В нашем лексиконе слова порой имеют совсем не то значение, что на Западе, например, а искажённое. Неконвертируемое… И при переводе с текста иностранной литературы это надо учитывать. Например, значение слова «вор».
На Западе это слово имеет резко отрицательный смысл. Назови там кого-нибудь вором, и всё - репутация погибла. Эта кличка наложит на человека такое клеймо, что ему уже не занять приличного места в обществе. Я уж не говорю о депутатах. На карьере такого депутата можно смело ставить крест.
А у нас это слово всё больше приобретает какое-то домашнее, мирное значение. Недавно депутат Попов выступал по телевизору и с благодушной улыбкой сообщил, что чиновники, которые заключают сделки с Японией, получают неоправданно маленький оклад, и спрашивается: почему же они держатся за место? Конечно, эти чиновники взятки берут. При этом улыбка у товарища депутата вышла такая добрая, благодушная, точно тем самым он примирял нас с непоколебимым Западом, что мол, простите, господа, но уж эта наша, местная особенность.
Спрашивается: до чего же мы дошли? Назови кого-нибудь взяточником, и тебя переспросят, мол, а этот товарищ работник департамента или предприниматель? Потому что все знают, что департамент это такое место, где дают и берут взятки за оформление разного рода документов. И, конечно, не кто иные, как чиновники. Некоторые даже считают, что коль человек демократ, то просто обязан брать, как человек, не связанный предрассудками. В этом вопросе мы зашли далеко.
А если назови кого-нибудь «вором в законе»? Для иных этот титул звучит покрупнее «академика» или, скажем, «профессора». И при том, у нас в стране воров, почему-то, считают умными людьми.
Станешь кому-нибудь доказывать: «Разве много ума надо, чтобы украсть?» А тебе в ответ: «Ну, как же? Столько стащить, притом не для государства, а для себя одного. Это ж сколько ума надо иметь!»
Если сказать, что это не патриотично, то тебя опять же освистят. Потому что как раз те, кто больше крадут, громче всех кричат о патриотизме. А потом под этой вывеской уже даже не крадут, а берут причитающуюся долю. Если умеют.
Да что там рассуждать? Предлагаю вам эксперимент: войдите в вагон транспорта и скажите: «Я простой человек». Конечно, многие примут ваше восклицание за шутку или подумают, что вы немного того, поддали. Потому что, если кто и примет ваши слова всерьёз, то посмотрит на вас с жалостью.
А потом войдите в другой вагон транспорта и с чувством гордости и достоинством воскликните: «Я вор!» Воскликните так, как будто за вами стоит бандитская группировка более мощная, чем любая государственная структура, и стражи порядка вами уже куплены. Вагон дрогнет. Интеллигенция тут же вперится в газеты, ибо у неё кроме газеты, отнять нечего. А кое-кто насторожится, предполагая рэкет или что-то ещё посерьёзней.
Чем хуже мы живём, тем вору свободней. Порой они укрываются за новой маской предпринимательства, хотя до чиновников им далеко. Нам в нашей стране надо начинать не с высоких понятий о свободе и демократии, а с усиления программы начальной школы. Чтобы слово «вор» в умах людей приобрело своё первородное значение. Чтоб не быть обворованными добрыми дядями, кроющимися под масками то ли коммунистов, то ли демократов.
Так что слово «вор» имеет в нашей стране совсем не то значение, что на Западе. И с этим надо что-то делать, товарищи.
Счастье Петрова.
Петров прочитал книгу известного психолога. Там говорилось про аутогенные тренировки. О великой силе самовнушения. Приводились примеры о том, как люди меняли своё отношение к жизни, становясь более здоровыми, счастливыми, более мудрыми. Вот и решил Петров применить эту технику к себе.
Получает он зарплату, а его фамилия вслед за фамилией начальника стоит. А у того кругленькая сумма. Раньше это расстраивало Петрова. Но теперь он смотрит и как ни в чём ни бывало повторяет про себя: «Я счастлив, я спокоен…»И чувствует, что деньги начальника сами по себе, а его счастье само по себе. Неподвластное земным слабостям. Более возвышенное, более светлое. Кассирша услышала, что бормочет Петров и говорит: «А вы, Петров, оптимист!»
Дома жена в очередной раз назвала Петрова «дураком». А ему хоть бы что.
Тёща в выходные приехала и начала зудеть: « У Марь Иванны зять машину купил. Теперь её дочка как королева на дачу на машине ездит. Живут же люди…»А Петров, ни слова не говоря выходит на кухню, а там у него над плитой плакатик прилеплен: «Я счастлив, я спокоен, я здоров! Я притягиваю деньги». Прочитал и успокоился.
По КБ прошел слух про новое увлечение Петрова. В курилке только и разговоров, что о нём. Но Петров ничего вокруг больше не замечает. Только и знает, что шепчет: «Я счастлив, я спокоен…» От излишней самоуверенности его внимание притупилось, и он допустил ошибку в чертеже. Его вместе с ведущим вызвали на ковёр к главному. А Петров и у главного держится так, будто ему всё по барабану, взгляд отрешённый. А главный уже что-то слышал про Петрова, и, видя такую невозмутимость, окончательно взбесился, приказал лишить Петрова премии.
Выходят Петров с ведущим от главного. Петров молчит. А ведущий его и спрашивает: «Ну что, Петров, счастлив ли ты теперь?»
А Петров отвечает: «Нет, тренировки не хватило. Но всё ещё впереди!»
Сила воспитания.
Виктор поехал в выходные за город, помочь тестю. Тот огораживал садовый участок. А участок его находился на самом верху холма, куда на машине не проехать – дорожка узкая. Столбы сгрузили у подножья. Тропка к даче тестя узкая, так заросла порослью вишен, что ветви хлестали лицо, тем более со столбом на спине. Но Виктор парень крепкий, работает на двух работах: он инженер на основной работе, а вечером грузчик на хладокомбинате, и к подобным трудностям относится спокойно. Высокий, крепкий он только покряхтывал, время от времени поправляя столб и тяжело, но уверенно шагал дальше. А маленький Петр Григорьевич семенил рядом, неся охапку жердин. За день это был уже не первый поход. Шли метров семьсот в гору, потом рыли яму, вкапывали столб. День выдался жаркий.
Виктор шёл молча, а Пётр Григорьевич, не переставая, монотонно гудел в ухо:
- Отвыкли мы от такой работы. Цивилизация нас погубит. А что, если опять война, голод, разруха? Ведь не выживем, погибнем!, - причитал Пётр Григорьевич, - Вот взять Харьков. Во время войны его не снабжали. Кто хотел жить, посадит ребёнка в санки и едет по деревням, меняет вещи на хлеб. А кто послабее, так и гибли. Как мухи! И ничего не попишешь.
Виктор судорожно вытер пот со лба, сердце его лихорадочно билось. Хотелось бросить столб, зарыться в зелень и лежать, бессмысленно глядя в небо. Но Виктор продолжал идти, помня наказ жены.
А Пётр Григорьевич гудел как шмель:
- Вот у меня родня в Курской области. Работают сутками, не просыхая от пота. Племянница как зарядит в четыре утра на свиноферме, так и лопатит до вечера. А дома своя скотина, напои, накорми. Пыль, грязь, а воды, чтобы помыться, нету. Колодец летом пересохнет, на озеро за километр ходят. Тебе бы от одного запаха свиней дурно стало. Вас туда пошли – погибнете как мухи!, - с непонятным ожесточением подытожил Пётр Григорьевич.
От упоминания про воду Виктора обуяла жажда. Воздух раскалился как в пекле. Солнце жалило с немилосердной силой пчелы.
А Пётр Григорьевич продолжал:
- Да где вам! Привыкли жить на всём готовеньком. Папка дай, папка принеси. А вот как я босый по снегу в войну бегал, вам и дня не протянуть! Я в десять лет сам самогонку гнать мог, меня люди уважали, а вы что теперь? Кто вас уважает? Пропадете, погибнете как мухи!
Виктор, оступившись, выронил столб и почти без чувств осел на землю. И что интересно, раньше за ним такого не замечалось. Не выдержал парень, спекся. Даром, что бывший спортсмен. Прав оказался Пётр Григорьевич – никчёмная у нас молодёжь.