УХМЫЛКИ СУДЬБЫ
Елена вышла на охоту. Она похорошела, взгляд стал энергичней. По-видимому, наступило ее время. И Виктор Павлович не уберегся!
Поливанову негде было укрыться: кабинет, стол, телефон, сейф и близорукость – все, что у него имелось на момент атаки. А у Елены?! Рост, осанка, сладкие манящие духи, разрез на длинной юбке. От одного этого набора можно сознание потерять. И пока Виктор Павлович приходил в себя, находясь между реанимацией и раем, Елена настигла его своим медоточивым голосом. Для тех, кто не испытал воздействия переливов женского голоса, сообщаю: "Нежный, с придыханием, исполняющий свою речевую партию в диапазоне меццо-сопрано, допускающий в особые минуты густое сытое контральто". Вот вам описание орудия, которым достают до сердец. Нанизанное на голосок сердце не бьется, душа томится необоснованным предчувствием счастья, глаза пытаются рассмотреть источник истомы через едва нащупанные дрожащими пальцами очки. Поливанов напрасно поторопился с очками. Нужно было отдохнуть, очухаться от голоса. Но Виктор Павлович протер линзы и … потерялся в карих глубинах. Елена дышала, приподнимая красоту гораздо выше, чем ожидал Поливанов, и, не жалея обмирающего, смотрела и говорила:
- Войдите в мое положение! Помогите, пожалуйста, Виктор Павлович!
Поливанов ей душу готов был отдать, но Елене от него нужна всего лишь справка. Вложив свою душу в подпись и печать, Виктор Павлович затосковал, провожая справку взглядом. Длинные ноготки подхватили бумажку и упрятали в сумочку. Над душой Поливанова сомкнулись замочки и молнии. Она покинула хозяина под слова благодарности и прощания.
Кое-как дотянув до конца рабочего дня и выказав полное бездушие всем окружающим, влюбленный чиновник отметил свое романтичное состояние пешей прогулкой. Куда он шел? Конечно, за душой, которая тянула хозяина к себе за все не порванные, но болезненно растянутые нервные волокна. Стемнело. Поливанов догулял до Страшного микрорайона. Он не боялся, что его ограбят. Здесь жил его школьный товарищ – страшнорайонный начальник милиции. Накрапывал дождь…
Танюша ни разу не была замужем. Ее не брали. Какой ужас! Высшее образование, приданное всем на зависть,- "жигуленок" в хорошем состоянии и дача с домиком в два этажа – совершенно никого не возбуждали. Подруги советовали: "Перестань гордиться. Ищи мужика попроще, чтобы уважал тебя за хозяйственность". Но ей хотелось другой встречи. Татьяна не любила нищих женихов, считая их неискренними нахлебниками. Ей бы шофера или механика, чтобы машину в порядке содержал. Еще механику следовало иметь собственное жилье. Вдруг они после свадьбы повздорят? Он должен пересидеть обиду в своем углу. И, конечно, - внешность! Любить все-таки хочется. А как без красоты полюбишь? Сама-то Татьяна стройная, нарядная. Нужен - под стать. Чтобы не стесняться знакомых, не унижать себя и вообще…
Сложное положение Танюшки в современном мире окрасил звон разбитого стекла этажом ниже. Что-то необъяснимое, какое-то азартное чувство заставило Татьяну открыть дверь и разглядеть историю. На втором этаже били мужчину. Страшнорайонцев дракой не удивишь, и Татьяна храбро загремела дверью, ведром и каблуками. Хулиганы испарились, а жертва лежала в клочковатом изодранном пальто, поджав ноги и обхватив руками седеющую голову.
- Красивый был! – неожиданно подумала Татьяна и, взвалив на спину битого, потащилась, кряхтя, домой.
В коридоре она сбросила свою ношу на пол. Кулек застонал. Сквозь разбитые губы послышалось похожее то ли на "спасибо", то ли "не бейте", то ли "люблю". Танюша выбрала последнее и оживилась. Осторожно сняв с мужчины одежду и обувь, она вновь взвалила на спину слегка облегченное тело. Донесла его до ванны и уронила в холодный кафель под теплую струю душа. От ужаса жертва нападения пришла в себя и, увидев чужую женщину, положила ладонь чуть ниже живота, опять потеряв сознание. От стыда, наверное.
Танюшка мыла живую мужскую плоть с удовольствием и по необходимости. Она уже знала, что положит это тело на свои чистые накрахмаленные наволочки и простыни. Хотелось оградить их от заразы, вони и пятен крови.
Избитое тело на чистых простынях ожило и зашевелилось. "Я вам сейчас бульона принесу. Вы не напрягайтесь. Вредно вам," – ласково прошептала Танюшка и несмело погладила густые волосы незнакомца. Потом упорхнула в кухню.
Мужчина попытался присесть, опирая тяжелую голову на четыре подушки. Огляделся: "Уютно". Выпил бульон, заботливо налитый в стакан с узким горлом, и, благодарный, уснул.
Танюшка постелила себе в другой комнате. Приняла неурочный душ с терпким жидким мылом, побрила ноги и подмышки, высушила феном волосы надела полупрозрачную ночную рубашку, хранимую для особого случая. Это случай наступил. Она все продумала: утром незнакомец проснется и застанет ее по-домашнему. Пусть видит!..
…Елена уже готовилась заснуть, когда в дверь постучали. У нее был веселый звонок, но кто-то проигнорировал кнопку и стучал. Зачем?
- Кого надо? – нарочито грубо спросила Елена. Все-таки ночь. В Страшном районе разные ходят.
- Это Поливанов. Виктор Павлович. Я …
- Какой Поливанов? Зачем Поливанов? – удивилась Елена.
- Вы сегодня за справкой приходили. – неуверенно лопотал приличным голосом "бандюган".
Елена взяла кочергу, которую не выбросила после переезда в городскую квартиру, приоткрыла дверь, и врезала железкой со всего размаха по чему пришлось. Под удар попала голова. Она охнула и перестала соображать. Неуправляемое тело свалилось на Елену, а оставшиеся без покровителя руки-ноги пару раз поступили нетактично.
Из-под перекормленного мужчины Елена выбралась с трудом, а обследовав его, признала чиновника из мэрии Поливанова.
- Виктор Павлович, ну как же так! В такое время, без приглашения … - медоточила хозяйка.
Поливанов застонал, замолчал и заслушался. Музыка чарующего голоса запустила механизмы жизни. Виктор Павлович попросился в туалет.
- Красивая женщина и столько проблем! – выйдя из ванной проворчал Поливанов. – Разрешите, я займусь ремонтом вашей квартиры?
- Зачем? В каком качестве? И за сколько?
- Потому что я влюблен в вас … Бесплатно.
- А почему вы не предложили мне другую квартиру в таком случае? В ином районе и большей площадью?
- Вы хотите переехать ко мне? – печально улыбнулся Поливанов. - Но я женат. У меня уже живет женщина с детьми!
- А я одна! Детей не имею. И к Вам переезжать не собираюсь! – Не на шутку возмутилась Елена. Про себя она думала: "Наглец женатый. Правильно я его кочергой приголубила. Надо было еще по любилке наподдать! Потаскун".
Поливанов сказал правду. Он был женат и влюблен. Что же тут поделать?
- Можно я у вас переночую? Голова побаливает и район опять же …
Елена вдруг зашмыгала носом и расплакалась.
- Все вы одинаковые! – попискивала она. – Красивых любите? А потом детей наделаете и других красивых ищете?
Шмыганье и попискивание терзало музыкальное ухо Поливанова. Ушибленная голова болела от этого еще сильнее. В душе, которая вновь вернулась под сердце, росло раздражение.
- Вы не могли бы на полтора тона ниже и то же самое еще раз? – наконец сказала Виктор Павлович.
Обескураженная Елена, перестав пищать, вернулась к меццо:
- Я говорю, что же ты от жены и детей ко мне приперся? Ремонт делать?
- Вы обижены. Но грубить все равно ни к чему. Я …
- Ладно! – перебила его Елена. – Переночуй и к черту отсюда. Понял?
Она постелила ему чистые накрахмаленные простыни, на которые Поливанов и улегся в своих семейных трусах.
… Танюшка плохо спала. Ворочалась, прислушивалась:
- Такая ночь! А в доме нездоровый мужчина. Вернее, еще какой здоровый, но без сил, Точнее в силах, но пока болеет. И вот пока он болеет мне бы и выспаться. Но не получается!
И она решила потратить ночь вместо верчения в кровати на обследование карманов незнакомца. Кое-что из вещей Танюшка постирала, кое-что отложила заштопать. В карманах обнаружился кошелек со ста пятьюдесятью рублями и фотографией темноглазой женщины.
- Эка! Я его бульоном кормлю, обстирываю. А он утром к темноглазой побежит, – подумала Татьяна. – Его ведь не так чтобы сильно избили. Точно. Утром уйдет.
В ее воображении незнакомец вовсю чинил машину, холил дачу и страстно любил хозяйку. Надо же было влезть в мечту какой-то чужой женщине! Если бы у мужчины перелом какой-нибудь был, так она выходила! Забыл бы свою … глазастую. Ближе к утру размышления Танюшки оформились в бесчеловечный план. Она покушалась на здоровье незнакомца из самых гуманных соображений: "Ему будет не очень больно. Оступится и сломает ногу. Обязательно ногу. Иначе уйдет к темноглазой на здоровых."
Высшее образование сгодилось хоть на что-то. После рассчетов и проб сооружение готово приносить пользу личной жизни. Незнакомец, проснувшись, захотел по-маленькому, поднялся и … получил перелом. Свое сообщение о нестерпимой боли он сделал в безобразной форме. Танюшка смотрела на матерящегося мужика и думала:
- Что я в нем нашла? Его, конечно, били за дело. И вообще, он, может быть, алкоголик. А я его супом кормила …
Женщина посмотрела на ситуацию с неромантичной стороны и принялась зло набирать "03".
… А господин Поливанов под утро ощутил все признаки серьезного сотрясения мозга. Его тошнило, ноги не слушались, костюм не надевался. Елена, стирая очередной приступ тошноты с линолеума и ковра, удерживала дыхание и молилась про себя всем богам, которые устроили ей одиночество:
- Господи, а если бы вот так за мужем пришлось ухаживать? После цветов, конфет и свадьбы невеста вытирает блевотину. В некоторых семьях каждый день.
И, слушая стоны Виктора Павловича, она раздраженно набрала "03".
Рано утром возле дома номер пять дежурило две машины "Скорой помощи". Прохожие норовили прошмыгнуть между двух крестов, чтобы желание исполнилось. И вот дверцы обеих машин распахнулись, и санитары внесли носилки. На одном автомобиле увозили пациента нейрохирургии с травмой черепа, на другом – в объятия ортопедов уезжала сломанная нога. Носилки сопровождали две женщины, державшиеся от них чуть дальше санитаров и чуть ближе утренних прохожих. В "Скорую" дамы не попросились…
Когда красные кресты растворились в тумане, на двух балконах дома № 5 были вывешены простыни, наволочки, пододеяльники, Они хлопали накрахмаленными крыльями в сыром холодном воздухе. С них стекали каплями слезы несбывшихся судеб.
***
Когда хочется любить, перестаньте умничать. Вся моя жизнь доказывает верность этого тезиса. В самом деле, что за страсть вести с мужчиной умные разговоры! В обществе вкусно пахнущего кавалера интересоваться даже политикой неприлично. Все это понимают мудрые замужние женщины, а я – нет! Трещу про статью в "Коммерсанте" и не замечаю, как хорошо он смотрит на меня. Правда, это было месяц назад … Почему я делаю все от меня зависящее, чтобы ни один роман не развернулся дальше второй страницы? Накопилось слишком много прологов. Ни одной кульминации! О развязке и не помышляю. Что вы! С таким умом … А года идут. Красота вянет. Личная жизнь не состоялась. А ведь сегодня не требуется быть центром общения, чтобы стать центром внимания. Короткая юбка, правильно раскрашенное лицо, сигарета между пальцами способны сделать грандиозную работу! Но молчание в чаду имело успех только тогда, когда рядом не было курящих двадцатилетних. Мое бедро в их присутствии не котировалось. Выходило, что я приговорена к болтовне с противоположным полом. Главное, не увлекаться!
Через месяц тотального контроля за речевым потоком у меня написался еще один пролог. Даже наметились две-три главы нового романа. Мной увлекся красивый парень. Вежливый, элегантный, лет на десять моложе, умеющий слушать женщину не дольше, чем ему этого хочется. А я и не обижалась, когда информационный всплеск Олег гасил жарким поцелуем. Эффектно ухаживал за мной, но … Жизнь уперлась в его профессию. Однажды он мне сказал: "Тебя любит вор, Олька". Я чуть с ума не сошла! Стало так неловко за него перед Уголовным Кодексом. Способная к мышлению голова нарисовала жуткие картины будущего: "Порядочные люди изгонят меня из своего круга. Я буду иметь дело только с милицией и его дружбанами. У меня одни будут хранить краденое, а другие – постоянно делать обыски" Как это неинтеллигентно! Я очень испугалась. За себя, конечно. Из нас двоих его профессия не устраивала только меня. И почему-то совсем не хотелось его перевоспитывать. Вернее, мне даже в голову не приходило усовещивать это уверенное себе существо. Я хотела избавить свою жизнь от нежелательного присутствия. Переживания Олега нисколько не волновали. Природа этой страсти давно была проанализирована и сводилась мной к следующему: "Опытная, моложавая интеллектуалка увлекла юнца своим разносторонним образованием, чтобы безболезненно раскрыть неопытному сердцу всю сложность человеческого бытия". И пусть на самом деле все было по-другому, мне очень нравилось играть метрессу.
Когда я решила бросить мальчишку, знала точно, что ничего с ним не случится. От меня мужчины не умирали. Напротив, все "бывшие" были счастливы, веселы и здоровы. Кстати, я этой статистикой горжусь! Все-таки не стерва какая-нибудь. Скольких вывела из сексуального оцепенения! Скольких избавила от депрессии. Но речь не о том. Мой нынешний возлюбленный работает … э-э-экспроприатором. С ним нельзя появиться в театре, пройтись по городу под руку. А ведь он такой красивый! Если бы он выучился на врача, можно было бы утереть нос всем своим знакомым. "Смотрите! – гордилась бы я, - какой парень меня любит!" Или строителем был. Мы вечерами в парк могли ходить. Запах краски, выпивка по пятницам с бригадой – пусть! Я бы не ругалась. Господи, он мог быть кем угодно: шофером, продавцом газет, актером! Но он захотел стать вором.
Какая жалость. А ведь он единственный мужчина в моей жизни, который поцеловал меня без спроса. Прикоснулся ко мне, как хозяин, которому не отказывают. Мне впервые не нужно было отдаваться, сопротивляясь.
Раньше я разыгрывала натиск и оборону одновременно, чтобы эти вечные жертвы хотя бы на миг, пусть иллюзорно, почувствовали себя охотниками. Олег брал решительно, без затей, как свое. Умел брать. Еще бы! С такой профессией везде находишь исключительно свое. Чужого для таких не бывает. У него мягкие, сильные, цепкие руки. Целуется сладко. Словом, жаль себя невозможно. Да! "Все работы хороши. Выбирай на вкус". "Олька-шмара, что ж такого?" Кажется, мой сладкий юноша однажды был в тюрьме. Татуировки стильные, без пошлых надписей. Если бы сам не сказал, до сих пор считала бы его рок-музыкантом. Надо же, артист! Подарит колечко, а потом за ним придут с понятыми. Перед подругами подарками не похвастаться: вдруг узнают что-то свое! Господи, о чем я думаю?!
Только со мной могла случиться подобная история. Я слишком общительна. В прошлом году уже один звонок по этому поводу был. Не осознала. Я ждала чиновников из городской комиссии. Спасаясь от духоты, вышла во двор мэрии, присела на скамеечку, дышу! И тут подъехала черная машина. Из нее вышли два ухоженных господина в дорогих костюмах с дипломатами в руках.
- "Дождалась!" – думаю. Подбегаю к этим холеным рожам, пытаюсь всучить им свои бумаги и вижу у одного на шее цепь с надписью, а у другого между пальцев синим "Коля" нацарапано. Это же мафия взятки привозила! А я, дура, "помогите детскому саду № 6, у них полы, у них питание…" Мужики обалдели, когда я им документы в руки вложила! Тот, высокий, который "Коля", даже кивать начал, смету на ремонт взял. Надо было все оставить ему. Все равно у чиновников ничего не добилась, А представители "темного нала" все-таки раньше приехали, с пониманием выслушали. Какой странный мир! Я дезориентирована.
А отношения с Олегом нужно рвать немедленно. Я ведь не выяснила его специализацию. Вдруг карманник? У них, говорят, рефлекс вырабатывается: не замечают, как воруют. Каково тогда с ним в общественном транспорте ездить. Пусть уж по сейфам работал, что ли, как-то солиднее выглядит. Господи, что в голову лезет! Немедленно разбегаемся! Что на мой век мужиков не хватит? Вон их вокруг сколько, подозрительных …