- We are strong, so bloody strong, - бормочет Алекс, ударяя меня по щекам, пытаясь привести в чувство и выяснить, в каком кармане у меня лежат ключи от квартиры.
Пять минут назад я в бессилии сползла по стенке на лестничной клетке и теперь валяюсь где-то у плинтуса в несознанке, вытирая своей задницей пол.
Все слишком плохо, чтобы я теперь еще волновалась о чистоте джинсов.
Алекс еще пытается убедить меня в обратном. Алекс терпеливо будит меня по утрам. На этой недели – он. Но получается это у него значительно хуже, чем у Пита.
Или это просто мне стало хуже.
Я цепляюсь за подушку. Алекс дает мне еще десять минут забытья, а потом силой сталкивает с кровати.
И потом ловит в коридоре, когда я предпринимаю попытку упасть на повороте.
У меня кружится голова, болят глаза, и я понимаю, что не понимаю, гораздо больше, чем могла предположить.
И пока я болтаю в видеочате с Эдвардом, я слышу краем уха, как на кухне Алекс говорит кому-то по телефону: «Ирме совсем плохо».
Я не знаю – кому. Может, моему дедушке. Может, моему старшему брату. Может, Питу.
Пит попросил дать ему недельку отдыха. Даже Пит устал.
Мне не у кого просить и секунды.
Я смотрю на Алекса и мне страшно, как он постарел.
Я смотрю на себя и мне страшно, как я не меняюсь.
Из нашего офиса уволили несколько человек. Из нашего офиса – где все уже думали встретить свою старость или, по крайней мере, уйти по собственному желанию.
Узнав об этом, я думаю, неужели мой начальник так любил свою первую жену.
Узнав об этом, я понимаю, что мне придется убедить себя, что я трудоголик.
Узнав об этом, я паникую.
«Возьмете проекты Уилсона на себя», - коротко сообщает мне начальник по электронной почте, сидя через два стола от меня.
Я должна сделать фотосъемку одной молодой певички для Брэннигана и я уже пять дней не могу заставить себя позвонить ей, чтобы договориться.
Я знаю, что лучше сделать это поскорее. Я знаю, что я должна держаться и за Брэннигана, и за офис, если не хочу разорить Алекса на триста долларов.
На мои похороны.
Я не думаю о том, что мои проблемы увеличиваются в геометрической прогрессии. Я не думаю, что месяц – это не тот срок, за который их можно решить. Но мне придется. Я не думаю, что такая жизнь – это ненормально.
Я думаю только, а не приготовить ли нам с Алексом шарлотку на ужин.
- Алекс, нам нужен психоаналитик. Без шуток, - говорю я, сидя по-турецки на кухонном рабочем столе с осточертевшим кофе в руках.
- Алекс, черт возьми, представь, в этом долбанном городе совершенно невозможно найти приличные сапоги на зиму, - говорю я, свешиваясь с подоконника, чтобы стряхнуть пепел и посмотреть растаял ли лед на тротуарах.
- Что значит, у вас нет? Я и Алекс, черт возьми, хотим этой долбанной форели в этом долбанном сливочном соусе прямо сейчас! – ору я на официанта и Алекс уводит меня из кафе быстрее, чем мы успеем познакомиться в главным менеджером.
- Хахахах, Алекс, посмотри, какую фотографию прислал папа! – ору я, стуча кулаками по полу от смеха.
Алекс прав. Мне совсем плохо.
- Не забудь смыть тушь, поешь что-нибудь, и постарайся лечь хотя бы в три, - говорит Алекс и идет спать.
В четыре утра я еще торчу за компьютером, силясь сфокусировать взгляд. В четыре утра рядом со мной Бренсон. Рисует у меня перед глазами какие-то знаки пальцами и скептически улыбается. Он пришел, едва Алекс заснул и уйдет, едва я начну проваливаться в вязкую дремоту. Очень может быть, что Бренсон – всего лишь моя галлюцинация.
- Funny how it all falls away, - говорит он, и я не могу разгадать с вопросительной интонацией или нет.
Я не думаю, что через три часа надо вставать, а я еще не засыпала. Я не думаю, что превращаюсь в зомбированный обессилевший кусок биологического материала. Я даже не ищу выход. Я просто сижу и довожу до ума проекты Уилсона.
- I couldn't stop it now. There's no way to get out, - продолжает Бренсон, лежа на животе в моей кровати, подпиливая ногти пилочкой из моей косметички. – But…. I taught you everything you know.
И выходит из комнаты. Возможно, навсегда, но оказывается - всего лишь за кофе. Я чувствую его возвращение по аромату, который я успела возненавидеть, но я терплю.
- Do you believe that there's someone up above? – спрашивает вдруг Бренсон, элегантно помешивая ложечкой в чашке.
- Мне сейчас не до философских рассуждений, Джа. И даже желание докопаться до истины, похоже, сбежало, не дождавшись бракосочетания, - говорю я, не отводя взгляд от экрана, и меня не покидает чувство, что я говорю сама с собой.
Разумеется, я забываю смыть тушь. Как обычно. В шестом часу утра моя ванна находится где-то не ближе Аделаиды. И у меня нет сил идти туда.
- If you want I can write it down, - говорит мне Бренсон вместо пожеланий хороших снов.
Утром очень странное состояние – за полтора часа мне приснилась уйма бреда, хотя организм вообще уверен, что спала я не больше пятнадцати минут.
Я знаю, каких сил стоит Алексу быть таким жизнерадостно-счастливым со мной каждое утро, и обычно встаю, хотя бы из уважения.
Но сейчас я понимаю, что свалюсь где-нибудь по дороге на работу.
- Черт с тобой, спи, - бурчит Алекс и уходит листать блокнот, куда он и Пит педантично записывают все причины моих отгулов, чтобы не повторяться.
Приоткрыв глаз, я вижу на соседней подушке записку со знакомым острым росчерком
«Соберитесь, рядовой Маккензи».