Ничего особенного не произошло. Такое случается сплошь и рядом. В конце концов, я даже где-то читал, что седьмой год супружеской жизни один из самых опасных. Что с того, если наша пара стала лишним тому подтверждением?..
Я спокойно сидел в своей квартире и курил. Теперь это экс-семейное-гнёздышко имело тот же вид, что и семь лет назад, когда мы только-только сюда въехали. Кругом стояли коробки, одежда валялась на диване и кровати, а на полу… Господи, чего только не было на полу! Ну, откуда, чёрт возьми, берутся эти мелкие бумажки, ниточки, какие-то колёсики от игрушечных машин, которыми наш сын уже давно не играет?! Наш сын… Он только посмотрел на меня и сказал: «Папа, мама говорит, что мы будем часто к тебе приезжать. А дядя Боря хороший, он меня на каток водил. И в кино». Да ну?.. Когда же этот ангел во плоти дядя Боря всё успевает? И фирмой руководить, и чужих жён уводить, и детей – тоже не своих, между прочим! – на катки водить?! Подлизывается, сволочь, к ребёнку. Что ж, может, всё это и к лучшему. Компьютер ему купит. Мне-то где уж такое позволить… В лицей какой-нибудь частный отдаст, парню ж на следующий год в школу. Эх, а он до сих пор букву «р» не выговаривает… Ничего, логопедов наймут. Молодец всё-таки Нинка! Абы за кого не пошла! И гляди-ка! – не в любовницах будет, а законной женой этого мистера Твистера станет! Как только развод оформим.
Наверное, я сам виноват. Хотя не всем же в миллионерах ходить! Да, я работяга простой, нет у меня той жилки, которая в бизнесе нужна. И ни у кого в роду не было. Отец мой тоже, помню, даже ваучеры наши в своё время вложил чёрт знает куда. Мама потом долго его пилила: «Лучше б мы проели эти ваучеры! На шапку б лучше обменяли!» Пилила, но не ушла… Потому что любила. А Нинка меня никогда не любила. Замуж за меня пошла, потому что года поджимали. А я непьющий был, работящий опять же. Настойчивый. Три года за ней ухаживал. Огляделась она однажды – а кавалеров-то приличных и нету! Когда они в штабеля укладывались, она нос воротила. Ну, а им что? – встали, отряхнулись да других, которые посговорчивее будут, нашли. Ку-ку, Ниночка, а тебе уже двадцать семь! И кроме Сашки с электронного завода прынцев на белых конях не ожидается! Сашка так Сашка. Всё лучше, чем одной мыкаться. Знала б, что через семь лет на неё этот Рокфеллер западёт, не торопилась бы так.
Красивая она, Нинка. Больше тридцати не дашь. Да и чего ей стареть-то? Ночей, что ли, не спала? Когда Мишка маленьким был, я её жалел, не будил, сам вставал, если он плакал. И в детсад сам водил. Она только забирала. Воспиталки ещё нахвалиться не могли: «Иных пап сроду в глаза не видели, а вы каждое утро, как на работу к нам ходите».
Свинья она неблагодарная, вот кто.
Я потушил сигарету. В комнате – хоть топор вешай. Так нельзя. Свет, что ли, клином на ней сошёлся? Я решил почитать что-нибудь, чтобы отвлечься. Нинка увезла все свои книги, в шкафу остались только мои – штук пять. Она всегда мне пеняла на… как это? – узость интересов. Сама-то с умом, с образованием. Колледж какой-то закончила, университет, филфак… А я что – три класса церковно-приходской. О чём нам с ней говорить-то было? Не о чем. Может, правильно сделала, что ушла.
Для чтения я выбрал Гоголя. С ним по соседству располагались математический справочник и сказки народов мира. Это ж я Мишке дарил! На пятилетие! Вот зараза, не взяла. Забыла, может? Да нет, свои ведь все до одной забрала. Даже пособие по семейной жизни с тупым названием типа «Мир вашему дому» прихватила. А ведь его нам Сонька с Андрюхой на свадьбу дарили. Ну, ничего. Ей оно теперь нужнее будет. В новой-то жизни.
Итак, как вас там? Николай Васильевич?.. Класса с восьмого эту книжку не открывал. Мы тогда «Мёртвые души» проходили. Ну-с, Николаша, что вы там нацарапали?
На пол вдруг упал небольшой кусочек белого картона с какой-то надписью. Записка от Гоголя, что ли? Это была фотография. Как в песне – девять на двенадцать. Чёрно-белая фотография моей одноклассницы Светы Киселёвой. Хорошая была девочка. Мы даже вроде как встречались. Поцеловались один раз. У её подъезда. Помню, смотри-ка! Потом она мне эту фотографию и подарила. Там ведь ещё какая-то надпись была оригинальная. Ага, «Тебе от меня».
Что же было потом? Мы, как и полагается, расстались. Ещё в десятом классе. Может быть, она меня любила. Такие, как она, любят всю жизнь, а не выскакивают замуж за первого встречного.
Я вдруг живо представил себе Светку, эдакую старую деву, но всё ещё со школьными косичками, сидящую около камина со спицами в руках. Сидит, скучает, шарфы метрами вяжет и меня вспоминает… Сколько ей сейчас, интересно? Ах, да! Так же, как и мне – тридцать пять. Забавно, мы так ни разу и не встретились после выпускного. Пару лет она ещё поздравляла меня с днём рождения по телефону, а я вот всё время забывал. Когда же у неё день рождения? Будь он сегодня, я бы позвонил. То-то она удивилась бы! Но он, кажется, летом. Мы всегда ели черешню на её день рождения. А сейчас зима.
А почему бы не позвонить просто так? Зачем искать повод? Может, я просто захотел услышать её голос?.. Ага, спустя восемнадцать лет?.. Ну и что? Лучше поздно, чем никогда.
Я стал рыться в ящиках стола в поисках записной книжки. Она была такой древней, что в ней, наверное, сохранились телефоны даже тех, с кем бабушка в детстве бегала на речку. Стоп, чего я плету? – тогда и телефонов-то не было.
Вот она! Почему я её не выбросил? Сентиментален, как девчонка. Храню старые фотографии, армейский альбом, письма какие-то.
«Киселёва Света 36-89-43».
«Извините, номер изменён», - сообщили мне. Ну, конечно! Лет пять назад все номера на 36 заменили на 46. А я всё по-старинке…
Гудки летели в далёкую страну «46-89-43». Я был уверен, что узнаю Светкин голос. Женские голоса не меняются. Это у нас там что-то ломается, и мы начинаем мужественно басить, а они…
- Алло!
Это была не Светка.
- Здравствуйте, а Свету можно? – довольно робко спросил я.
Голос в трубке, казалось, был изумлён:
- Свету?..
- Ну да. А что, она здесь больше не живёт?
Конечно, сколько воды утекло. Вариант, что она могла переехать, я совершенно не учёл.
- Не живёт уже лет десять как. А кто её спрашивает?
Теперь я понял, что говорю со Светкиной мамой.
- Это её одноклассник, Саша Смирнов. То есть, конечно, бывший одноклассник. У нас тут встреча выпускников намечается, - безбожно врал я, - и мне поручили всех обзвонить. Вы, наверное, уж и не помните меня…
- Как же, как же не помнить! Саша… Сколько слёз Светик по тебе пролила…
Я ликовал. Значит, всё-таки любила! А раз любила, значит, не могла выйти за другого! Такие, как она…
- Она как иняз закончила, на стажировку в Америку поехала. Ну, и замуж там вышла. Удачно так. Сынок у них уже. Четыре годика, Дэвидом назвали. Я, конечно, хотела какое-нибудь наше имя, простое, но…
- За кого вышла? – я не мог прийти в себя.
Голос в трубке усмехнулся:
- За американца!
Вот, значит, как… Впервые за десять мне лет захотелось плакать. Не знаю, для чего, я попросил Светкин адрес. Сказал, хочу ей фотографии с выпускного отправить. Давно обещал… Слишком давно. Адрес охотно дали. Значит, страсти по мне давно улеглись, и письмо из прошлого не смогло бы нарушить Светкин покой.
Сначала я и правда хотел написать ей письмо. Любовное, с традиционными словами «Я был таким дураком…» Даже конверт нашёл. Покупал, чтобы другу армейскому написать. Месяца два уже собираюсь. Думал, куплю конверт – как бы стимул будет. А тут эта история с Нинкой завертелась…
Я опустил в конверт Светкину фотографию. И больше ничего. Аккуратно заклеил, аккуратно надписал английскими буквами, благо, ещё помнил кое-что из инглиша. В графе «Кому» вывел по-русски «Тебе», в графе «От кого» - «От меня». Осталось только сходить на почту и узнать, как отправить письмо за границу. Наверное, есть какие-то особые правила. Вот прямо завтра и схожу. Нет, завтра Нинка за оставшимися вещами приедет, надо быть дома, вдруг она и Мишку с собой возьмёт. Хоть сына увижу. А письмо… Не к спеху. На неделе отправлю.