Пашкины рекорды.
Пашка ставил рекорды на мясокомбинате. Он поспорил со всей бригадой о том, что один, без посторонней помощи загрузит три машины свининой. Тележки со здоровенными оковалками уже стояли на эстакаде около кузовов. Некоторым из бригады от одного их вида становилось не по себе. Но они смотрели на то, как добродушно улыбался Пашка, зная его, успокаивались. Он такой, он сможет. На него только наваливай.
Пашка начал грузить первую машину. Брал он туши по-особому, поперёк, со стороны казалось, что легко. В это время подошла кладовщица, которая взвешивала тележки, и при ней Пашка постарался брать туши и швырять их в машину особо непринуждённо. Но та даже не улыбнулась, искоса взглянув на Пашку. Она не то, чтоб не понимала ситуации, а просто ей и в голову не могло прийти, что тут происходит что-то особенное. Пришла она по своим делам – по накладной перегрузила шоферу тридцать килограммов свинины в виде задка, а там, за воротами, двое её знакомых возьмут их по сходной цене. А то Пашка.
В это время на эстакаду вышел главный бухгалтер. Прожжённый тип. Тот-то сразу понял, в чём дело, и, блудливо усмехнувшись, даже мысленно подбодрил Пашку: «Давай, Пашка, давай! На таких чудаках, может, и держится наш бизнес».
Вся же экономика мясокомбината по отчётам была у главного бухгалтера перед глазами. Недавно заключили бартерную сделку с одним из волжских заводов по поставке мяса. И директору, и начальнице мясной секции директор волжского завода в качестве поощрения выделил по машине марки «Вольво». Одна такая на три миллиона рублей тянет. Хотя главбух краем уха слышал о сделках и покрупнее. Но там уже действовала элита, высшее общество. Фигуры невероятных масштабов.
А Пашка продолжал ритмично загружать фуру. Только бисеринки пота проступили на лбу.
Слово «вор».
В нашем лексиконе слова порой имеют совсем не то значение, что на Западе, например, а искажённое. Неконвертируемое… И при переводе с текста иностранной литературы это надо учитывать. Например, значение слова «вор».
На Западе это слово имеет резко отрицательный смысл. Назови там кого-нибудь вором, и всё - репутация погибла. Эта кличка наложит на человека такое клеймо, что ему уже не занять приличного места в обществе. Я уж не говорю о депутатах. На карьере такого депутата можно смело ставить крест.
А у нас это слово всё больше приобретает какое-то домашнее, мирное значение. Недавно депутат Попов выступал по телевизору и с благодушной улыбкой сообщил, что чиновники, которые заключают сделки с Японией, получают неоправданно маленький оклад, и спрашивается: почему же они держатся за место? Конечно, эти чиновники взятки берут. При этом улыбка у товарища депутата вышла такая добрая, благодушная, точно тем самым он примирял нас с непоколебимым Западом, что мол, простите, господа, но уж эта наша, местная особенность.
Спрашивается: до чего же мы дошли? Назови кого-нибудь взяточником, и тебя переспросят, мол, а этот товарищ работник департамента или предприниматель? Потому что все знают, что департамент это такое место, где дают и берут взятки за оформление разного рода документов. И, конечно, не кто иные, как чиновники. Некоторые даже считают, что коль человек демократ, то просто обязан брать, как человек, не связанный предрассудками. В этом вопросе мы зашли далеко.
А если назови кого-нибудь «вором в законе»? Для иных этот титул звучит покрупнее «академика» или, скажем, «профессора». И при том, у нас в стране воров, почему-то, считают умными людьми.
Станешь кому-нибудь доказывать: «Разве много ума надо, чтобы украсть?» А тебе в ответ: «Ну, как же? Столько стащить, притом не для государства, а для себя одного. Это ж сколько ума надо иметь!»
Если сказать, что это не патриотично, то тебя опять же освистят. Потому что как раз те, кто больше крадут, громче всех кричат о патриотизме. А потом под этой вывеской уже даже не крадут, а берут причитающуюся долю. Если умеют.
Да что там рассуждать? Предлагаю вам эксперимент: войдите в вагон транспорта и скажите: «Я простой человек». Конечно, многие примут ваше восклицание за шутку или подумают, что вы немного того, поддали. Потому что, если кто и примет ваши слова всерьёз, то посмотрит на вас с жалостью.
А потом войдите в другой вагон транспорта и с чувством гордости и достоинством воскликните: «Я вор!» Воскликните так, как будто за вами стоит бандитская группировка более мощная, чем любая государственная структура, и стражи порядка вами уже куплены. Вагон дрогнет. Интеллигенция тут же вперится в газеты, ибо у неё кроме газеты, отнять нечего. А кое-кто насторожится, предполагая рэкет или что-то ещё посерьёзней.
Чем хуже мы живём, тем вору свободней. Порой они укрываются за новой маской предпринимательства, хотя до чиновников им далеко. Нам в нашей стране надо начинать не с высоких понятий о свободе и демократии, а с усиления программы начальной школы. Чтобы слово «вор» в умах людей приобрело своё первородное значение. Чтоб не быть обворованными добрыми дядями, кроющимися под масками то ли коммунистов, то ли демократов.
Так что слово «вор» имеет в нашей стране совсем не то значение, что на Западе. И с этим надо что-то делать, товарищи.