Пистолет медленно опустился на ворох писем от кредиторов. Все конверты, как на подбор, были дешевые, из бумаги с тем противным желтоватым оттенком, который все чистое и белое неизбежно заставляет казаться грязным и затасканным. Кредиторы никогда не пользуются дорогой голубоватой бумагой, не присылают уведомлений, помеченных водяными знаками, и золотой обрез для должника – непозволительная роскошь, если должник не королевских кровей. Это только разорившиеся дворяне свои векселя выписывают на чистейше-снежной, высокосортной, с характерным блеском веленевой бумаге, купленной в кредит.
Чужая тень накрыла прозрачными пальцами рукоять пистолета, но отодвинуть оружие не смогла.
- Итак, я предлагаю золото.
Чужим теням в родовом замке не место - тут всегда толкается слишком много своих. Вот, например, покойный виконт …, пра-пра-прадед, обезглавленный по приказу королевского канцлера за тайную дуэль с иностранным послом. Или его дочь, умершая в девичестве Альгильда, которая по семейной легенде послала несостоявшемуся жениху отравленное вино в знак окончательного прощения. Или бабка, баронесса …. – королевская любовница, задушенная в собственной постели за бездарно инсценированную попытку стать матерью наследника.
Родовой замок уйдет с молотка вместе с приведениями, если только…
- Сколько?
- Достаточно, чтобы выплатить долги, выкупить часть прилегающих земель, снять заклад с городского дома. Ну и чтобы не дать чести рода упасть ниже уровня тины в крепостном рве.
- А если я откажусь?
Чужая тень презрительно кивнула на пистолет:
- Ты, кажется, только что был готов расстаться со своим телом совершенно бесплатно.
Молодое лицо сидящего за столом человека исказилось гримасой отчаянья.
- Последний мужчина в роду не имеет права запятнать его честь банкротством!
Прозрачные пальцы соскользнули с рукояти пистолета, будто опасаясь помешать задуманному. Призрак без сопротивления развел руки в стороны:
- Тогда – вперед! Я поищу более сговорчивого самоубийцу. Но хочу тебе сказать: едва ли это трусливое бегство от кредиторов послужит достойным финалом для родовой летописи.
- Кровь смывает позор!
- О, несомненно, - с готовностью согласился призрак. – Ты забыл только одну небольшую деталь – самоубийцам отказано в погребальном костре.
Сидящий вздрогнул. Тень понимающе улыбнулась:
- Да, тот, кто писал Огненные заповеди, хорошо знал свое дело, и я так подозреваю, что не понаслышке. Одно дело быть всей душой привязанным к своему телу при его жизни. И совсем другое дело – оказаться намертво заключенным в собственном трупе после смерти. Я знавал одного такого самоубийцу. Его тело закопали на краю болота. Сырая почва отлично сохраняет плоть.
- Замолчи!
Но это не помогло.
- Он сошел с ума уже к концу года, в котором был столь опрометчив. Теперь он бормочет о том, что болотный торф иногда, бывает, возгорается. Вот уже лет пятьдесят бормочет. Но из-за этих бормотаний тамошние крестьяне боятся даже приблизиться к окраине болота, так что вряд ли им придет в голову мысль разжечь там костерок. - В комнате послышался легкий смешок. – Интересно, через сколько лет болото все-таки пересохнет?
- Замолчи!
Тот, кто приготовил себе пистолет, закрыл лицо руками.
- Хорошо. Как скажешь.
- Я не виновен в этих долгах!
- Отличное начало для речи в суде. Запиши, чтобы не забыть.
- Не смей издеваться!
Призрак добродушно рассмеялся.
- Вызови меня на дуэль, - посоветовал он. – Можешь потыкать в мою тень шпагой, если от этого твоей чести станет легче.
Но ответа не последовало.
- Увы, пуля не разорвет эту связь. – Призрачные пальцы снова погладили пистолет так, будто тот был живым и ласка была ему приятна. – Только огненное погребение избавляет бессмертную душу от груза материальности. Только пламя делает тебя свободным.
Сидящий медленно отнял руки от лица.
- Значит, я умру на костре.
- Хорошая мысль, - с энтузиазмом отозвался его собеседник. – Правда, это довольно мучительная смерть. Но как один из двух возможных выходов из сложившегося положения - подойдет. Жаль только, что это душеспасительное самосожжение не решит твою главную проблему. – И он обвел рукой груду писем, придавленных пистолетом.
- Второй выход предлагаешь ты?
- Конечно. Он куда менее болезнен и куда более выгоден. Для начала ты спасаешь честь рода. Наивно думать, что твоя смерть послужит достаточным извинением перед кредиторами. Нет, они скажут: «Молодой ве’Шерель сбежал от нас на тот свет! Но свое имущество он оставил на этом». Поверь моему опыту - довольно печально из того мира смотреть на то, что делается здесь. Ты напрасно думаешь, что не увидишь, как твой Семивратный замок по камням растащит вся округа. И какой-нибудь потный мельник из доломита северной башни сложит себе сарай. Крепкий такой сарай. А вот из полуистлевших штандартов, которыми увешана оружейная, дочки мельника даже не смогут нашить себе платьев. Пожалуй, их пустят на тряпки.
- Хватит!
Сидящий поднялся и принялся в волнении ходить по комнате. Потом вдруг остановился у очага, преклонил колени и в молитвенном жесте раскрыл ладони огню.
- Самое время! – Призрак презрительно поморщился, дожидаясь окончания молитвы.
Молившийся обернулся.
- Если я отдам тебе тело, как я смогу расплатиться с долгами? – спросил он.
Огонь под ладонями вздрогнул. Пламя робко лизнуло доверчиво подставленную руку.
- Ты и не сможешь. – Тень откинулась на спинку высокого кресла. - Все долги в твоем теле придется уплатить мне. Это и будет условием сделки.
- Какие гарантии исполнения ты можешь дать?
Пламя притихло. Призрак медленно поднимался. Вдруг туманное тело легко скользнуло над столом и оказалось совсем рядом с лицом молящегося. Тот отпрянул.
- Юноша, - в насмешливом голосе впервые прорезалась гневная нота, - в истории описано много сделок между живыми и так называемыми мертвыми. Есть масса свидетельств, когда человек нарушал условия сделки, но ни одного случая, когда обещанное не выполнил бы призрак.
Огонь тщетно пытался осветить чужое лицо. Казалось, рассерженный призрак вместе со спокойствием утратил и невесомую прозрачность. Однако секундой позже тень невозмутимо вернулась в кресло у стола и продолжила прежним насмешливым тоном:
- Обратись хотя бы к свидетельству Артурия Ирсиленского, чей труд уже наполовину истлел в библиотеке твоего родового гнезда. Кстати, Артурий Ирсиленский рекомендует не заключать подобные договоры в устной форме. Всегда есть риск недопонимания, а бумага позволяет устранить любые сомнения. У тебя найдется чистый лист?
Но чистого листа не нашлось. Пришлось выбрать из груды писем первое попавшееся и воспользоваться неисписанной обратной стороной.
- Я, Горацио Фредегонд Беренже, виконт ве’Шерель, владетель Семивратного замка в провинции Дарнли, нарекаемый далее «Продавец», добровольно и без принуждения настоящим обязуюсь… - рука писавшего замерла над бумагой.
Теперь тень нависала над его правым плечом.
- Обязуюсь: сразу после подписания настоящего договора… покинуть свое тело… и предоставить его на весь оставшийся срок в распоряжение…- Голос призрака утратил привычную насмешливость и каждое слово, написанное под его диктовку, падало на бумагу тяжелыми густыми росчерками пера. – В распоряжение Покупателя за соответствующую плату. Я, Вильгельм Льорент Одельф, съер ве’Гранвилль, нарекаемый далее «Покупатель»… добровольно и без принуждения настоящим обязуюсь…
Выводя чужое имя, рука писавшего дрогнула. Густая черная капля сорвалась вниз, заляпав окончание поместного владения.
- Аккуратнее, - Призрак слегка отстранился. – Обязуюсь! В недельный срок после подписания настоящего договора… и при условии получения тела… выплатить все долги Продавца… согласно законно заявленным требованиям его кредиторов. А также… выкупить земли, непосредственно прилегающие к Семивратному замку … с востока и юга до реки Прежаны. А также…уплатить по закладной за городской дом виконта ве’Шерель… и освободить данное имущество из заклада. Всё?
Горацио Фредегонд Беренже, виконт ве’Шерель, не дыша, перечитывал написанное.
- Всё? – голос того, кто при жизни носил имя Вильгельма Льорента Одельфа, вдруг стал хриплым.
- Как ты подпишешь контракт?
- Ставь свою подпись и не сомневайся в моей.
- Кровью?
Призрак насмешливо фыркнул.
- Ну, если тебе очень хочется, то можешь и кровью. Только много не лей. Это почти уже моя кровь, а я, в отличие от твоих покойных родственников, не склонен к расточительству.
Боль обожгла руку. Но густые чернила, смешавшись с красным, почти не изменили цвет. Каллиграфический росчерк закончился изящным завитком.
- Теперь – ты.
Туманное тело медленно двинулось к камину, поманив за собой виконта.
- Огонь свидетель, - Вильгельм Льорент Одельф протянул прозрачные пальцы к пламени и коснулся его в ритуальной клятве, - я подпишу и исполню договор. Но сначала тебе придется его сжечь.
Исписанная бумага мученически корчилась в огне, скручиваясь в обугленный свиток. Но едва последнее белое пятно исчезло в дымном облачке, рука Вильгельма Льорента Одельфа стремительно метнулась в самую сердцевину пламени. Сгоревшая бумага, еще хранившая форму свитка, осыпалась в прах. Но призрачные пальцы выдернули из огня какой-то темный сгусток, точь-в-точь похожий на свернутый в трубочку договор. Один взмах – и перед призраком развернулась, трепеща, черная рукопись с красными, горящими строчками. Указательным пальцем он вывел в углу рваную остроконечную роспись, и она вспыхнула подобно остальному тексту.
В следующую секунду Горацио Фредегонд Беренже, виконт ве’Шерель умер.