ГЛАВА XII
ВЕЧЕРОМ
Поведение Терри изумляло Джеонга. Он, разумеется, знал, что Терри является большим любителем прекрасного пола, но чтобы так потерять голову, это было с Терри впервые. К тому же, такой способ знакомства был настолько неумелым, словно Терри впервые в жизни знакомился с женщиной.
- Терри, что с тобой? – участливо спросил Джеонг. – Что это за дешевый способ знакомства? Это так непохоже на тебя.
Но Терри даже не отвечал. Он не сводил глаз с автобуса, который остановился на следующей остановке. Терри тщательно всматривался в лица выходящих людей, стараясь не пропустить незнакомки. Автобус поехал дальше, и Терри убедился, что Мария осталась внутри.
Весь путь Терри сидел, как на иголках и, когда Мария, наконец-то вышла из автобуса, он чуть не выскочил из машины.
Джеонг схватил его за плечо, и удержал на месте.
- Ты что, с ума сошел? Ты же перепугаешь ее! Она примет тебя за маньяка.
- Но я должен выяснить, где она живет! – умоляюще произнес Терри.
- Если ты хочешь выяснить, где она живет, тогда тебе нужно просто проследить за ней.
Терри это показалось убедительным, и автомобиль медленно двинулся вдоль тротуара, держась метрах в семидесяти позади Марии.
Наконец Мария повернула в какой-то проулок.
- Она уйдет! – закричал Терри, распахивая дверцу.
Боясь, как бы он не натворил глупостей, Джеонг выбрался следом.
- Погоди! – крикнул он Терри.
Нажав кнопку сигнализации, Джеонг, вместе с Терри, направился в сторону, в которой скрылась Мария.
- Вот она! – чуть не закричал Терри, когда впереди мелькнуло платье незнакомки.
- Тише! – зашипел на него Джеонг.
Они продолжали двигаться, но Мария, похоже, даже не догадывалась о том, что за ней следят. Подойдя к своему дому, она скрылась в подъезде. Боясь, как бы Терри не выдал их своей неосторожностью, Джеонг велел ему оставаться снаружи, а сам тихо проник следом в подъезд. Прислушиваясь к шагам незнакомки, он осторожно поднимался по лестнице. Джеонгу и раньше приходилось участвовать в безумствах Терри, но сейчас он не понимал своего босса. Чем его привлекла эта женщина, он не знал. Да, конечно, она была довольно красива, с этим нельзя было не согласиться, но ведь ей было уже около сорока лет, а Терри был не из тех, кому нравились женщины этого возраста. Он был падок на молодых. Что же произошло с ним сегодня, Джеонг не понимал.
Загремела открывавшаяся дверь. Джеонг осторожно посмотрел наверх, и увидел, как Мария заходила в свою квартиру. Когда дверь за ней закрылась, Джеонг, уже не таясь, поднялся на площадку, и посмотрел на табличку с номером квартиры. Выяснив все, что было нужно, он спустился вниз.
- Ну? – нетерпеливо спросил Терри. Он находился в состоянии крайнего нервного возбуждения.
- Я все выяснил, - сказал Джеонг, - Идем к машине.
Они вернулись к «Мерседесу», и сели внутрь.
- Ты узнал номер ее квартиры? – спросил Терри.
Джеонг кивнул, и назвал номер.
- Кто она, ты не знаешь?
Джеонг усмехнулся.
- Откуда же я знаю. На двери не написано фамилии.
- Но ты можешь это выяснить?
Джеонг пристально посмотрел на Терри.
- Прежде всего, скажи, ты, действительно уверен, что хочешь этого? Ты уверен, что это тебе нужно и, что эта женщина не принесет тебе неприятностей?
- Да, я уверен, - непреклонным тоном заявил Терри.
Джеонг вздохнул.
- Хорошо, я это выясню, когда мы приедем домой. Тебе придется немного подождать.
Джеонг завел мотор, и тронул машину с места.
Вечером того же дня, Мария гуляла по улице, вместе с Андреем Градовым, тем самым парнишкой-инвалидом, потерявшим обе ноги в Чечне. Несмотря на вчерашний конфликт, ей все же удалось уговорить парня на уличную прогулку.
Мать Андрея была, по-прежнему, в запое, и не беспокоилась о своем сыне, но Мария видела, как тяжело было Андрею сидеть дома, и смотреть на пьяную мать.
Спустить инвалидную коляску по лестнице, с третьего этажа, было довольно нелегко, но Марии, после долгих усилий, все же удалось это сделать.
Выбравшись из подъезда, Мария повезла кресло-каталку в сквер, где было поменьше народу. Ни Мария, ни Андрей, не хотели попадаться людям на глаза.
Андрей, давший согласие на эту прогулку, сидел в кресле весь пунцовый. Ему совсем не улыбалось быть посмешищем для соседей, но и оставаться дома, ему тоже, до тошноты было противно.
- Вот ведь, теперь весь двор будет судачить об этом! – возмущенно говорил Андрей.
Мария, знающая, что творится на душе у парня, чувствовала правоту его слов, но, тем не менее, старалась его поддержать морально.
- Ну и пускай говорят, - нарочито весело произнесла она. – На каждый роток не накинешь платок и, к тому же, ты же не приглашал меня на свидание. Чего нам стыдиться?
Андрей, несмотря на свое мрачное настроение, рассмеялся. Мария подзадорила его.
- Да, хороша невеста, бабка старая, - самокритично произнесла она.
- Ну, уж и старая, - воскликнул Андрей. – Вашей красоте любая молодая позавидует.
Мария слегка зарделась, но ничего не сказала в ответ. Лицо ее приобрело грустное выражение. Андрей не мог видеть ее лица, так как Мария шла позади него, но его собственные слова неожиданно вызвали у него чувства обиды. Это была обида человека, незаслуженно наказанного, человека, который расплачивается за чужие преступления. Он взглянул на обрубки своих ног, и из его глаз выступили слезы. Он вдруг, с непередаваемой болью и ясностью осознал, что у него уже никогда не будет ни девушек, ни семьи, ни детей. Он обречен жить до конца своих дней жалким калекой, никому ненужный, всеми презираемый. Стоит ли вообще жить, если знаешь, что тебя не ждет ничего хорошего в жизни, зная, что впереди у тебя сплошной ад, в котором не будет ни радости, ни отрады?
Андреем овладело непреодолимое желание покончить жизнь самоубийством. Зачем нужна такая жизнь? Зачем? А главное, за что это ему? Почему именно его должны были отправить в Чечню? Почему именно он должен был лишиться обеих ног? И ради чего? Ради чего? Ради того, чтобы кучка чиновников, прорвавшихся к власти, заработала на этом несколько лишних миллиардов? Нет в жизни справедливости, а если нет справедливости, то незачем и жить!
Мария видела, как Андрей тайком утирает слезы, но не знала, что сказать ему, как утешить. Если ей самой жизнь казалась сплошным мучением, то она боялась даже представить себе, каково приходится двадцатилетнему парню, оставшемуся без обеих ног. Что творится у него на душе, как ему объяснить, за что он так жестоко наказан, за что он так страдает?
- Ты знаешь, - неожиданно для себя самой сказала Мария. – В девятнадцатом веке в России жил один иконописец. Он родился без рук и без ног, и рисовал, сжимая кисть в зубах. Он написал такие прекрасные иконы, что до сих пор его искусство никто не может превзойти.
- Ну и зачем вы это мне рассказываете? – холодно спросил Андрей.
- Да я и сама не знаю, - созналась Мария.
- Вы хотите, чтобы и тоже писал иконы? Хотите сказать, что я конченый человек, которому остается только одно успокоение, в религии? Да на что мне такое утешение?! На что мне заниматься самообманом? Что проку от всех этих икон, кому они принесли облегчение? Зачем нужно молиться Богу? Ведь если он есть, то он жесток, безмерно жесток! Иначе невозможно объяснить, почему так много зла творится в мире. Почему страдают невиновные, а преступники торжествуют? Почему я стал калекой, а наши генералы заработали на моем горе миллионы? Где же справедливость, я вас спрашиваю, где?! Если Бог справедлив и милосерд, то за что он наказал меня? За какую провинность?
Мария вытерла слезу, показавшуюся из уголка ее глаза.
- А может быть, Бог этим наказал твоих родителей, а не тебя? Твоего отца за то, что он бросил семью, а мать за то, что она пьет.
- Наказал моих родителей?! Ха-ха! Да им нет дела до моего горя! Отец завел себе другую семейку, и обо мне даже не вспоминает, а мать мою интересует только водка! Да если я даже покончу с собой, она этого не заметит!
- Что ты, Андрюша, - испугалась Мария. – Ты о самоубийстве даже и речи не веди! Это самый страшный грех, на который только способен человек.
- Да что мне до этого греха! – воскликнул Андрей. – Каково мне жить таким? Вы даже не представляете себе, что я чувствую, и каково мне теперь! У меня нет жизни, нет будущего! У меня впереди одни страдания. Так зачем же мне жить тогда?
- Но ведь самоубийством ты навсегда оборвешь связь с Богом, и обречешь себя на вечные мучения!
- Да я и так обречен на вечные мучения! И так обречен!! Да и не верю я ни в Бога, ни в рай, ни в ад! На своем собственном примере убеждаюсь, что это все обман! Если бы Бог существовал, то он никогда бы не допустил того, что случилось со мной! По-крайней мере, не допустил бы, если бы он был справедлив и милосерден. А если Бог и есть, то я являюсь доказательством его жестокости и несправедливости! А если Бог жесток и несправедлив, то не нужно мне от него никакого рая! Что же это за рай, если в нем нет милосердия и справедливости! Если Бог наказывает человека за чужие грехи, то от такого Бога ничего хорошего ждать нельзя!
Голос Андрея срывался почти на крик, из глаз текли слезы обиды. Мария огляделась по сторонам и, нагнувшись, прижала к себе Андрея.
- Тише, тише, Андрюшка, не надо привлекать к себе внимания! Прости ты меня, дуру старую, что растревожила твои раны, прости, что сделала тебе больно! Видит Бог, что я не хотела этого, не хотела!