдоволь покуражиться, вразумить потерявших стыд и совесть горожан и их власти, научить уважать могилы. Граф, заметив, что желающие покуражиться обойдутся без их согласия, не поддержал полковника. Даже проведя немало лет на узловатых сучьях обшарпанного клена, он сохранил веру в человечность ныне живущих.
 Усадив Юлию на скамье спиной к уличным фонарям, чтобы свет не ослепил красавицу при пробуждении, полковник сокрушенно проворчал что-то про скипидар. «Вы имеете в виду нашатырь»,-поправил его граф. «Не язвите, граф, я не вчера почил в бозе, а свои кости лишь недавно собрал все вместе, так что не грех и кой- что запамятовать».Его слова прервал душераздирающий вопль, потонувший в алчном скрежете нескольких челюстей. Вурдалаки тащили обезображенное толстое тело непонятного пола, на ходу выгрызая из него куски плоти. Вурдалаки чинили расправу над кем-то из разорителей кладбища. Просто глумились над несчастным. Были они безобразны и отвратительны, а ведь когда-то считались вполне приличными мертвецами. Один из палачей с разбитым черепом привязал к фонарю оторванную голову разорителя. Он ликовал и бахвалился. Остальные вурдалаки, разодрав безжизненное тело на части, разбежались каждый со своим куском, кто куда. Иные на свалку. «Как все-таки чудовищно»,- с могильным равнодушием констатировал граф. «Вы слишком мягок, граф, и, как теперь очевидно, напрасно. Чернь и до наших гробов добралась.» «Хорошо, полковник, тут вы правы. Займемся нашим переговорщиком.»
 Переговорщик в это время раскрыла глаза. Беззвучные слова мертвецов проникали в ее сознание и обогащали новым знанием. Но Юлия не воспринимала реальности, то, что она видела не могло быть реальностью, а кошмар она бессознательно отвергала, позволив лишь своим привычкам распоряжаться собой. Она занялась прической. Достала из сумочки зеркальце. Там же находилось небольшое Евангелие и Юлия машинально отметила, что оно непременно поможет. Заглянув в зеркальце, Юлия увидела свои глаза. Глаза потемнели от страха и переживаний. Подправив ресницы, осмотрела одежду и расстроилась больше, чем от всего с ней произошедшего, но приходилось терпеть.
« Простите, сударыня,»- проклацкал граф, мы не можем сказать о себе, что мертвые не имут сраму и мы сожалеем, что оказались повинны в ваших тревогах». Теперь Юлия знала, сколь несчастны мертвецы и она, стараясь никуда не смотреть, ответила: «Если меня не примут за умалишенную, я постараюсь объяснить. Конечно, попытаюсь». . « Да, будьте так любезны. Власти должны восстановить могилы и наши имена на них.» Юлия внезапно разволновалась и со слезами прокричала: «Но после вы меня оставите! Вы обещаете, что оставите?».
«Мы очень виноваты перед вами. Вы станете свободной независимо от результатов переговоров»,- твердо ответил граф.
       По улицам расползался дым. Доносились крики и вопли ошалевших от страха обывателей. Окрестности города местами горели. Спутники попытались пройти к административному зданию через центр, но вышли на смятые ряды спецназовцев, которые пытались сдержать натиск ватаги мертвецов. Некоторые ребята, хлебнув спиртного, размахивали дубинками и кричали, что их не проведешь, что они и не таких артистов видели. Остальные, прикрываясь щитами, как автоматы, выполняли приказы своего обезумевшего начальника. Но боль нападавшим была неведома, а выбитые кости какая-то чудотворная сила тут же возвращала на место. Ряды защитников таяли. Кто-то терял сознание, иные рассудок, но и помешавшись, никто не убегал, потому что не было такого приказа.
 Юлия со спутниками обошла сражавшихся задворками, а, оказавшись в парке, дальше пошла одна. Появление спутников в административном здании вызвало бы переполох. Однако едва она отдалилась, как два вурдалака в поисках жертвы для любимого лакомства учуяли ее и преградили путь. Юлия, ужаснувшись, достала Евангелие и
и стала неистово молиться. Вурдалаки закружили вокруг нее, уверенные, что утолят жажду кровью молодой женщины. Нервы Юлии не выдержали и она завизжала. Потом этот визг она не могла себе простить, поскольку, будучи сдержанной в эмоциях, полагала, что могла и без визга позвать на помощь. Первым подоспел полковник. Ударом берцовой кости он вразумил подвернувшегося вурдалака. Граф, проведя молниеносный выпад, прошел острием шпаги через глазницу второго. Вурдалаки закрутились волчками и исчезли в земле. Полковник на всякий случай забил в то место два осиновых кола и расположился с графом на крыше ближайшего дома, чтобы отныне держать Юлию в поле своего зрения.
       В административном здании царила суматоха. Кто-то рассуждал о конце света, хотя и не мог объяснить, что это такое. Градоначальник тоже пребывал в растерянности, но всячески скрывал и неуверенность и закравшийся в сердце страх. Он мог принимать только безошибочные решения, поэтому и сейчас принял единственно правильное решение, приказав блюстителям порядка порядок восстановить. Потом, вспомнив, что привычный распорядок уже сам по себе порядок, начал совещание. Пожарники должны тушить, врачи лечить, милиция бороться с преступниками, а остальные сохранять спокойствие. С этого и начал совещание градоначальник, когда секретарь сообщила о появлении женщины в приемной, которая утверждала, что уполномочена передать условия хулиганствующей стороны. Градоначальник полагал, что по своему рангу во властных структурах не может принимать уполномоченных каких- либо банд и он подправил секретаря, сказав, что добродетельная горожанка, наверно, желает сообщить нечто, связанное с событиями. Секретарь, с любовью заглядывая ему в глаза, подтвердила. «Пригласите,»- сказал он. Юлия вошла. Градоначальник разбирался в людях и, едва взглянув на нее, сообразил, что перед ним женщина, самым убедительным аргументом которой в пользу ее утверждений, была ее внешность. Склонность к любовным ласкам, хотя и обременяла градоначальника, но сейчас он ничего такого позволить себе не мог. Даже взятки теперь брал в весьма благовидной форме. Не брать их совсем глупо. Мог прослыть человеком не от мира сего, что весьма и весьма опасно для людей его профессии. Такая репутация стала бы помехой в работе, а он любил свою работу, да, и город тоже, хотя и помалкивал об этой своей слабости. Юлия между тем объясняла, что речь идет о восстановлении старого кладбища, о воссоздании надгробий с именами усопших. «Так это затея зеленых?»,- оживился градоначальник. «Не совсем так, возразила осторожно Юлия, - но и разъяснить мне трудно. Рассказ не покажется вам правдивым. Вы не совсем готовы к нему.» «Готовы, готовы…-пробурчал градоначальник, -мы вовсе не детишки, никчемные и несведущие». Потом, как будто не обращаясь ни к кому, приказал: «Выясните, что имеется из наших потребностей, свяжитесь с карьером, что можно мобилизуйте. Подключите бетонный завод.». Чиновник в сером, к которому относился приказ, докучливо протянул:«А деньги?…Если не…». Этот человек хорошо знал, как испортить шефу настроение, но градоначальник, хотя и озадаченный своим неожиданным решением, на этот раз знал, что ответить:«Если у кого-нибудь возникнут «если», предупредите таких, что в их коттеджах поселятся на неопределенный срок гости с того света». Серый собрался было уйти, но остановился, не желая так просто покидать совещание. Совещаться он очень любил. «Нам ничего о них неизвестно. Нужны, хотя бы фамилии, инициалы». Серый мыслил обстоятельно и чтобы его обстоятельность не завела решение проблемы в тупик, градоначальник взял его за плечи и выпроводил за дверь. Но и после этого Серый не успокоился и оттуда прокричал: «Фуражкина, Фуражкина поспрашивайте!».Краеведа Фуражкина здесь знали. Этот суматошный старик лез под машины городских мафиози, вывозивших с кладбища могильные плиты. Потом стоял на коленях и вымаливал прощение и еще что-то, что разобрать никто не мог. На него смотрели как на человека, совсем не похожего на остальных и, значит, опасного. Только некоторые пожилые и дети, наслышанные о нем, его уважали. Пожилые ждали встречи с Богом, а дети ходили на кладбище в поисках мертвецов, и заподозрив неладное, с пронзительными криками бросались врассыпную. Потом все повторялось.
       Привезли Фуражкина. Был он деликатен и почтителен. Памятлив и всеведущ. О могилах знал все, каждое имя и каждую дату и лишь изредка заглядывал в старые записи. Когда закончил, градоначальник поблагодарил его и спросил, не может ли он еще как-то выразить свою благодарность? Фуражкин кротко попросил похоронить его на восстановленном кладбище. В ответ градоначальник выразил надежду еще долгие годы видеть его живым и здоровым. Слова шли от сердца, но осталось неясным, где же все-таки Фуражкин будет похоронен? Теперь, когда решение, вроде бы, нашлось, градоначальник обратился к Юлии:«Что же дальше, голубушка?». «Они ждут». Прошли в парк. Граф и полковник стояли в свете уличного фонаря. Теперь они были в темных плащах и в широких шляпах, надвинутых на пустые глазницы. Темнота скрывала побледневшее лицо градоначальника. Он замедлил шаги. Юлия с напряженным ожиданием всматривалась в расплывающиеся силуэты своих недавних спутников и шла им навстречу, чтобы больше никогда их не видеть. За ними пробивалось зарево восхода. Его краски, казалось, вот- вот коснутся пришельцев из мира мертвых, но их силуэты все больше и больше растворялись в воздухе и наконец исчезли. Среди молоденького утра Юлия осталась одна раскрепощенная и безмятежная, с неразрешимой загадкой, было ли пережитое ею просто видением или фантазией проснувшейся человеческой совести?.