1.
Грубые руки яростно срывали с меня трусики, царапая бедра и спину. Горячее, как пар из чайника, дыхание обжигало грудь. Я почувствовала, как зубы захватили сосок, а его окаменевшая плоть судорожно билась между моими ногами, пытаясь порвать капризные трусы. "Какой неловкий", - подумала я, шире раздвинула ноги и… начала просыпаться. Сердце бешено колотилось. Дыхание с хрипом рвалось сквозь пересохшие губы. Не открывая глаза, я пыталась удержать яростные руки и это твердое между ног. Но тут я вспомнила, что сплю в одной тонкой ночнушке, и никаких трусов на мне нет. Я окончательно проснулась и застонала от досады. Сон. Школьный девичий сон. Господи! Старая баба, а туда же. А все же кто мне снился? Я попыталась вспомнить лицо. Нет, лица я не видела. Оно же было прижато к правой груди. Я потрогала побаливающий почему-то сосок.
Середина ночи, а завтра трудный день. Надо бы выспаться. Тело было влажным. Встать и идти под душ? Или не ходить? Черт с ним с душем. Но ведь не засну. А после теплого душа и чая с медом можно попробовать. Стоя под душем, я рассматривала себя в зеркале. И как он мог, тот насильник из сна, польститься на такую мымру? Видно же, что за тридцать, а точнее, под сорок. Бальзаковский возраст. Не красива. Нет, не уродина, а просто не красива. Лицо? Я стерла испарину с зеркала. По отраженному лицу тут же потекли слезы. Лицо не очень. Нос, лоб, глаза. Вот волосы - хороши и, пожалуй, губы. Тело? Вот уж точно не фотомодель. Тут я заметила царапину на левом бедре, как раз на том месте, где его ногти царапали кожу. От горячей воды что-то побаливало и сзади на ягодице. Я извернулась и увидела в зеркале тройной, как от трех пальцев, шрам. Тронула его пальцем, и палец окрасился кровью. Как это? Я лежала на спине, и, если могла сама сбоку поцарапать себе бедро, то уж сзади-то как? Вытеревшись, я смазала царапины йодом, накинула халат и задумалась. Пока закипал чайник, я мучительно пыталась вспомнить, где были мои руки во время этого школьного сна. Неужели я помогала ему снимать с себя несуществующие трусики и поцарапала себя сама? Я прикрыла глаза, вспомнила его твердую рвущуюся в меня плоть, несуществующую преграду и вдруг нестерпимо захотела, чтобы он… ну хотя бы во сне. Старая дура! Кому ты нужна? Кто в тебя рвался? Кто? Фреди Крюгер? Хреново твое дело, Лизанька Петровна! Шутят с тобой гормоны. Мужик тебе нужен, какой-никакой. А то и в психушку, того гляди, загремишь
Заснуть я так и не смогла и утром с тяжелой головой и какой-то странной неуютностью внизу живота пошла в школу. В старших классах, рассказывая о трансформаторе, я поймала себя на том, что присматриваюсь к рослым парням, пытаясь узнать в них гостя моего сна.
- Коробков, к доске. Расскажи про индукцию и самоиндукцию.
Ваня Коробков играл за сборную школы в баскетбол, был широкоплеч и прыщав. На туго обтягивающих его бедра джинсах была большая откровенная выпуклость. Перехватив мой взгляд, он нагло ухмыльнулся.
- Елизавета Петровна, можно я лучше про мотор расскажу.
- Можно, - вздохнула я, и подумала, нет, не он. Точно. Крюгер из фильма про пятницу залез в постель похотливой старухи и почти…. Снова я в подробностях вспомнила сон и низ живота теперь уже откровенно заныл. Я перечислила номера задач, которые ребята должны были решить к понедельнику, и сообразила, что вчера был четверг, а сегодня действительно пятница. Зазвенел звонок, по классу пронесся вихрь, и он мгновенно опустел. Я прижала ладонь к животу и подумала, а может ли этот когтистый парень в другие дни, или надо ждать неделю? А вдруг сегодня? Сегодня как раз.
В учительской, вставляя в ячейку шкафа классный журнал, краем уха услышала странный диалог между преподавателем истории Галиной Алексеевной и матерью Хаустова из 9а.
- Да я уж с ног сбилась. У приятелей была, которых знала, Родне звонила… Митька дворничихин говорит: - «не ищите, все одно не найдете. Ушел он от вас в большую жизнь». - Я этого Митьку спрашиваю: - В какую такую жизнь? А он: - «Бить не надо было человека. Он у вас талант имеет, а вы его лупите кажинный день». - А как его не лупить, когда он деньги, куда ни спрячь, находит.
- В милицию заявляли? - спросила Галина.
- Это зачем? - насторожилась Хаустова, - Побойтесь Бога! Он же не у чужих. Зачем же милиция? Господи-и-и! - вдруг завыла она, - и что мне с ним делать? Вы ведь руководитель классный! Вы с ним хоть говорили, с шелапутом?
- И не раз, - Анна?…
- Васильевна.
- Сто раз говорила Анна Васильевна. Жалуется Феликс на вас. Шрамы на спине и пониже показывал. Зачем же взрослого парня истязать? У него там не просто рубцы, а ранки местами глубокие. Чем били-то?
- Господи! Да ошейник собачий муж сгоряча схватил, а там крючки.
- Несчастный парень, - думала я по дороге домой, - угораздило родиться в семье алкоголиков. Я вспомнила, что как-то приглашала его домой, нагонять, пропущенный во время предыдущего побега, материал.
Войдя в квартиру, я ущипнула себя и вскрикнула от боли. За кухонным столом сидел и ел йогурт совершенно нагой Феликс Хаустов. Он встал и вытянулся в солдатскую стойку.
- Здравствуйте. А что-нибудь вроде колбасы или котлеты у вас есть?
- Пельмени, но их варить надо, - я больше не щипала себя, но очень хотелось.
- Вы лучше не смотрите на него, он надуется, и нам будет стыдно.
- А почему бы тебе, для начала, не надеть трусы?
- Они сохнут. Я бы надел мокрые, но думал, что вы придете только через час.
Он прикрыл свои мужские прелести ладонью. Я поставила сумку с провизией на стол и прошла в ванную. На сушилке висела одежда Феликса. На белой майке и трусах были видны плохо замытые пятна крови. Я взяла большое махровое полотенце.
- Завернись. Нет подожди. Повернись спиной. Опусти полотенце. Господи! Это тебя родители? Тебя в больницу надо.
- Не надо. Зарастет. Не первый раз. Отец это. Поводок собачий схватил, а на нем парфос строгий. Овчарка у нас под машину попала. Единственный друг был. - Феликс вздохнул, обернул бедра полотенцем и сморщился от боли.
- Не замерз? - спросила я, ставя чайник.
- Жарко у вас. Пить хочется. Вы сок купили, можно мне полстакана?
- А потом я тебя буду йодом мазать и пластырем заклеивать.
Я вынула из сумки хлеб, кефир, пельмени, сметану. На дне лежал литровый пакет апельсинового сока. Сумка была из черной плотной ткани. Я села на табуретку и внимательно посмотрела на курносое симпатичное лицо гостя. Феликс чуть покраснел.
- Да он углами из сумки выпирал, и я догадался.
Пакет лежал посредине и никаким углом сумки не касался.
- Ну а как в квартиру попал?
- Феликс нахмурился, поправил полотенце и тоже сел на табуретку. Он уже собрался что-то сказать, но я его остановила.
- Врать мне не нужно. Даже если бы ты умел, то и тогда не стоило бы, а ты не умеешь.
Он положил голову на кухонный пластиковый стол и невнятно пробормотал:
- Пообещайте, что не сдадите меня в какую-нибудь лабораторию.
- Куда!? - я окончательно обалдела и выключила закипевший чайник.
- Ну, где психов изучают. Может я и не псих, но…
Он посмотрел на меня, и я почувствовала, что он вот-вот разревется.
- Обещаю. Никуда я тебя не отправлю, если ты все подробно расскажешь.
Феликс вздохнул, почти всхлипнул.
- Вчера за вами следом. Я на лестнице вас ждал.
- И я не заметила?
- Вы не могли. Я наваждение наслал. Вы легко поддаетесь. Я давно еще в школе заметил. Я уже пробовал. У вас можно было журнал со стола взять и все такое. Вы не волнуйтесь. Многие поддаются. Ритка из 8б, Скирдов Олег.
- Чему поддаются? Феликс, я ничего не понимаю. Какое наваждение? Гипноз? Ты умеешь?…- я немного задохнулась и у меня пропал аппетит. Господи! Чушь, какая. Значит, он уже вчера… Я почувствовала, как у меня загорелись щеки.
- Еще я мысли отгадываю, некоторые. Вы захотели глотнуть холодного сока, и я тоже захотел.
Дикий сон прояснился. Это был он! Конечно он! Почему же?…
- Я не залез под одеяло, не хотел испачкать его кровью. Спина болела и боялся очень. Руками только трогал вас. Простите. Не мог удержаться. Но в душ за вами не пошел.
Я вздохнула, вытряхнула пельмени в кастрюльку, посолила и залила их кипятком.
Стой прямо и терпи. У меня есть анальгин, но он, наверное, не поможет. Полотенце убери и вспомни уравнения Ньютона, чтобы…. Ну, ясно для чего. - Каким же зверем надо быть, чтобы так истерзать мальчишку, - Он что снимал с тебя штаны?
- Да, - сквозь зубы прошипел Феликс.
- И ты не мог убежать?
- Убежишь от него. Он мастер спорта по борьбе.
- Раздвинь ноги. Можешь меня не стесняться, раздвинь.
- Зачем?
- Надо, - правое яичко чуть опухло, и на нем была ссадина. Я немножко сжала его, - больно?
- Приятно.
- Дурачок. Сейчас будет больно, - я смазала ранку йодом. Феликс зашипел, и я на нее подула, - теперь пластырем. Ты о чем думаешь? Я же сказала, чтобы о Ньютоне…
- Не надо было трогать, а теперь…
Я изо всех сил старалась не смотреть, но великолепно видела, как это происходит у взрослого мальчишки. Через минуту я не могла отвести от него взгляд и молчала, чтобы не выдать себя голосом. Он вздрагивал и был напряжен до предела.
- Елизавета Петровна, я чувствую, что вы этого хотите, как и я. У вас все болит от желания.
Феликс повернулся ко мне лицом, поднял юбку и спустил трусы. Почти теряя сознание от невыносимого желания, я положила руки ему на плечи и закрыла глаза. Я почувствовала, как он легко скользнул в меня, и закусила губу, чтобы не закричать от восторга.
- Нет, - приказала я чужим хриплым голосом, но было поздно. Феликс тихо застонал и начал раз за разом извергать в меня горячее.
- Тебе нельзя под душ, отмокнет пластырь, - сказала я ему из ванной.
- А посмотреть на вас можно?
- Можно, - вздохнула я, - теперь тебе все можно.
Мы ели пельмени со сметаной, и я старалась не думать о будущем. Чокнулись стаканами с соком и выпили. Я была благодарна Феликсу за молчание. Я сбросила одеяло с постели, разделась и аккуратно сняла с него майку. Трусы он снял сам. Мы молча легли, я прижалась к нему, и на этот раз я не смогла себя удержать. Мой крик совпал с его стоном.
Феликс заснул под утро. Я не спала в эту ночь. Смотрела на его красивую мальчишескую спину в белых полосках пластыря и думала. Стараясь его не разбудить, встала и посчитала мои скромные сбережения. Их оказалось даже меньше, чем я предполагала. Обошла квартирку, прикидывая, что можно продать. Не торопясь, часам к десяти пошла в школу. Феликсу на столе оставила записку, два бутерброда с сыром и остатки сока. Директор был чем-то занят. Я попросила у секретаря листик и написала заявление об уходе по состоянию здоровья.
- Елизавета Петровна, вы нас без ножа. Где же мы в середине года найдем преподавателя по физике…
- Ваши проблемы, Зураб Георгиевич. У меня спид.
- Что!? Что у вас?
- Справку показать?
Зураб Георгиевич Лиселидзе промокнул взмокший лоб и, стараясь не дотрагиваться до тетрадного листочка, подписал заявление.
- Спасибо, - я протянула ему руку. Не замечая руки, он схватился за телефонную трубку. Из школы я прошла в риелторскую контору, которых сейчас развелось, как клопов в старом диване. На выданные в школе деньги я купила всякой снеди и бутылку сухого вина, потом зашла в скромный бутик с одеждой.
Феликс в ванне тер порошком пятна на одежде. Я села на застеленную кровать.
- Выбрось в мусорный бак и переоденься. Вот пакет. Через три дня мы уезжаем.
- Куда? - окруженные синими кольцами, глаза Феликса лучились веселым изумлением.
- В большую жизнь.
В крохотном провинциальном городке с непрезентабельным названием Клавкино все было гипертрофировано, что является верным признаком спесивого российского вырождения. В центре городка вальяжно раскинулся гигантский магазин «Магнит», где можно было купить все: - от овсянки "геркулес" до японской ЗАГСовой машины длиной в две обычных. В городе располагались две ткацкие фабрики, одна из которых производила громадные шали колониальных расцветок, вторая не производила совершенно ничего, но зато была вдвое больше первой. Центральная улица города состояла из особняков, построенных местными текстильными магнатами в конце позапрошлого века. Я купила на ней трехэтажный дом-лабаз с метровой толщины кирпичными стенами, с которых века стекали легким дождиком, Над дверью через день после покупки появилась яркая вывеска:
«Сыскное агентство
Найденыш.
Рагнеда и сын.
Основной профиль - пропавшие дети
любого возраста».
- Куда вы меня привезли? - весело спросил Феликс.
- В большую жизнь, сынок, - серьезно ответила я.
- И вы теперь не Елизавета Петровна, а Рагнеда?
- Я Рагнеда Львовна, и постарайся называть меня мамой. Можно на "вы". Здесь это принято.
Мы обедали в центральном, величиной с футбольное поле, ресторане. Я доедала громадного судака под соусом из крутых яиц. Феликс пытался обычным ножом распилить бифштекс.
- Мама посмотрите на квадратного мужичка в кольцах и даму в бретельках.
- Вижу, сынок.
- Пора приступить к профессиональной деятельности. Пригласите его к столу. Я бы сам пригласил, но там четыре зверовых мордоворота. Передайте записку через официанта. Напишите: - «жизненно важный разговор». Слово «жизненно» подчеркните.
Через минуту мужичок, ступая по полу, как боцман по палубе во время шторма, подошел и, молча, плюхнулся на свободный стул за нашим столом. Феликс оглядел его и глотнул минералки.
- Слушайте, Ваня, и запоминайте. Дама, у которой на спине прыщей больше чем кожи, имеет скромное желание отправить вас сегодня к праотцам. Яд у нее во внутреннем карманчике бюстгальтера. В левой полусфере.
Окольцованный посмотрел на стол, на меня, на Феликса, издал странный звук, средний между смехом и кашлем, и почти трезвой рысью прошлепал в свое стойло. Дама как-то сразу незаметно исчезла, а квадратный мужик, вытирая мокрое лицо салфеткой, вернулся. Рядом с ним семенил сутулый лысенький старичок в больших круглых очках. Сутулый подошел ко мне и положил на стол толстую пачку зеленых купюр, а окольцованный Ваня обнажил в оскале крупные желтые зубы и разместил рядом с пачкой визитку. Не сказав ни слова, они ушли, но через минуту два официанта отобрали у Феликса недопиленное мясо и сервировали стол, как для восточного принца, если бы сын султана посетил Клавкино с официальным визитом. Я увидела среди этого великолепия золотистого копченного угря. Феликс накинулся на что-то еще и на рыбу не претендовал. В ведерке со льдом стояла замотанная в салфетку бутылка.
Сильно отяжелевшие мы собрались уже уходить, когда к нам вальяжно подкатился директор этого футбольного ресторана и сообщил, что для нас здесь открыт свободный счет, и можно, если пожелаем, с доставкой на дом.
- Кто же наш благодетель? - полюбопытствовала я
- Владелец текстильной фабрики.
- Которая гонит шизоидные шали?
- Нет другой.
2.
В Клавкино я случайно оказалась года четыре назад. Меня привезла сюда институтская подруга Фирочка Лившиц.
- Заповедное место. Дремота уникальная! Настоящая российская Тьму-Таракань. Там живет моя родная тетя. Тетке далеко за восемьдесят. У нее дом и, надеюсь, кубышка. При царе там жили мои предки по отцовской линии. Клавкино находилось за чертой оседлости, и они в местечке делали свой тихий гешефт. Лихолетье всех раскидало по чикагам и биробиджанам, а тетка с мужем остались. Дядя погиб в сорок втором. Тетка прислала письмо. Зовет. Детей она не нажила, а кубышка с царских времен весьма вероятна. Да и тетю Риву я не видела лет десять.
На Москву накатил невыносимо знойный июль. Ехать в какие-нибудь Гагры денег не было, и я поехала с подругой в Клавкино. Тощая и веселая тетя Рива мне понравилась. Лучась морщинами, сразу сказала:
- Вы подумали, что я уже умерла, и приехали искать чулок с царскими червонцами. Вы будете очень смеяться, но чулка нет, а я пока есть. Не надо сильно переживать. Здесь большой сад, речка и немножко денег у меня тоже есть. Фирочка, я завещала их тебе. На посвататься к Ротшильду их не хватит, но помянуть тетку и купить красные жигули ты таки сможешь. Но надо чуть-чуть потерпеть, а пока на них капают проценты. Мне хватает на кефир и проклятую кашу, а вам на большую яишну со смальцем и паштет из гусиной печенки с жаренным луком. Как у вас обстоит с трактом? У меня уже не очень. Я имею в виду аппетит. У вас должен быть здоровый тракт и хороший аппетит. Что вы смеетесь? Что я такого сказала, чтобы вызвать хохот? Они молодые, и им весело.
В трехэтажном доме пахло душистыми травами, яблоками и немножко плесенью. Было прохладно, как в погребе. Мы провели в Клавкино остаток каникул ничуть не хуже, чем в пыльной Ялте. Зимой я случайно увидела Фирочку. Она была в красных жигулях, за рулем которых сидел плотный кавказец в традиционной кепке. Фирочка грустно улыбнулась мне и развела руки. Поэтому теперь здесь у меня уже не было знакомых, и я могла быть Рагнедой.
Клавкино было заполнено пропавшими детьми среднего, преклонного и весьма преклонного возраста. Их, разумеется, искали. Агентство в недельный срок обрело популярность. Клиентов ждал вполне современный офис с диваном уютными креслами и предбанником. В предбаннике царила секретарь Зоечка с телефоном и компьютером с выходом в интернет. Над ее кукольной головкой размещался двусмысленный слоган написанный старословянской вязью "ищите и обрящите!" Я запретила Зоечке носить юбку мини, которая если что и скрывала, так это наличие или отсутствие трусиков. Зоечка компенсировала это полупрозрачной маечкой почти не скрывавшей ничем не стесненный девичий бюст и совсем не скрывавший ее животик. Для клиенток Зоечка выбрала лицо внучки матери Терезы. Для клиентов меняла лицо в зависимости от возраста и экипировки. Зоечка быстро научилась имитировать робость в отношениях со мной, а Феликса почему-то на самом деле побаивалась. Зоечка направляла посетителей или в мой кабинет для финансовых расчетов и составления бумаг, или в кабинет Феликса, стены которого были поклеены дорогими тисненными обоями с астрологическим рисунком. В его кабинете стояло глубокое, черной кожи, кресло, громадный пустой стол красного дерева и высокие напольные часы с черепом вместо маятника. Череп с красными стеклянными глазами качался и производил впечатление. Часы безбожно врали. Феликс утверждал, что они показывают точное межпланетное время. Раза два в день они кашляли, и это тоже производило впечатление на клиентуру. Мой деловой прогноз каждодневно сбывался, и мы находили примерно трех из десяти пропавших великовозрастных детей. Как Феликс их находил я не знала и старалась не вникать. Свою работу я упростила до предела. Я складывала гонорары в сейф. Когда их накапливалось много, относила в банк. И я выплачивала деньги труженикам агентства. Кроме Зоечки в нем работало еще трое парней, Сева и Павел, и тетя Валя. Севу прислал наш окольцованный благодетель, когда выяснилось, что из кранов вместо воды течет кофе с сильным унитазным запахом. Откуда брался этот запах я не понимала, так как после нескольких неудачных попыток мы пользовались общественным туалетом метрах в ста от дома. Ночью это было крайне неудобно, и нас выручал большой яблоневый сад. Из туалетных комнат иногда раздавались жуткие звуки. Феликс сказал, что они тоже впечатляют, а я уговорила себя, что приведения в туалетах не живут и почти не боялась. Мы не успели удобрить весь наш сад, когда пришел рыжий Сева с чемоданчиком. Он сказал, что его прислал Иван Иванович. Уже на следующий день унитазы перестали на нас рычать, а из кранов пошла вода. В доказательство, что она питьевая, Сева выпил два полных стакана. Я предположила, что она может подействовать не сразу, а Сева сказал, что у меня будет время это проверить, так как нужно менять часть труб отопительной системы и это займет недели две, если ему поможет приятель. Когда пришел приятель, я была потрясена. Он был не просто рыжий, а огненно рыжий. Глядя на мое лицо, ребята расхохотались.
- Вы различайте нас по веснушкам. У Павла они несмываемые, а у меня - только весной.
К этому времени я уже договорилась с тетей Валей. Она выметала из дома пыль и забытые клиентурой порножурналы. Я дала ей агентурное задание. Через две недели она мне доложила, что ни одной водочной бутылки в доме не заметила. Я достала визитку, позвонила благодетелю и предложила огненной парочке постоянную работу в агентстве. Сева вдруг побледнел. Рыжие очень заметно бледнеют, но, когда я сказала, что договорилась с Иван Ивановичем, он зарумянился и пообещал создать в агентстве крымский климат, если я дам деньги на кондиционеры. Третьим нашим сотрудником стал Юра. В Клавкино был один таксопарк, который, кажется, тоже принадлежал квадратному Ване. В парке был десяток разболтанных иномарок. Пользоваться их услугами оказалось накладно и неудобно. Феликс иногда срочно куда-то уезжал. Когда появилась возможность, я купила новенькую шестерку и маленький грузовичок для габаритных перевозок. По рекомендации Севы я взяла на работу шофера Юру. Если бы он оказался рыжим, я бы решила, что в Клавкино есть такой же клуб, как в детективе Конан Дойля, но Юра оказался брюнетом.
Ночами Феликс чувствовал, когда я уставала и уходил на маленький скромный диванчик, который стоял тут же в спальне. Иногда я не отпускала его.
- Полежи со мной.
- Вам надо выспаться, мама.
- Да откуда ты знаешь, сынок, что мне надо?
- Когда вы устаете, вы не кричите в конце.
- Я громко кричу?
Феликс зарылся лицом в мои груди, потом сунул твердый язычок в ямку пупка и положил ладонь, куда не следовало бы. Его палец медленно пробирался в меня.
- Я ночью кричала два раза, а ты, кажется, успел три. Вынь пальчик. Я буду больна целый день.
- Уже не могу, и вы не можете.
Это была правда. Я протянула руку, убедилась, что он тоже не может, и потом полдня меня пошатывало. После обеда я забралась под одеяло и постаралась заснуть. Господи! Неужели я влюбилась в мальчишку? Влюбилась. И еще как! Было у меня к нему и материнское чувство. Сын. Не забеременеть бы. Рагнеда, сын и внук. Я выпила таблетку и проспала до вечера.
Наше бытие в Тьму-Таракане постепенно превращалось в привычную рутину. Раза два в неделю я звонила вальяжному директору ресторана, и в нашем доме-лабазе был тихий семейный праздник с хорошим шампанским и вкусной едой. В отношениях с Феликсом исчезала бурная экзотика и наметилась регулярность. Я случайно заметила взгляд, брошенный им на Зоечку, и ночью спросила:
- А не женить ли тебя сынок на секретарше?
Он отодвинулся от меня, снял руку с привычного для нас обоих места, и, при свете ночника, я увидела, как сузились и скорбно изогнулись мальчишеские губы.
- Я люблю вас мама.
- Я вас люблю любовью сына и, может быть, еще сильней, - вспомнила я.
- Там, в стихах, «брата», - поправил он. Потом подумал и сказал совсем негромко, но как-то по взрослому: - я тебя люблю, Лиза, как единственную женщину на земле. Если ты меня прогонишь, я не смогу без тебя жить. У меня это не секс, а любовь, и я знаю, что у тебя тоже. Ты думала об этом, и ты меня ревнуешь. Не плачь. Ты спросила, я ответил.
Я спрятала мокрое от слез лицо у него на груди, и через минуту мы забыли обо всем на свете.
- Вот сегодня я точно забеременела, - устало подумала я и заснула.
Утром я вдруг увидела, как возмужал мой сын и любовник. Исчезла мальчишеская сдобность. Раздались плечи. Ноги, живот, грудь, руки стали мужскими.
- Ты часто бреешься?
- Через день, - улыбнулся он и нежно поцеловал меня.
- Ты будешь спать в отдельной комнате. Когда я захочу…
- Нет, - перебил он меня, - я буду спать с тобой.
Я услышала в его голосе интонации, которых раньше не было. «Менять надо вывеску, - подумала я, - написать: - «Феликс и мать».
В одиннадцатом часу в мой кабинет вошел Феликс.
- Где Зоя? Ты ее отпустила? Там, в предбаннике, клиенты маются.
- Нет, не отпускала.
Феликс вдруг нахмурился и побледнел. В его глазах появилось странное выражение. Будто он увидел что-то страшное. Он снял трубку телефона и нажал кнопку "Гараж".
- Юра, подай тачку к дому… Что!?… Любую! Через пять минут машина должна быть у входа! Ты понял? - закричал он.
- Феликс что с тобой?
- Со мной нормально. С Зоей не ладно. Позвони в милицию. Продиктуй адрес. Скажи срочно. Пообещай деньги.
Я уже знала, что означает этот телеграфный стиль разговора, и испугалась. Под окном прогудела машина. Почему-то это был наш грузовичок, который мы использовали для хозяйственных нужд. Ничего не спрашивая, я села в кабину.
- Пулей, Юра! Адрес Зои знаешь? Давай! - Феликс запрыгнул в кузов. У Зоиного дома крутились два блюстителя. Третьего мы увидели в комнате. Он подошел и поздоровался. Рагнеду и сына в милиции знали. На полу комнаты рядом со столом лежал крупный мужчина. Около него суетился плюгавенький мужичок в белом халате.
- Мертв, - сказал он.
Сержант покосился на врача.
- Убит?
Феликс, не взглянув на труп, пересек комнату и хотел открыть белую, как в больнице дверь.
- Она в шоке, - сказал сержант.
- Знаю. Она физически пострадала? - спросил Феликс врача.
- Изнасилована. Потеря крови. Сейчас приедет бригада. В больницу надо срочно.
- Почему кровь?
- Не традиционно, - врач покосился на меня, - разрывы.
Первый раз при мне Феликс ругался матом. Потом яростно стукнул кулаком по столу.
- Мерзкая скотина! Она его, кажется, не видела.
- Почему? - тихо спросил сержант.
- Может, завязали глаза. Не знаю. Не могу понять.
- Похоже, там полотенце валялось, - сказал сержант.
- Это кто? - Феликс кивнул на труп.
- Документов нет. Проникающее ранение в сердце. В изнасиловании не участвовал. Насильник был один?
- Да не видела она! Не знаю.
- Почему не кричала?
- Не могла. Вероятно - кляп. Или рот - ладонью. Но все время была в сознании.
- Когда?
- Утром. Светло уже было.
- Ты это надежно определил? – с сомнением спросил сержант.
- Надежно, Костя, надежно. Если бы она видела его! Все равно найду выродка. Ты мне поможешь.
Сержант кивнул и преданно посмотрел на Феликса. Видимо не первый раз они работали вместе. В комнату вошли четверо с носилками.
Рагнеда Львовна здравствуйте, - поздоровался совершенно незнакомый мне человек. – Этот что ли? – он ткнул пальцем в труп. – А передали, гинеколога прихватить.
- Этот не ваш, - вздохнул сержант, - для него я труповозку вызвал. Вам сюда. – Он открыл дверь, и все прошли в соседнюю комнату. Я зачем-то прошла с ними.
- Мама останься! - закричал Феликс. Я успела увидать белую нагую Зоечку лежащую на кровати с неестественно раскинутыми ногами. Живот и бедра ее были залиты кровью. Феликс успел меня подхватить и на руках отнес к машине.
- Дайте-ка я вам укольчик, - мужичок в халате разбил ампулу и
наполнил шприц.
- Нет, просто воды, - Я обняла Феликса за шею, - ты здесь нужен?
- Да, я отвезу тебя и вернусь.
Домой я возвращалась на милицейской волге. Юра включил мигалку, и через пять минут Феликс укладывал меня в постель. Полежав с полчаса, я доплелась до кухни и выпила стакан горячего очень сладкого чая. Что же это? Случайное нападение зверя? Кто этот парень, который не участвовал? За что «проникающее - в сердце»? Нетрадиционно. Кровь. Порвал прямую кишку? О, Господи! Зверь!? Нет под суд бессмысленно. Что толку. Убить как бешеного зверя! Или кастрировать! А колония для него… Стоп. Где-то читала или слышала, что в мужских колониях такой секс - единственно возможный. А при больших сроках он становиться привычкой. Я взяла трубку и позвонила Феликсу на мобильный телефон.
- Сынок, узнай у врачей, у гинеколога, наверное, был ли с Зоечкой анальный секс. Как она? С ней можно говорить? Может она что-нибудь помнит?
- Ей ввели пантопон, и она спит.
- Спит? А зачем пантопон? Это же сильный наркотик. Узнаешь, перезвони. Дай трубку твоему приятелю сержанту. Костя у вас есть на учете житель Клавкино недавно вернувшийся из колонии после долгого срока? Посмотрите в картотеке или что там у вас. Если у вас все на компьютере, то это быстро. Узнаете и, пожалуйста, сразу позвоните мне. Если таковой, окажется, он в числе первых подозреваемых.
Я выпила еще стакан чая, размешав в нем три ложки меда. Забрала трубку в спальню, легла и стала ждать. Первым позвонил Феликс. У Зоечки в прямой кишке обнаружена сперма и законсервирована для анализа на ДНК. Примерно через час позвонил сержант и назвал три фамилии.
- Костя под любым предлогом, или без предлога, у всех троих взять кровь для анализа на ДНК, - приказала я. – За деньги, силой, как угодно, но взять. Сегодня. Найти и взять. Передай сыну, пусть поможет.
- Ну,0 вы, как наш полковник, Рагнеда Львовна. Вынь и положь!
- В отличии от вашего полковника я плачу за работу. Ясно?
- Сделаю, Рагнеда Львовна.
Вечером Феликс был молчалив и задумчив. У двоих тест не совпал. Третий оказался беспомощным алкашом с трясущимися руками. У него было надежное алиби. Зоечка после операции, которая длилась почти два часа, пришла в себя, плакала, металась, и врачи снова вкололи ей снотворное. Феликс пытался говорить с ней. Сказала, что ничего не помнит. Убитого парня звали Глеб Павлович Сухарев. Его несколько раз видели соседи. Решили, что Зоечкин жених. На самом деле женихом он никак быть не мог, потому, что давно уже женат. На ночь, вроде бы, никогда не оставался. Утром соседи его не видели. Зоечке пока не сказали, что этот Глеб убит.
- Она спрашивала о нем?
- Нет, мама. Но она знает, что этот парень мертв.
- Почему ты решил?
- Знает, мама, знает.
- Почему операция была долгой?
- Извини, не хочу рассказывать подробности. Глеб убит. Никто не мешает. Накинулся, зверь! Творил, что хотел. Я этого шалуна найду.
Я посмотрела в лицо моего ребенка и любовника.
- Ты его убьешь? - спросила я и подумала: - «Или он тебя».
Черная тоска больно сжала сердце.
- Это вряд ли, - с тихой яростью взрослого мужчины сказал Феликс.
Я забыла, что он всегда знает мои мысли.
Мы лежали рядом. Феликс притворялся спящим, а я впервые, лежа с ним, надела ночную рубашку. Даже в неудобные дни я не надевала ее, и бывало так, что ночью приходилось менять простыни.
Как же Зоечка может ничего не помнить? Феликс сказал, что она все время была в сознании. Ведь не сразу этот зверь завязал глаза? Было светло. Парень утром в доме. Значит не просто знакомый, любовник. Здоровый парень. Крики, борьба. Потом эта рвущая тело боль. Почему соседи не замечали его утром? Остался на ночь первый раз? Я поцеловала Феликса. Он взял мою руку и прижал губы к ладони.
- Зоечка что-то скрывает? - спросила я.
- Давно. И именно от меня.
- Она спит с этим Глебом?
- Она девственна. Нормального секса у нее не было.
- В двадцать лет?
Феликс промолчал. Зоечка приехала в Клавкино почти год назад. Снимала половину крохотного коттеджа. Снимала одна. Родни и друзей нет. Может есть? Зачем она приехала в эту Таракань? Скрывалась? От кого? Нормального секса не было. Это странно. Может, был не нормальный? Чушь, какая! Убийство. Извращенное насилие. Почему ее? Случайный маньяк? Зверь пробегавший мимо? Нет. Зверь не случайный. Я прижалась к Феликсу.
- Ты, почему дрожишь? - он положил руку на привычное место.
Нам не помешала тонкая ночнушка.
«Ребенка надо спасать от зверя», - подумала я, засыпая.
3.
Гараж я построила сразу за садом. Я оттянула тяжеленную дверь и вошла. Жигуленок стоял на яме. Юра, голый по пояс, ковырял разобранный движок.
- Что с ним? - удивилась я.
- Здравствуйте, Рагнеда Львовна, - Юра был откровенно растерян, - радиатор заменил и вот…
- Значит, опять поедем на грузовичке?
- Вам далеко?
Я назвала адрес. Юра странно посмотрел на меня.
- Две минуты, Рагнеда Львовна. Умоюсь и поедем.
Дорогой Юра не сказал ни слова и ехал так, как будто знал дорогу. Он остановил машину далеко от центра у четырехэтажного панельного дома с тремя подъездами. У каждого подъезда стояло по скамейке. На средней сидели старушки окружившие старика в морской фуражке с крабом. Я подошла к ним. Оживленный разговор сразу увял. Поздоровалась. Все три старушки вежливо ответили. Бывший капитан кивнул.
- Я расследую дело об убийстве Глеба Сухарева. Он жил здесь. Не могли бы рассказать о нем? Что за человек был? Давно ли живет в этом доме? Может, враги у него были?
- Вы из милиции? Так здесь уже были, - вяло произнесла бабуля с пышными седыми буклями.
- Какая милиция. Из агентства она. Ее Рагнедой зовут, - прокуренным басом сказал старик и нахмурил густые белые брови. – Да ты иди с вдовой его поговори. Она тебе все сообщит. И про врагов и про друзей. Она баба разговорчивая. Ступай вон в первом подъезде на третьем этаже, - он помотал головой, - расследует она.
Крутой старикан. Я разозлилась.
- Может, я не так сказала, капитан. Убийцу ищу и найду.
- Поди ж ты? - удивился старик и уже вдогонку прокричал, - боцман я. Не дослужился до капитана.
Я обернулась. Бабульки смотрели на боцмана с восторгом.
Из-за двери девятой квартиры доносились радиовопли какой-то детской программы. Я позвонила. Дверь сразу же открылась, и радиопостановка рухнула на меня звуковым обвалом. Передо мной стоял мужчина лет четырех. В том, что он мужчина я не могла сомневаться, так как он был без штанов.
- Привет, - сказала я.
- Чего надо? - вежливо спросил он.
- Мама дома?
- Ну?
- Позови. Поговорить надо.
- Горюет она.
- А ты умеешь радио прикрутить?
- Зачем?
- А где твои штаны? - перешла я в наступление.
- Сушатся, - честно признался он.
Звуковой шторм вдруг исчез, и к нам вышла симпатичная женщина в пестром коротком халатике. Следов горевания на ее лице я не заметила.
- Здравствуйте. Вы жена Глеба Сухарева? - решила уточнить я
- Здравствуйте. Вдова. Зарезали его, - и она, прикрыв рот ладошкой, зевнула, - извините с ночной я. Проходите на кухню. В горнице разобрано. Митька, надень штаны и можешь выйти на улицу.
- Я расследую дело об убийстве вашего мужа. Как вас зовут? Вы давно женаты?
- Вера Васильевна Сухарева я. За Глебом-то? - она начала загибать пальцы, - да месяца три.
- Значит Митя не его сын?
- Нет.
- Давно в Клавкино?
- Как поженились, так и переехали. Он говорил, дела у него тут. Теперь кончились его дела. – Она вздохнула, и я подумала, что сейчас заплачет. Но все ограничилось вздохом.
- Какие дела говорил?
- Не спрашивала я. Дела и дела.
- Кем работал муж?
- Так, когда работать-то? Он как вышел, мы поженились. Потом сюда…
- Откуда вышел?
- Ну, из колонии пришел.
- Он сидел в тюрьме? Долго?
- Пять лет в зоне парился.
- За что? Статью не знаете?
- Нет, не спрашивала. Мне это знать ни к чему.
- Друзья, знакомые были у него здесь?
- Приходил тут один неделю назад. Не знаю друг ли, враг ли. Я им селедочку порезала. Они меня с Митькой прогнали. Сидели тут выпивали.
- Как выглядел гость?
- Видный такой мужчина. На машине приехал.
- Что за машина? Номер не запомнили?
- Темно уж было. Да и ни к чему мне.
- Спасибо, Вера Васильевна. Если встретите случаем гостя на машине, постарайтесь номер запомнить и мне позвоните. Я вам телефон на листочке запишу.
Что-то в ее ответах показалось мне странным. И Костя не назвал тогда фамилию Сухарев. Пять лет срок не малый. Костя же не знал тогда, что он убит. Или знал? Стоп.
- Как вы говорите ваша фамилия?
- Сухарева я.
- Ну, это по мужу, а до женитьбы?
- Так Сухарева. Это моя девичья фамилия.
- Значит, Глеб при регистрации брака взял вашу фамилию. А до брака какая у него была?
- Скворцов.
- Как вы сказали? Повторите!
- Скворцов. Я еще с ним спорила. Мне фамилия Скворцова больше нравилась.
- Вера Васильевна, а муж не говорил, что у него родственница здесь живет Зоя Павловна Скворцова. Подумайте.
- Да, чего думать. Я его спрашивала. Нет, говорил, у меня тут никаких родственников.
- Ну, нашла убивца? - спросил меня дед, когда я возвращалась к машине. Я остановилась прямо напротив него, передвинула его крабовую фуражку на манер бескозырки и сказала:
- Нет, боцман, но непременно найду.
На двери агентства висела бумажка, в которой корявым почерком моего любовника сообщалось, что сыскное агентство временно не функционирует. В последнем слове зияли две ошибки, и я табличку сняла. В предбаннике меня ждал Феликс. Увидев его, я испугалась. Он молча кинулся ко мне и стал меня больно тискать.
- Ты мне сломаешь ребра, - прохрипела я в его объятиях.
- За каким чертом ты туда поехала? - спросил он, сажая меня в кресло. На его глазах были слезы.
- Это так разговаривают вежливые дети?
- Да ты знаешь… - начал Феликс и осекся.
- Знаю. Убитый Глеб был не женихом, а братом Зоечки.
- О Господи! – по-бабьи простонал мой мужчина, - рассказывай.
- Я беседовала с женой убитого Сухаревой Верой Васильевной. Сухарева ее девичья фамилия. Глеб стал Сухаревым после регистрации брака. До этого он был Скворцов. Глеб Павлович Скворцов.
Моя сенсация почему-то не удивила Феликса. Он вздохнул, вроде бы успокоился и попросил:
- Рассказывай с самого начала.
- Глеб - бывший уголовник. Сидел пять лет. Три месяца, как вышел из тюрьмы. Неделю назад к нему приезжал на машине собутыльник. Уверена, что бандит. У них были какие-то тайные переговоры. Может планы. Утром они зачем-то пошли к Зоечке. У этого зверюги взыграли гормоны. Глеб заступился за сестру и был убит, а зверь накинулся на Зоечку со своими тюремными склонностями. Про убийцу и насильника известно, что он "видный мужчина" с машиной. Все. Налей мне, сынок водички.
Феликс зашел в свой кабинет. Вынес бутылку нарзана и стакан.
- Ты была в гараже?
- Ну? - сказала я, вспомнив бесштанного Митьку.
- Что Юра делал, когда ты вошла?
- Менял что-то в жигуленке. Радиатор. Да зачем тебе? При чем тут Юра?
Феликс помолчал, вздохнул и тихо попросил:
- Вспомни! Движок вскрытый был?
- Ну?… Да, он был без крышки.
- Ты знаешь, что такое поршневая группа?
- Твоя мама преподавала недавно физику. Обижаешь.
- Он кольца поршневые менял?
- Вот уж не знаю. Про кольца слышу первый раз в жизни.
- Позови Юру сюда, например, за премией и задержи его минут на десять. Пожалуйста, мама. Я все потом объясню.
Феликс дал мне трубку и вызвал гараж.
- Ты в чем-то подозреваешь Юру? - спросила я шепотом. Сынок скривился, как от зубной боли.
Вечером Феликс ушел. За ним зашел сержант Костя в мятом штатском костюме, они сели в грязную серую "Волгу" и укатили. Я была потрясена, когда увидела сыночка за рулем. Через минуту я снова была потрясена, прочитав записку Феликса на своем столе. Он сообщал, что, возможно, не вернется до утра, и просил меня не волноваться. Я накапала себе валерьянки и минут семь не волновалась. В два часа ночи они вернулись. Я ждала их сидя на Зоечкином месте и была потрясена в третий раз, увидев Юру в наручниках. Они ввели Юру в предбанник. На щеке нашего шофера была длинная царапина, из которой сочилась кровь. Он припадал на левую ногу. У Кости был почти оторван рукав пиджака. Феликс был бледен и скуласт. Глаза у него были злые и усталые.
- Он убийца? - удивилась я.
Вопрос завис. Мне никто не ответил.
- Звонить будешь? - спросил Костя арестованного.
- Он меня убьет, - сказал Юра и конвульсивно дернул щекой.
- Позвонит, - уверенно сказал Феликс, - текст продиктовать или будешь импровизировать?
- Вот если - облом, тогда он тебя точно убьет. И не просто убьет, а в начале опустит. – Костя нехорошо ухмыльнулся.
Феликс зашел к себе в кабинет и принес трубку радиотелефона.
- Может написать шпаргалку на листочке? - еще раз спросил он.
Юра взял трубку, дернул щекой и набрал номер. Костя снял параллельную трубку с Зоечкиного аппарата.
- Это я, - быстро сказал Юра, - они все знают. Я поставил жучек в ее кабинете и слышал их разговор. Везите пластик. Можно сейчас. Встречу у гаража.
Юра нажал кнопку отбоя. Щека у него дергалась непрерывно. Кому он звонил? Пластик это вероятно пластид. Взрывчатка? У меня дрожали пальцы рук. Я молчала. Понимала, что не надо мне играть в их взрослые мужские игры.
- Костя, сними с него браслеты. Пусть умоется. - Феликс подошел к Юре и не сильно ударил его ладонью по дергающейся щеке, - не дрожи. Иди, умойся и выпей воды. Если он заметит, сам понимаешь…
- Понимаю, - тихо пробормотал Юра.
- Он может химика прислать, - сказал Феликс Косте.
- Может, - согласился сержант.
- Нет, - сказал Юра, - потом его придется убирать, а химик ему нужен.
- Ну-ну, - сказал Костя и посмотрел на часы, - через пятнадцать минут надо встречать. – Он снял с Юры наручники, и они вместе прошли в туалет. – Да, не хромай ты! Заметно, очень.
- Не надо было по ноге лупить ботинком, - огрызнулся Юра, но хромать почти перестал.
Когда они вернулись, Феликс оглядел умытого Юру.
- Гусар. Хорошо, что луны нет. Будешь его фонарем слепить.
Они пошли к двери.
- Стойте! - закричала я и попыталась встать. Феликс прыгнул ко мне, обнял за плечи и усадил обратно.
- Мама, - он был совершенно спокоен, - я тебе клянусь, что все будет так, как надо. Мы вернемся через полчаса. До гаража и обратно.
Пока их не было, я смотрела на стрелку часов. Полчаса растянулись в вечность. Если бы знала молитвы, я бы молилась. С улицы доносился далекий собачий лай.
Я совершенно не удивилась, когда они ввели в комнату нашего благодетеля. Иван Иванович шел, заложив руки за спину. Между лопаток ему в позвоночник упирался ствол пистолета Кости. Юра непрерывно тер рукой дергающуюся щеку и противно скалил зубы. Хромать он перестал. Феликс был цел. Он кинулся ко мне.
- Перестань! Я же пришел. Перестань! - он целовал мокрое лицо, а я и не знала, что молча плакала.
Феликс распахнул дверь своего кабинета.
- Пройди Ваня ко мне. Будешь гостем. В последнее время я часто был твоим, но твоим я был незвано. Тебя я приглашаю. Садиться не предлагаю. Будешь, Ваня, стоячим гостем. Подойди к столу и стой. Вот так. Теперь положи руки на затылок и сцепи пальцы в замок. Смотреть, сволочь! – Вдруг громко крикнул сын. – На меня смотреть!
Лицо Ивана Ивановича странно исказилось. Дыхание стало шумным.
- Костя, спрячь ствол, он пока не нужен, – спокойно произнес Феликс. – Как ты думаешь, мама, что производит текстильная мануфактура этого коммерсанта. Правильно, текстиль. Добротный текстиль, который вторая Ванина фабрика, с подставным директором, превращает в платки и шали, от которых в африканских джунглях дохнут попугаи из зависти. Эти шальные шали славят Клавкино в наиболее дремучих местах планеты. Кипит текстильная жизнь города. Капают тугрики в Ванин кошель. Ему бы тихо радоваться, но Ваня шалеет и учиняет на своей фабрике лабораторию за семью замками и печатями. Возглавляет ее профессор Рогожский, который тихо и незаметно делает Ване синтетический героин. И течет героиновый ручеек из Клавкино по городам России и за ее пределы. А это уже не тугрики, а доллары. Очень много долларов. Иван Иванович Свирь становится некоронованным королем города. Клавкино - его владение. Сатана тут правит бал. Сатана еще и потому, что И.И. Свирь - урод. Боги наградили его неуемной похотью, а инструмент для ее удовлетворения дали бракованный. Мама, вы можете выйти. Зрелище будет безрадостным и даже жутковатым.
- Я глава агентства, сынок, и несу ответственность за его деятельность. Этот триллер я обязана досмотреть, - негромко произнесла я.
- Ясно. Публика намерена видеть апофеоз, - Феликс внимательно на меня посмотрел, - твоя воля, мама. Юра продемонстрируй. Да не бойся ты его! Он завис. Расстегни ремень. Так.
- Убью! - вдруг заверещал городской король. Видно было, как шевелились жирные пальцы на затылке, и напряглась нога для удара.
- Чем? - весело спросил Феликс, - ноги залипли, руки в замке.
- Загрызу падлу!
- Не в этой жизни, Ваня. Не в этой. Я могу и речи тебя лишить, но пока ты мне нужен разговорчивый. Смелее Юра! Ну! - в голосе Феликса прозвучала угроза. Юру била крупная пулеметная дрожь. Он оскалился и сдернул с короля трусы. Инструмент висел между тумбами ног, как толстый сморщенный шланг, почти доставая колени владельца. Костя присвистнул. Король издал странный звук, и из прокушенной губы потекла струйка крови. Дыхание его стало хриплым. Он задыхался, но молчал. Все притихли.
- Это оружие, - негромко сказал Феликс, - смертельное оружие. Свой первый срок этот урод получил за убийство именно им. Он уговорил или купил женщину, обещая использовать лишь небольшую его часть, но в момент оргазма не сдержался и убил ее. Статья: - «непредумышленное убийство». Почему непредумышленное? Не понимаю. Выйдя на свободу, Ваня стал осторожен. Возможно, он убивал и еще. Он не вспоминал, и я не знаю. Звериная похоть одолевала урода, и он нашел Темиру Якубовну Гличан, которая могла выдержать и вытерпеть это чудовище. Не традиционным способом, но могла. Два дня отлеживалась после этого. Мучалась. В ногах валялась, просила отпустить. Не было замены, и зверь дорожил находкой, не отпускал. Ты ее должна помнить, мама. В ресторане я напрасно вмешался. Она могла бы уже тогда покончить с уродом. Вероятно, он убил ее.
- Нет, - вмешался Юра,- всего лишь избил. Она до сих пор в больнице. Платит врачам. Боится выйти.
- Теперь пусть не боится.
- Почему он напал на Зоечку? - напомнила я.
- Зоечку? Ну да, Зоечка. Она ждала в Клавкино принца, мама. Смешно. Берегла себя для него. Но гормоны терзали и ее. И они с Юрой нашли компромисс. Чтобы волки сыты, и овцы целы. Юра был ее любовником. Подвозил ее домой и, иногда, задерживался до утра. Это его сперму нашли врачи. Нетрадиционность им не мешала. Ни ему, ни Зоечке. Юра - шпион короля. Он заслан в к нам в коллектив. Разведка. Король боялся, что мы выйдем на его героин. В ресторане мы произвели на него впечатление. На него и на его подручного химика Рогожского. Про отношения Юры и Зоечки он знал, и планировал ее на место Темиры. И тут появился ее брат. Зоечка хотела скрыться от него в Клавкино. Ну, какой же принц возьмет в жены сестру бандита? Но Глеб нашел ее и немного шантажировал. Так, по мелочи. Брат был опасен и Иван Иванович решил купить у него сестру. Они встретились, выпили. Купил? – спросил Феликс у голого короля, - за сколько?
Король замотал головой и снова попытался расцепить пальцы рук.
- Отвечать! - я не предполагала, что в голосе Феликса может быть такая ярость.
- Вы-и-и-грал.
- Вот даже как, - удивился Феликс.
- Ки-и-нул в о-очко.
- Экономил?
- Он так хо-о-тел. За по-оллимона по-о-оставил.
- Так. И вы через неделю поехали к ней, и там оказался Юра.
- Я их заметил и успел уйти, - прошептал Юра.
- Понесся домой. Со страху сучком проткнул радиатор и запорол движок?
- Да, - скорбно согласился Юра.
- Почему она тебя не видела?
- Ви-и-дела, - проблеял король, - она закр-и-чала. Глеб бро-о-сился, напоро-о-лся на нож. Тогда она закры-ла гла-за.
- Дальше, - потребовал Феликс.
- Чтобы не ора-а-ла, я держа-а-л ей рот и… не смог. Пыта-а-лся, но только порва-а-л и не смог. Сире-ну услы-ы-шал.
- Успели значит, - выдохнул Костя.
Окна стали серыми. Близился рассвет.
- Все, - сказал Феликс, - пора кончать. Костя, положи его нож на стол и вызывай скорую. Отпечатки свои сотри. Мама, я тебя очень прошу выйти.
Я вышла в предбанник и неплотно прикрыла дверь.
- Я досчитаю до пяти, и ты опустишь руки, - сказал Феликс. – Один, два, три, четыре, пять! Опускай!
Я услышала, как тонко по звериному заскулил городской сатана.
- Бери нож, сволочь!!! - заорал Феликс. – Левой рукой захвати мошонку. Ну! - завопил он. - Режь!!! В глаза смотреть! Режь!
Я прикрыла дверь и села в кресло Зоечки. Посмотрела на свои пальцы, они не дрожали. Вероятно, от усталости побаливали виски. В кабинете Феликса раздался короткий вопль, и что-то грузное рухнуло. Из кабинета вышли Феликс, Костя и Юра.
- Машина будет минут через десять, - Костя резко дернул рукав, совсем оторвал его от пиджака и кинул в мусорный бачок, - утро, бригада спала.
- Могут не успеть, - спокойно сказал Феликс.
4.
- Я смотрю, у тебя и дневальных нет.
- Не нашла пока.
- Курить-то у тебя в каюте можно? - Он вынул короткую черную трубку, - ладно потерплю. Разговор будет короткий, - он аккуратно двумя руками снял фуражку с крабом и положил ее рядом с собой на стол, - охота на тебя идет, Рагнеда. Покинуть вам надо эту бухту.
- Вас как зовут, боцман?
- Петр я. Камень - по вашему.
- По нашему? - удивилась я.
Старик наклонил голову с коротким ершиком седых волос и с полминуты меня разглядывал из-под кустистых белых бровей.
- А ведь ты никакая не Львовна. Это зачем же ты эту Рагнеду придумала? Воры себе кликухи лепят. Тебе-то зачем?
- А ты, стало быть, изобличать меня пришел. Через весь город добирался до моего агентства, чтобы наивную бабу изобличить. Или напугать? Охота, говоришь? И охотников знаешь?
Старик взял крабовую фуражку со стола и двумя руками разместил ее на седом ежике.
- Не вяжется у нас беседа. Пойду я. Мальца бы пожалела. Убьют вас в этой гавани. Салаги вы для них. Шпроты несмышленые.
- Ну, вот что Петр-камень, не вижу я в тебе каменной твердости. Из Клавкино нам хода нет. Рифы нам мешают. Это по вашему. Шпроты, говоришь? А ты, боцман, нас не жалей, а займи позицию. Или хочешь со стороны посмотреть на охоту? Тогда иди, но фуражку морскую не позорь. Посыпь нафталином, чтобы моль не ела, и спрячь, - я нажала кнопку внутренней связи. - Феликс! Зайди ко мне. Гость у меня. Каменный гость.
- Статуя командора? - засмеялся сын, - включи камеру, я посмотрю. У меня клиент.
- Извинись и зайди.
- Вона как у тебя, - сказал боцман и снова возложил фуражку рядом с настольной лампой, - аврал значит. Свистать всех наверх!
Феликс вошел и прислонился к стенке у двери.
- Здравствуйте Петр Лукич, - поздоровался он.
- Ишь ты? - удивился боцман, - и фамилию знаешь?
- Знаю.
Боцман вынул большой платок, медленно вытер лицо, сунул его обратно в карман.
- Ну и я вам здравия желаю.
- Если желаете нам здоровья, тогда рассказывайте.
- А ведь прижала ты меня, Рагнеда. И парень у тебя не простой. Может и не совсем вы салаги. Ну, слушай тогда. Клавкино - больной город. Подсел он на порошке. Жители-то не пользуют его. Почти. А город - на игле. Знать тутошная - гниль. Прикормил ее Свирь. Привыкла к порошковым деньгам. Ты гнойник-то колупнула, а зараза в городе осталась. И ошиблась ты, Рагнеда Львовна. Сильно ошиблась. Профессора упустила. А ему заново эту химию наладить, как два пальца…. Извини.
- Так уехал же химик, нет его в городе.
- Это вчера его не было, а сегодня, думаю, здесь он. Щенки к Верке приходили. Малость не убили ее за свидетельство на суде. Я вмешался, прогнал, - старик крякнул и грозно повел бровями, - ну не один я. Команда у меня. Салажата, но ребята бойкие. Правильного семени. Ты бы, Рагнеда Львовна, навестила Верку. Помяли ее эти крысы. Да и без работы она, а сына кормить надо. По ее настоянию я здесь. Она себя виноватой перед тобой понимает. Про ваш разговор крысам рассказала. Но я думаю, они и так знали, - боцман замолчал, достал кисет и набил трубку, - закурю я, - он разжег табак, затянулся, пустил кольцами ароматный дым, - боятся они тебя до ужаса. И я теперь думаю, что не зря.
- Видели вы их? - спросил Феликс.
- Двоих, - старик небрежно махнул трубкой, - да что толку? Эти-то были шестерки. На подхвате. Капитан у них есть. Главный пират.
- Химик? - спросил Феликс.
Старик помотал головой.
- Нет. Из местных кто-то. Он и охотой руководит. А профессор при нем в холуях. Все, Рагнеда Львовна, пойду я, а ты в случае чего вспомни про мою команду.
Я вызвала гараж.
- Костя, гость у нас. Отвезешь его ломой.
Старик выбил трубку прямо в ладонь и аккуратно высыпал пепел в сорный бачок. Уже у выхода обернулся и остро глянул на Феликса.
- Ну и какая моя фамилия?
- До свидания, Петр Лукич Спивак, - попрощался Феликс.
- Ну, сынок у тебя, Рагнеда! Маг! Хоттабыч!
- Минутку, Петр Лукич, - я вынула из сейфа деньги, - тут три тысячи. Передайте Вере Васильевне и скажите, что непременно навещу ее через пару дней. Что скажешь сынок? - спросила я Феликса, когда мы остались одни.
- Что тут говорить? - вздохнул мой юный любовник, - охота. Нужно искать охотников. То, что боятся они нас - плохо. Пуганая дичь хитра и опасна. Но охота будет взаимной. Других вариантов не вижу.
- Господи! Опять! Нет нам покоя в этой Тьму-Таракане.
- Ну, мы же сюда не за покоем, Елизавета Петровна. Мы сюда прибыли в Большую Жизнь. Вот это она и есть Большая Жизнь русской глубинки.
Феликс подошел, обнял меня и, совсем по-мужски, поцеловал в губы.
Дом-лабаз, в котором размещалось сыскное агентство, хранил древние грехи и вековые тайны. Верхний, третий этаж оставался не жилым. Редко заходила туда тетя Валя с пылесосом. Комнаты-кельи третьего этажа были заперты и кроме старых купеческих грехов хранили слежавшийся в коросту "прах веков". По коридору не жилого этажа шли двое. Лицо Феликса было хмурым и задумчивым. Лицо сержанта Кости - мрачным и злым. Они остановились в торце коридора. Феликс достал из кармана тяжелый бронзовый ключ. Дверь бесшумно открылась, пропустив их в темную каморку. Сержант щелкнул выключателем, и комнатка ярко осветилась голубоватым светом люминесцентных ламп. Она была обжитой и даже ухоженной. По полу стелился светлый палас. На левой стене висело большое, в рост человека, зеркало, по бокам которого разместились красочные афишные изображения Сталлоне-Рембо и Шварценеггера в плавках с базукой в руках. Перед зеркалом стоял низенький столик с картонными коробками. У противоположной стены стояли два шкафа и несколько стульев. Феликс сел на стул перед столом посмотрел в зеркало и вздохнул.
- Шприц принес? - спросил он. Костя достал металлическую коробочку.
- Это потом. Значит, решил в лапы эскулапа?
- Не вижу вариантов, сержант. Ты с Сутулым договорился?
- Предварительно. Про тебя не сказал пока. Тебе помочь? Или сам разрисуешься?
- Сам. Привык. Ты шмотье найди для студента на игле. Сколько у Сутулого пациентов?
- Темнит. Думаю, не меньше десятка.
- Доходяги? Все на синтетике?
- Разные. Две телки. Одна из них племянница мэра.
- Дядя знает?
- Доложили. Сам и пристроил.
Феликс открыл одну из коробок, достал небольшую бутылочку.
- Протри иглу и расковыряй вену, - он протянул Косте обнаженную левую руку, - не жалей. Надо, чтобы было похоже. Кровь не стирай, пусть засохнет. Оставь так. Молодец. Теперь буду делать лицо.
Феликс раскрыл баночки с гримом, а сержант полез в платяной шкаф.
- А ты знаешь, как Петька патроны провозил через белые цепи?
- Давай, сержант, трави. Самая пора мне знать про белые цепи. Нет, этот пиджак мне мал. Свитер толстый найди не очень дранный и джинсы с бахромой.
- Так вот. Набил Петька патронами телегу, сверху соломки накидал, к животу подушку привязал, беременной бабой загримировался. Едет и песни женским голосом поет. Добрался до своих. Ну, ему обрадовались, окружили подводу, разбирают патроны, хвалят за геройство. А Петька им скромненько: - "Мне-то что, Василия Ивановича быстрей распрягите".
- Смешно. - Феликс мазал синие круги вокруг глаз, гримасничал и был мрачен.
- Ты старайся - не густо, и чтобы не блестело, - посоветовал Костя, - не кино. Зритель рядом.
Герои жутких драк и бешеных погонь смотрели на Феликса с киноафиш сурово, но с пониманием.
- Цивилизация неотвратимо надвигается на нашу патриархальную епархию. Анекдоты про Чапаева – первый симптом. Потом появятся Макдоналдсы, биотуалеты, асфальт, порубят сады, на берегу реки воздвигнут колесо обозрения. - Феликс серым гримом пачкал щеки, - а Клавкино переименуют в Петькино или в Анкино.
Когда они уходили из гримерной, Рембо смотрел на них с грустью, а Командор с иронией.
Сырая зябкая осень с флангов, не торопясь, наступала на Клавкино. В центре городка еще оставалась бойкая летняя жизнь. На площади перед универсальным магазином "Магнит" местные гипертрофированные дамы шумно торговали роскошными яблоками, сливами и помидорами. Мелкие черные парни в кожаных пиджаках и кепках предлагали жителям города виноград, тропическую экзотику и душистые травы. А на окраинах землю накрыл толстый лиственный ковер, стояли золотобагряные клены и нагие стыдливые скелеты яблонь. Под утро лужицы затягивало хрусткой ледяной пленкой и серый туман атаковал город с реки. Ноябрь. Одноэтажные бревенчатые дома за гниловатыми покосившимися заборами со страхом встречали зиму.
- Далеко еще? - передернув от холода плечами, спросил Феликс. Сержант остановился, огляделся и коротко ответил:
- Нет.
Они подошли к широким зеленым воротам. На ворота была прибита ржавая жестянка с нарисованным пиджаком и надписью:
«Блюменталь. Дипломированный врач-нарколог и партикулярный портной».
Ниже жестянки было коряво изображено животное на трех ногах с зубастой пастью и стрелка указующая на кнопку. Под кнопкой стояло: - "Давить!".
- Партикулярный! - с уважением сказал Феликс и нажал кнопку. Ребята прислушались. Лая не было.
- Работает в ночную смену, днем спит, - объяснил Феликс и нажал еще раз. Костя приник к щели в заборе.
- Там кто? - спросил приглушенный дверью голос, - вы намек про собаку поняли?
- Этот зубастый инвалид тонкий намек на собаку Баскервиля? И кто бы мог подумать? - Феликс пнул ногой воротину и в третий раз выполнил команду "Давить!".
- Откройте, профессор. Я - сержант Певцов. Мы беседовали.
- Костя! - обрадовался голос, - я вас уже жду. Там есть калиточка. Так она открыта.
- Конспиратор, мать его, - Костя толкнул крохотную незаметную дверцу в правой воротине. Портной-нарколог гремел железом, отпирая дверь дома.
- Ты не один? - опасливо спросил он, не снимая цепочки.
- Это студент, о котором мы говорили. Ваш пациент.
- Пусть подойдет. Я хочу посмотреть.
Феликс поднялся на ступеньки крыльца. Хозяин несколько секунд всматривался в гостя, потом снял цепочку.
В большой светлой комнате было тепло и уютно. У громадного в полстены окна стояли две перевитые плющом пальмы в кадках. Чем-то натертые бревенчатые стены блестели. На полу лежал толстый, с орнаментом, ковер. По стенам расположились низкие диваны. Стола не было, центр комнаты был свободен, и было в ней что-то восточное. Хозяин был высок, худ, лыс и сутул. Он трубно высморкался в синий платок и сказал:
- Молодой человек, вы напрасно красили себе лицо. Я вижу, что вы здоровы телом и духом, но раз вы пришли, я могу догадаться зачем. Вы не будете шить костюм, вам нужно общение. И я подозреваю, не со мной. Или старый Блюменталь не прав? Вы садитесь. Костя скажи своему другу, что он уже может сесть.
- Давид Маркович, сколько у вас сейчас пациентов на втором этаже? – спросил Феликс и утонул в диване так, что его колени почти уперлись в подбородок. Хозяин тоже присел на край дивана и округлил большие глаза.
- Семь. И если я скажу, что они мои племянники, вы мне не очень поверите.
- Давид Маркович, давайте будем взаимно откровенны. Убежден, что это в наших общих интересах.
- Мы еще не познакомились, а он уже знает мои интересы!
- Знаю, Давид Маркович. Как сказал один пройдоха: "Подумаешь, бином Ньютона", - Феликс посмотрел на круглую с большими оттопыренными ушами голову хозяина и улыбнулся, - вы присмотрели каменный дом в центре города, но у вас не хватает денег для покупки. Вы такой же врач-нарколог, как я - портной-закройщик. Но ваша дочь фармацевт, и до развода у нее с мужем была аптека. Потом она с сыном переехала к вам и… Мне продолжить?
Хозяин стал похож на изумленную сову из мультфильма про Вини Пуха. Костя подошел к окну. Мелкий частый дождик дробно стучал в стекло. Ветер мел и крутил листья по земле, поднимая их иногда высоко в воздух.
- Не обязательно. И в нашей родной милиции такие знающие сотрудники?
- Я уволился из органов, - не оборачиваясь, сказал Костя, - на вас там ничего нет. Мы оба работаем в частном сыскном агентстве.
- О! Вот теперь я начинаю что-то понимать. Это ваша команда убрала из города местного наркобарона и немножко подорвала текстильный бизнес с этими элегантными шалями для папуасов. Я угадал?
Бывший сержант милиции и Феликс молчали.
- Я не знаю, как вы узнали про дочь, но я вам скажу, что она прочла много книг и некоторых пациентов таки вылечивает почти без ломки. Нет, не всех, но кто очень хочет…. И она старается. Она кому-то звонит. Ей привозят таблетки. Она добрая девочка. Да, я хочу открыть в городе салон. Мой дед и мой отец были портными. Растет внук. Вы меня понять можете?
- Пока нет, - задумчиво ответил Феликс, - вам нужны деньги. Примерно семь тысяч долларов. Вам предлагают больше, а вы отказываетесь.
- А я-то, старый дурак!… Так вы от Химика! - хозяин встал, театральным жестом указал на дверь и визгливо закричал: - Вон! Вон из этого дома! И никогда… Я же сказал ему…. Никогда!
Дверь раскрылась и в комнату, виляя хвостом, вбежала такса. За ней вошел коренастый плотный парень. Правую руку парень держал в кармане. Костя мгновенно рванул полу куртки и положил ладонь на кобуру.
- Стоп! - скомандовал Феликс и пристально посмотрел на парня. Тот медленно, как бы нехотя, вынул руку из кармана. Костя тут же застегнул куртку и снова отвернулся к окну. – Те же и рыжий намек на собаку, - прокомментировал Феликс и улыбнулся. - Давид Маркович, мы не от Химика. Мы, скорее, наоборот. Поблагодарите вашего вундеркинда за безрассудную храбрость, и мы продолжим нашу занимательную беседу.
- Да, но откуда вы…
- Секрет фирмы. Профессор Рогожский и его кампания, остатки банды Свиря, наши кровники. У нас с ними игра в "зарницу". Кто кого.
- Не знаю почему, но я вам опять верю. Яшенька, ты можешь пока покормить Вини.
Парень вздрогнул, потерянно потер лоб, позвал собачку и вышел.
- Я уже догадался, что Химик предлагал вам сотрудничество. Рогожский сам говорил с вами? Он в городе? - спросил Феликс.
- Он сказал, что его послали. Ему нужны фармацевты. Нужна моя дочь. И он хотел что-то химичить в моем доме. Вы правы я не врач, но я и не убийца! Вы бы видели, что с ними иногда творится! Яше приходится их связывать, а Евочка колет им снотворное.
- Химик говорил, кто его послал? Он приходил прямо сюда?
- Сюда. Вместе с каким-то бандитом, которого он боялся. Когда я сказал нет, этот хам так на меня посмотрел!… И сказал, что я еще пожалею.
Дождь заледенел в снежную крупу и вихрями бился в окно. Ветер страстно срывал с деревьев последнюю листву.
- Пейзажик, - тихо сказал Костя. Феликс встал и тоже подошел к окну.
- Давид Маркович, представьте меня вашим пациентам. Они у вас обедают?
- Через полчаса Евочка поведет их в столовую.
- Для них я бывший студент. На игле. Дочь, я думаю, нас поймет. Ей ничего не говорите. Я сам ей представлюсь. Называйте меня, скажем, Игорем. Костя, допустим, мой брат. Он меня к вам и привел. Сам бы я…. Ну, вы понимаете. Я поживу у вас пару деньков.
- Мы сделаем, как вы хотите, но… как вы узнали точную сумму?
- Это пустяк. Я все вам доложу, как на духу. Позже. Вы с вашими страдальцами на "ты"?
- Да. Они ведь…
- Вот и со мной. Привыкайте. Запомнили? Просто Игорь.
Cтоловая клиники Блюменталей была похожа на приемную. Окно в полстены и пальмы до потолка. В центре стоял длинный стол, за которым разместились пациенты. Яства, состоящие из тощенького супа, каши с кубиками мяса и горки румяных яблок, уже ждали их. Ножей и вилок на столе не было, и когда пятеро парней с больным напряженным взглядом и две дамы со старческими морщинками у рта вооружились ложками, хозяин представил Феликса.
- Познакомьтесь. Это Игорь. Ему пока плоховато. Не обижайте его.
- Садись рядом, - пригласил длинный тощий парень в очках, - икру и жаренных цыплят здесь не дают, но подохнешь тут не от голода.
- Новенького Ева может и кольнуть. Кайф словишь, - сказал парень с мелким, каким-то стертым лицом, и вдруг истерически захохотал, поперхнулся супом и зашелся кашлем. В комнату, не торопясь, зашла высокая статная женщина с румянцем на щеках и смоляной девичьей косой. Она шлепнула парня ладонью по спине.
- Спокойно, Виталий. Успокоился быстренько. Все хорошо. Ну!?
Парень перестал кашлять, глубоко вздохнул, на глазах у него выступили слезы, он судорожно дернулся и громко зарыдал.
- Все продолжают обедать. Ничего страшного. Ничегошеньки! - она легко подхватила парня под руки и вывела его из столовой. Давид Маркович хотел помочь дочери, но та остановила его.
- Мы сами, папа. Обычная истерика. Новенького задержи после обеда.
Когда после обеда дочь хозяина зашла в столовую, Феликс грыз яблоко и не смог сдержать гримасы.
- Кислое? - участливо спросила Ева, - это антоновка. Железо и витамины. Вы давно кололись последний раз?
- Сегодня, - Феликс положил остатки яблока на стол.
- Героин?
- Да.
- Куда кололи?
- В руку.
- В локтевой сгиб? Покажите.
Феликс снял свитер и задрал рукав рубашки. Ева наклонилась над истерзанным локтем, потом удивленно заглянула пациенту в лицо и достала из нагрудного кармана халата очки. Мельком взглянув на подсохшую ранку, она вернула очки на место и позвала:
- Папа зайди! Ты мне нужен.
Хозяин, будто ждал, сразу вошел в столовую.
- Симулянт, - дочь нахмурила черные брови и с неприязнью посмотрела на пациента, - пригласи Якова и выясни, что ему нужно.
- Видишь ли Евочка… - начал хозяин.
- Я сам, - перебил его Феликс, - Давид Маркович, мне удобнее наедине.
- Молодым кажется, что они такие самостоятельные, - проворчал хозяин выходя. Дочь растерянно смотрела на пациента-симулянта.
- Как вы меня сразу, - улыбнулся он, - симулянт. Точнее, сотрудник сыскного агентства. Должен наладить контакт с вашими подопечными и получить у них сведения о поставщиках наркотиков в городе. - Феликс опустил рукав и натянул свитер.
- Напугали вы меня, Игорь. А что за… агентство? И зачем это вам?
- Ева, вам это знать пока не нужно. Я почти все объяснил Давиду Марковичу. Я поживу у вас пару дней, потом исчезну. Вы скажете своим страдальцам, что сбежал. У меня к вам два вопроса. Были случаи, когда пациенты здесь у вас получали наркотик? И какой наркотик они пользовали?
- Были. Совсем недавно. Парень и обе девочки. У парня начиналась ломка, а девчонки добрались до телефона, и кто-то им принес. Хитрые, как лисички. Не уследишь. Наркотик? Думаю, синтетический героин. Но не уверена. Да они и сами не знают. Белый порошок.
- Когда вы заметили, вы не пытались изъять хотя бы часть наркотика?
- Да они его сразу вкололи! Потом чуть не умерли от передозировки. Девочек спасла любовь, - сказала Ева задумчиво.
- Что? - удивился Феликс.
- Они любят друг друга, - Ева смутилась и густо покраснела, - да вам это ни к чему.
- Вы знаете Рогожского?
- Химика? Знаю. Работу предлагал.
- Почему не согласились?
- А почему вы не спрашиваете какую? Я провожу вас в душ. Смоете с себя краску. Ранку на руке не разбередите, специалист.
- Как вы меня разоблачили? Мы сделали что-то не так?
- Пойдемте. Вы шприцем ткнули сухожилие в сантиметре от вены. И если бы ввели туда что-то, была бы громадная гематома. Надеюсь, хоть продезинфицировали иглу?
- Протерли, - вздохнул Феликс.
Душ оказался занят. Дверь была приоткрыта, и оттуда раздавались громкие стоны. Феликс бросился на помощь, но Ева схватила его за руку.
- Нет, - сказала она, - не надо им мешать.
- Там две девочки? - растерянно спросил Феликс, прислушиваясь.
- Женщины, - поправила его Ева. Она прикрыла дверь, и они молча вернулись в столовую, стараясь не смотреть друг на друга.
- Судя по тому, что мы слышали, они скоро освободят вам душ, сказала Ева смущенно и улыбнулась.
- Пожалуй, - Феликс тоже улыбнулся, - как их зовут?
- Люба и Рая.
- Кто из них добрался до телефона и звонил?
- Раечка. Она… забыла, как это называется… ну она и с этим парнем, у которого начиналась ломка, тоже…
- Бисексуалка, - подсказал Феликс и задумался, - а с этим ломким парнем можно пообщаться?
- Он ушел, - грустно сказала Ева, - что вы так на меня смотрите? За ним приехала длинная машина и его увезли.
- Как зовут? Адрес?
- Нет, у нас анонимная клиника. Никаких паспортов и регистраций. Вы ведь тоже, вероятно, не очень Игорь. - Ева прислушалась, - можете идти смывать конспирацию. Душевая у нас не запирается.
- По той же причине, что и отсутствие ножей на столе?
- Верно. Я послежу, чтобы вам не мешали.
Феликс вздохнул и робко постучал в дверь костяшками пальцев.
- Тут не запираются. Входи! - ответили низким, почти мужским голосом. Раечка лежала в халатике на застеленной кровати и смотрела на него без удивления, - новенький? Ну-ну. Резвый однако, - в ее руках была книжонка с курящей дамой на обложке.
Феликс нерешительно стоял на пороге и молчал. Комнатка походила на узкую монашескую келью. У изголовья кровати стояла фанерная тумбочка и стул, на который была небрежно набросана женская одежда, пожалуй, в полном комплекте.
- Пришел, не стой истуканом. Садись на койку, - Раечка поджала ноги, уступая место.
- Ты читала. Помешал? - виновато спросил Феликс.
- Помешаешь, выгоню.
- Просьба у меня.
- Излагай.
Гость нерешительно мялся.
- Не тяни. Что ты, как немножко беременная баба у гинеколога.
- Хреново мне. Колотит. Доза нужна.
- Колотит? Непохоже, - засомневалась Раечка, - почему ко мне?
- Сказали.
- Это кто же? - грозно спросила хозяйка кельи и привстала. Халатик немного распахнулся, и стало видно, что под ним действительно ничего нет, - Любаша что ли?
Феликс помотал головой.
- Раньше. Я с ее дядей немного знаком.
Хозяйка успокоилась и легла, но халатик не поправила.
- Покажи прикольное место.
Феликс уже с опаской показал многострадальный локоть.
- А деньги есть?
- На пару доз найду.
- А может я тебя отвлеку от дурных мыслей? - кокетливо заулыбалась хозяйка и пошире распахнула халатик.
- Потом, Раечка, потом. Не до того мне, - взмолился гость.
- Черт с тобой, пиши телефон. Спросишь Джокера, скажешь от меня. Одна доза моя.
- Говори. Запомню.
5.
Долго копившая силы метель накинулась на город. Ветер выл и кидал в лицо колючий снег. Феликс и Костя, согнувшись, шли навстречу
ветру.
- Почему рядом не оставил? - ворчал удравший пациент портного-нарколога.
- Серьезные они ребята. Не хотел светиться. Береженного Бог бережет. Еще метров сто. За углом. Осилишь? - прокричал Костя, конкурируя с ветром.
- Этот чертов свитер продувается, как марля.
- А штаны с бахромой?
- Мы уже идем домой или мы еще шутим? - имитируя акцент Блюменталя, спросил Феликс.
- Еще рывок! Я не выключал печку.
Темно серый "Лендровер" принял их в свои жаркие объятия, и сержант сразу включил двигатель. Тот нежно заурчал.
- Рассказывай студент. Как прошла иглотерапия?
- Ты можешь отличить вену от сухожилия?
- Что? - Костя удивленно вздернул брови, - это зачем?
- Ладно, - Феликс ближе придвинулся к струе горячего воздуха из печки, - слушай.
Он вздохнул и уложился минут в пятнадцать, стараясь не опускать подробности.
- Как ты говоришь? Она сняла халатик, а ты вспомнил, что на задании, - ухмыльнулся бывший сержант, - а хороша? Может ведьма?
- Нормальная телка. Худенькая, но все при ней. Халат только не сняла, а…
- А гостеприимно распахнула. Это в корне меняет дело, - не унимался Костя.
- А ты бы…
- Я бы? - Костя тихо тронул машину, - я бы поступил, как и ты, но не стал бы врать приятелю.
- Дурак ты, сержант, и шутки у тебя дурацкие. Вот дочь этого партикулярного мошенника… - Феликс вдруг замолчал и задумался. Костя включил дворники и лихо вилял между лужами.
В предбаннике агентства приятели остановились в некотором изумлении.
- Наконец-то! - обрадовалась незнакомая женщина, сидящая за столом секретаря, - Рагнеда Львовна извелась, а вас все нет и нет. Вы Феликс и Костя? А я Вера. Рагнеда Львовна наняла меня в секретари на место Зои Скворцовой, сестры моего бывшего мужа.
- А Зоя где? - растерянно пробормотал Феликс.
- Зоя уехала из города, а Рагнеда Львовна…
Дверь шумно открылась, хозяйка агентства быстро подошла к Феликсу, обняла и зарылась лицом в свитер. Через секунду она выпустила его и почти спокойным голосом спросила:
- Ну и как ваша охота? Ладно. Потом. Знакомьтесь, наша секретарь- референт Вера Васильевна. Она пока ничего не умеет. Костя, поможешь ей. Компьютер, факс… и вообще…. Пройдем, сынок, к тебе.
- Вообще, это как? - Костя оценивающе взглянул на секретаря-референта, - помогу Рагнеда Львовна. Обязательно.
- Ну, хватит - о пустяках. Подобьем бабки. Что у нас в сухом остатке? - Феликс поежился и оттянул воротник влажного колючего свитера, - мы знаем, что где-то, вероятно в городе, синтезируют героин. Технологией изготовления руководит профессор Рогожский. Объемы производства кого-то не удовлетворяют, и им нужны кадры и площади. Это означает, что сбыт для них не проблема. Вероятно, работают старые свиревские цепочки. Мы их не тронули. Увлеклись уродом. Нас боятся и хотят убрать. Сколько их мы не знаем. Главного пирата из местных, как сказал боцман, тоже не знаем. Есть телефон городского наркодиллера. Если разрабатывать эту линию, надо торопиться, пока Раечка изолирована в клинике Блюменталей. Хотя портной обещал, что задержит ее по возможности. Все?
- Стоит отметить, что в органах я знаю двух надежных мужиков, которые, в случае чего, могут помочь, - сказал бывший сержант.
- Может, их перекупить у государства, как тебя? - предложил Феликс, и в этот момент напольные часы, стоящие в углу кабинета, издали жуткий хрип и начали колокольно бить несчетное межпланетное время.
- Ты их заводила? - спросил Феликс.
- Нет. Не помню, - хозяйка агентства смотрела на часы со страхом.
- Обычная заурядная мистика, - успокоил ее сын.
После сенсационного суда над кастрированным наркобароном города агентство зацвело пышным цветом. Местная газета демократического направления "Клавкина жизнь" и консервативная "Клавкино и жизнь" взахлеб описывали в подвалах первой полосы его детективную работу. В консервативной появилась изобличающая власти рубрика "Боцман предупреждает". Даже невозможность взять интервью у таинственных сотрудников агентства разжигала репортерские страсти. Клиенты рвались в "Найденыш" и проходили финансовый конкурсный отбор. Агентство богатело. Рагнеда Львовна позволила купить двухэтажный "Лендровер" (дачу на колесах с туалетом и кухней) и подумывала о строительстве интерната "Заблудших Душ" для окончательно заблудившихся дам, просто потерянных и бездомных. В городе ходили нелепые слухи о магической колдовской силе Рагнеды, а в желтой газетке "Все - тлен" появилась статья "Костры инквизиции". Чудовищные преувеличения численности и экипировки сотрудников охраняли неприкосновенность агентства. Золотой туман окутывал «Найденыш» и бурно клубился в городе.
Мы лежали под одеялом. Я ждала. Феликс, конечно же, чувствовал это, но закрыл глаза, притворяясь спящим. Я не выдержала, погладила его теплый твердый живот и поцеловала в уголок рта.
- Я устал. Вероятно, я сильно устал, - сказал мой сынок-любовник. Тоскливый страх потери сжал сердце. Конечно, я могла бы легко добиться своего. Но древняя бабья мудрость сковала мои руки и тело. Этот мальчик подарил мне женское счастье. Благодарность и преданность моему мужчине жили во мне. За счастье нужно бороться. Даже с собой. Я нашла нужные слова, прижалась к его горячему телу и мы заснули. А утром было все, как обычно. Я обнимала и целовала моего мужчину, но не крикнула, когда застонал он. Сумела себя сдержать. Мальчик стал совсем взрослым и ему, кроме меня, нужна была любовница. Он не понимал еще этого, но древняя женщина, передавшая мне свою мудрость, знала, что породистому самцу нужен гарем. И я была уверена, что для того, чтобы сохранить свою и его любовь, не секс, а любовь, я сумею пройти через это.
Перед тем, как взять трубку Феликс с минуту покусывал нижнюю губу. Костя молча сидел напротив.
- Ты чего? - не выдержал он.
- Думаю.
- Звони, Спиноза. Думает он. Трясти надо! Сам же говорил…
- Не мешай, сержант, - он вздохнул и набрал номер. Трубку сразу сняли. - Жокера мне! - задыхающимся шепотом сказал Феликс, - Ну Джокера, Джокера! Только быстрее. Трубка у меня в руках горячая очень…. Из лечебницы я, войти могут…. Не понял? Да, от Раечки я. Уяснил?… Не знаю я её кликухи. Знаю, что с Любкой путается. Не тяни, блин, зови этого Жокера. Быстрее, мать твою…. Так бы и говорил сразу. Две дозы мне нужно.… Нет, терпеть не могу. Сегодня нужно…. Да, прямо сейчас подвези к дому Сутулого…. Заплачу, заплачу сколько скажешь…. Ну, хоть через час…. Хорошо, выйду к машине. Номер скажи.… Ну, хоть марку скажи.… Джип? Цвет, какой?… Да не любопытный я, кисло мне ко всем тачкам бегать…. Ясно, жду. – Феликс нажал отбой и посмотрел на часы. Костя положил параллельную трубку.
- Ну, что скажешь, сержант?
- Час это много. Значит, нет порошка у этого джокера. Поедет куда-то за ним. Серый джип. Отследить бы. Серых в городе не так уж много. Больше черных и синих.
- Поехали, - согласился Феликс, - помотаемся часок на десятке. Потом сунемся к портному. Тачку спрячем, я выйду, а ты будешь на стреме.
Джип они нашли минут через сорок. Разбрызгивая лужи, он ехал уже к лечебнице.
- Из центра, не торопясь, - заметил Костя.
- Или через центр. Сколько их в тачке? Стекла тонированные, это резко сужает поиск. Номер запомнил?
- Не наш. Питерский. Верняк, туфтовый.
- Сворачивай и обгоняй задами.
На этот раз Феликс был одет в длинное, не по росту, пальто, сапоги и,
сползающий на глаза, берет.
С трудом вытаскивая ноги из раскисшей глины, Феликс медленно брел к джипу. У Блюменталей он узнал, что Раечка исчезла. Хватились ее примерно час назад. Ее герлфренд почему-то рыдала в своей келье. Пообщаться с ней Феликс не успел. Костя хотел сунуть ему в карман ствол.
- Они успеют превратить меня в решето прежде чем я его достану. Стой у забора и стреляй через щель, если я сниму берет или… упаду.
- Папа останови их, - прошептала белея Ева.
- Ты думаешь, я могу что-то остановить в этой паскудной жизни?
Феликс шел, выдирая ноги из глины, и прикидывал: - «Не выключили движок и не торопятся открывать дверцу. Через стекло стрелять не будут. Если упаду, Костя будет бить по скатам или в бензобак». – Он остановился, расстегнул пальто и вытер ладонью лоб. Джип заурчал погромче и подъехал к нему вплотную.
- Запарился? – водитель открыл дверь и беззубо улыбнулся. Феликс сделал пару шагов и быстро осмотрел салон.
- Колотун. Ломка у меня. Привез?
- Бабки гони.
Феликс вынул толстую пачку долларов и отсчитал пять купюр.
- Две дозы. Ты, что ли джокер?
- Так тебе уколоться или карту? - водитель откинул голову и захохотал.
- Ладно, давай товар.
Вытерев грязной рукой слезы, выступившие у него от смеха над удачной шуткой, водитель протянул целлофановый пакетик.
- А второй?
- Второй тебе не нужен, сдохнешь.
- Я не себе.
- А ей тоже уже без надобности, - он снова откинул голову, собираясь смеяться, и тронул машину.
- Выключи движок, - тихо приказал Феликс. - Костя, подойди!
Водитель ошалело выпучил глаза, выключил двигатель, вынул ключи, удивленно посмотрел на них и протянул Феликсу.
- Смотреть в глаза! – приказал Феликс. – Где Джокер?
- В малиннике.
- Адрес назови.
- Какой?
- Выйди из тачки.
Водитель медленно, глядя на ключи, вышел из джипа и стал рядом с машиной. На нем были блестящие, с загнутыми по моде носками, ботинки, которые тут же утонули в грязи. Подошел Костя. Посмотрел на, замершего у машины парня, на его нелепо вытянутую руку с ключами, поежился и застегнул кобуру.
- Зачем ты его так?
- Пустышка. Случайный мужик.
- Наркотик привез?
- Не думаю. - Феликс протянул сержанту пакетик.
Тот с трудом надорвал его и высыпал в ладонь немного порошка.
- В рот не бери, - сказал Феликс.
- Ложись!!! - вдруг заорал Костя, сильным толчком сшиб Феликса и упал в грязь.
Застрекотала звонкая очередь. К ним, прыгая в лужах, неслась машина. Из заднего окна торчал дергающийся ствол автомата.
- По передним скатам бей, - сказал Феликс. Сержант успел выстрелить три раза. Машина, чуть не опрокинувшись на вираже, свернула перед домом Блюменталя и скрылась. Костя пару секунд прислушивался к надрывному затихающему вою двигателя, затем медленно поднялся из лужи.
- Цел? - спросил он.
- Я, да.
Костя обернулся. Хватая воздух до предела раскрытым ртом, и дико выпучив глаза, оседал водитель джипа. Двумя руками он держался за живот. Между его пальцами густо проступала кровь. Костя, заталкивая оружие в кобуру, кинулся к нему. Размахивая руками, как крыльями, порхая халатом, к ним белой птицей летела Ева. Партикулярный портной застывшим изваянием стоял перед воротами.
- Вызовите скорую! – громко закричал ему Феликс. – Огнестрельное в живот!
- Я понял, понял! – закивало изваяние и скрылось в доме.
- Черт тебя драл, - неумело ругнулась Ева. В ее глазах стояли слезы.
- Мы перешли на «ты»? - улыбнулся Феликс.
- Дурак, - выдохнула Ева и бросилась к раненному. Какой-то парень в тапочках, скользя и спотыкаясь, бежал к ним с носилками.
Распаренные после горячего душа Феликс и Костя отчитывались перед хозяйкой «Найденыша». Рагнеда Львовна была бледна и строга, как на экзамене.
- Так это был героин?
- Сдал остатки на анализ, - Костя встал и сплюнул в мусорный бачек, - мел какой-то, безвкусная дрянь. Не наркотик.
- В рот все-таки брал, бестолочь! А если бы цианид? - возмутился Феликс, - ты хоть знаешь, сколько сейчас стоят приличные похороны?
- Чтобы гроб был непременно с кистями, - уточнил бывший сержант, - и значок второго разряда по стрельбе на подушке, - он мечтательно прикрыл глаза, - лабухи работают Шопена, рыдает секретарь-референт, цветы, салют…. Извините Рагнеда Львовна. Не обращайте внимания. Дурость щенячья.
- Что с раненным? Кто он?
- Две пули. В ногу и в печень. Пока жив. Без сознания. В реанимации третьей градской. Прогноз плохой. Документов нет. Личность не установлена, - четко доложил Костя.
- Что значит плохой?
- Печень, Рагнеда Львовна. Не жилец.
- Девочка эта… Раиса. Нашли ее?
- Нет, мама. Я разговаривал с ее подругой. Та утверждает, что Раю заслали в клинику какие-то наркодельцы. С какой целью не знает, но почему-то считает, что ее убили. Невнятная беседа с водителем джипа косвенно это подтверждает. Думаю, кстати, он считал, что в пакетике героин. Его обманули и подставили. Жесткие мужики эти охотники. Лихо они нас. Где-то мы прокололись. Знать бы где! Мы с Костей вспоминали каждый наш шаг… Сегодня они объявили войну нашему агентству. Они сделали первый ход. Пожертвовали пешку. Королевский гамбит. Острая игра. Один неточный ход и можно сливать воду. Охота будет серьезная - кость в кость.
- Не будет, сынок, а есть. И пока, я вижу, что охотятся они за нами. Они нас знают, а мы их нет. Плохо. Шахматы? - хозяйка агентства задумалась. В напряженной тишине стал слышен неровный сухой перестук клавиш. Секретарь-референт осваивала компьютер. – Шахматы это хорошая аналогия. Надо думать, и делать ответный ход.
Выйдя от хозяйки агентства, Феликс открыл тамбур своего кабинета.
- Костя, на пару слов, - пригласил он.
С опаской посмотрев на непредсказуемые часы, сержант угнездился в единственном кресле.
- Два поручения, - Феликс выглядел утомленным и немного растерянным, - мне необходимо пообщаться с гамбитной пешкой.
Костя мрачно помотал головой.
- Он не придет в сознание. Я говорил с врачом. Желтуха. Общий токсикоз.
- Пусть делают, что хотят. Мне не нужно его сознание. Нужно десять минут физиологической стабильности без бреда и глюков. И пусть твои надежные ребята из органов попробуют выяснить кто он. Не совсем он случайный человек. Про Раечку что-то знал.
- Понял.
- Второе. Определителя номера на том телефоне не было. Я бы услышал, когда звонил. Но они могли отследить звонок через узел. Проверь. Узнай, где расположен этот аппарат. Кто имеет к нему доступ. Кто там знает этого Джокера. Ну, на месте сообразишь. Как они нас вычислили, сволочи!? - вдруг сорвался он на крик, - где мы лопухнулись?
Оставшись один, Феликс вызвал секретаршу.
- Вера Васильевна, я устал и пойду отдыхать часа… на полтора. Если Рагнеда Львовна спросит, я тут. Где-то. Ты не знаешь.
Ящики громадного стола, стоящего в кабинете совладельца «Найденыша», были девственно чисты и пусты. Только в одном из них хранились два старинных бронзовых ключа. Один был от гримерной. Феликс взял второй и поднялся на третий, нежилой, этаж. Коморка рядом с гримерной тоже была сравнительно чистой. Феликс сам вымел оттуда прах веков и не позволял ему долго копиться. В ней стоял диван и торшер. На стене, как и в гримерной висел глянцевый плакатный портрет. Войдя, Феликс остановился и с минуту смотрел на гримасничавшего, с высунутым языком старика. Эйнштейн был весел. В его прищуренных глазах светилась лихая беспутная радость.
- Ну что, скрипач, - сказал ему Феликс, - это тебе не теория относительности. Тут красоты нет. Тут безумие и смерть.
Он лег на диван, поправил подушку и добавил:
- Тут не до шуток.
Он любил эту крохотную коморку с портретом самого умного человека планеты. Положив руки под голову, Феликс стал обдумывать сложившуюся позицию. Все связанное с телефоном добросовестно отработает Костя. Об этом думать пока не надо. Что еще?… Наивный наскок в клинику Блюмнталей. Где там мог быть прокол? Старик? Раечка? Ева? Нет, только не она. Да, изобличила симулянта. Заподозрила, что не Игорь. Если она, зачем его разоблачать? Феликс вспомнил ее улыбку, слезы, когда она его ругнула там после стрельбы. Нет, не она. Точно. Рая? Зачем распахнутый халатик, зачем дала телефон и эту карточную кличку? Если бы играла в поддавки, он бы почувствовал. Но почему удрала? Что за задание в анонимной клинике? Диверсия? Месть Блюменталям за отказ сотрудничать? Она не смогла, боялась за любовницу, сбежала и за это ее убрали? Как он вписывается в этот расклад? Почему ничего не почувствовал и не заметил? Шарада. Кто-то сторонний? Еще один засланный казачок? Может сам портной? Чушь. Что-то он забыл. Какую-то мелочь. Феликс посмотрел на Эйнштейна. Тот откровенно издевался над ним. Нужно ехать в клинику Блюмнеталей и там, на месте, вникать. Гений решение одобрил и едва заметно подмигнул.
Феликс поставил машину перед зелеными воротами, нажал кнопку под псом-инвалидом и прошел к дому. Побренчав замками, хозяин сразу открыл дверь. Видел гостя через окно.
- Мы вас почему-то ждали, - приветствовал он Феликса.
- Здравствуйте Давид Маркович. Внутренний голос?
- Какой голос? - удивился старик, - у меня? Да-да, что-то мне подсказывало. Как здоровье раненого этими бандитами?
- Неважно, - осторожно сказал Феликс.
- Бог даст поправится. У нас таки хорошие врачи.
- Я хотел бы поговорить с подругой Раи. Это можно сейчас?
- А почему нет? Евочка вас проводит.
Гость снял куртку и ботинки, надел тапочки. На втором этаже длинного дома хозяин постучал в дверь с бумажной табличкой "Врач". Ева что-то писала в большой толстой тетради. Мальчик лет четырех гонял по полу мячик, пытаясь попасть им в бутылку. Увидав гостя, Ева встала из-за стола, зачем-то потрогала ладонями щеки и нахмурилась.
- Евочка, Игорь хочет поговорить с этой… с подругой Раи.
- Вообще-то меня зовут Феликс, и я работаю в агентстве «Найденыш».
- Пусть будет Феликс из агентства.
- Бах, - сказал мальчик, и сбитая бутылка покатилась под стол.
- Папа, возьми Рому, - голос Евы слегка дрожал.
- Рома, деточка, бери мячик. Ты хочешь поиграть с дедушкой в футбол?
Подождав пока за отцом и сыном закроется дверь, Ева достала из кармана халата пачку сигарет.
- Ты не куришь?
- Я лучше выпью на брудершафт.
Ева открыла стеклянную дверцу, достала из шкафа большую бутыль и две мензурки.
- Наливай Игорь-Феликс.
Феликс заглянул в ее глаза и испугался. Когда он наполнял мензурки, его рука дрожала. Они ритуально скрестили руки. Спирт ожег горло и горячей волной плеснул в желудок. Ева поднесла мензурку ко рту, но вдруг бросила ее, всхлипнула, двумя руками обняла его за шею и поцеловала в губы. Феликс уронил мензурку, прижал к себе, ставшее податливым женское тело, стиснул ее грудь и задохнулся от желания.
- Сейчас, - простонала она и потянула его к узкому диванчику, стоявшему у стены.
Он лежал на холодной клеенке, смотрел на обнаженную Еву и старался успокоить дыхание. На полу была разбросана сорванная одежда. Одеваться они не торопились. Она видела восторг и нарастающее желание в его глазах.
- Запри дверь.
- Ты забыл. Здесь двери не запираются.
- Войдут.
- Пусть.
- Иди ко мне.
- Да?
- Да.
- А дверь?
- Пусть.
Потом, уже одетые, они посмотрели друг другу в глаза и поцеловались.
- Вот теперь можно перейти на "ты", - сказал Феликс.
- У тебя есть женщина, и ты ее любишь, - сказала Ева.
- Я познакомлю тебя с мамой.
- Пойдем. Я отведу тебя к Любе.
Ева без стука открыла дверь, и они вошли в комнату-пенал. Люба сидела на единственном стуле. На тумбочке стояла тарелка с большими кистями винограда. Люба пристально смотрела на виноград, не обращая внимания на вошедших.
- Феликс ищет торговцев наркотиками. Раю он тоже найдет. Поговори с ним. Я вас оставлю? - Ева вопросительно посмотрела на Феликса. Тот кивнул, и она вышла.
- Это вас хотели убить? - спросила Люба, не отрывая взгляд от винограда.
- Хотели, - согласился гость, - но не смогли.
- А вот Раю смогли. Ее дипломат пропал.
Второй раз в доме Блюменталей испугался Феликс. Он внимательно оглядел комнатенку, помолчал и попросил:
- Люба, посмотрите на меня.
Она хотела что-то сказать, но только вздохнула и молча перевела взгляд на Феликса, который осторожно присел на краешек кровати и, не отрываясь, смотрел в ее глаза.
- Ты не пыталась открыть его. Почему?
- Рая просила не открывать.
- Она говорила, что в нем?
- Нет. Она положила его под подушку.
- Когда она принесла его?
- Ночью. После душа.
- После того, как вы были там вместе первый раз. Когда это было? -
Люба нахмурилась и отодвинула от себя тарелку. - Ясно. Откуда ты знаешь, что Раечку кто-то прислал?
- Она плакала той ночью, сказала, что ее убьют и что ей все равно… - Люба вдруг упала лицом в подушку и зарыдала, - ух-хо-ди, - сказала она и ударила кулаком по подушке. Вошла Ева.
- Ты все слышала? - спросил ее Феликс. Ева кивнула. – К вам приходил кто-нибудь чужой после бегства Раи?
- Нет…. Не знаю.
- Успокой ее.
- Я могу только… Она заснет.
- Не на-а-до, - всхлипнула Люба и села.
- Когда ты видела дипломат в последний раз? Может быть, его взяла Рая?
- Нет, я всегда чувствовала его, когда ложилась. Ночью он был там.
Феликс вздохнул и задумался.
- Проводи меня к телефону, - попросил он Еву.
- Не надо меня усыплять. - Люба перестала всхлипывать, но слезы текли из её воспаленных глаз.
Подойдя к аппарату, Феликс взглянул на Еву и спросил:
- Ты хочешь знать? - Ева села на стул и кивнула, - ладно, - он набрал номер. - Вера Васильевна, это Феликс. Соедини меня с мамой. Мама я у Блюменталей. Похоже, что в доме мина…. Нет, я не знаю в каком месте и быстро узнать не смогу. Их надо эвакуировать. Может к нам?… Человек десять…. Транспорта у них нет. Пришли "Лендровер" и грузовичок… Конечно…. В любой момент…. Я попробую. - Он положил трубку.
- Господи! За что? - Ева обняла Феликса и прижалась к нему.
- Пятнадцать минут на сборы, - Феликс погладил Еву по голове и поцеловал в щеку, - отойдите от дома метров на пятьдесят и ждите машин. Иди к отцу и выводите из дома всех болящих и скорбящих. Таксу не забудь. Барахло не брать. Только документы…. деньги. Ева вдруг отстранилась от Феликса, погладила его по колючей щеке, сказала:
- Что бы не случилось, ты должен знать. Я люблю тебя.
Все разместились в даче на колесах. "Лендровер" чуть присел, но принял постояльцев с жарким радушием гудящей печки. В грузовичке рядом с водителем поехал серый и скорбный партикулярный портной. Феликс осмотрел покинутый дом, сел в жигуленок и поехал в третью градскую к умирающему Джокеру.
В больничном коридоре густо пахло безуспешной стерильностью. От хлорки слезились глаза. На стерильной стене висел плакат с чем-то розовым перевитом разнокалиберными трубками. На плакате было написано: "Хочешь жить, иди к врачу!". Под плакатом стоял диванчик. В коридоре его встретил Костя.
- Присядь на минутку, - предложил он и чихнул.
- Как раненый? Стабилен? - спросил Феликс.
- Агония, - Костя пожал плечами, еще раз чихнул и сел, - завтра будет стабилен окончательно. Михаил Канонец, тридцать лет, работал барменом в ночном заведении "Черный кот" на Засланской, там же последние полгода и жил. Чулан, где он спал, посмотрели. Бутылки из-под спиртного. Наркотик не нашли. Под подушкой кастет. На нем замытые следы крови. В полу примитивный тайник. Под доской сорок пять тысяч крупными купюрами. Редко к нему заходила женщина. Похоже, твоя Раечка. Описания твое и сотрудников "Кота" совпадают. В крови этого Миши наркотиков нет. Следов инъекций на теле не видно. Отзываются о нем странно. Смурной, но иногда почти беспричинно хохотал. Кличка Джокер вроде бы никому не известна. Похоже, врут. Продавал ли бармен наркотики? Думаю, продавал. Сорок пять штук и тачка, а зарплата гроши. Джип купил в "Магните" месяц назад. Телефонный аппарат стоит на стойке бара. Владеет заведением некий Денисман. Дважды привлекался за мошенничество. Выкручивался. Говорит, что Канонца взял год назад. Ничего о нем не знает. Разрешил спать в чулане из жалости, ну и чтобы охранял заведение днем. Под утро там стриптиз, поэтому обычно - аншлаг. Вход ночью - сотня. Клиенты… сам понимаешь. Про героин Денисман первый раз слышит, Рогожского не знает, о Свире читал в газете.
- Городской канал сбыта и Денисмана надо колоть?
- Похоже, но почему у Канонца героина не было, когда ты звонил? Распродал? Почему ему туфту подсунули? Почему мочили? Чья кровь на кастете? Сводку сегодня смотрел. Трупов молодых женщин нет.
Бармен умирал. Незрячие полуоткрытые глаза. Частое хриплое дыхание. Подсохшая пена на губах. Феликс долго стоял перед ним.
- Ну, как? - спросил его Костя в коридоре.
- Кошмар! Не понял ничего. Поехали домой. Нет, заедем вначале к котовладельцу.
- К Денисману?
Третий, нежилой этаж «Найденыша» ожил. Тетя Валя с пылесосом убирала прах веков. Хозяйка с Евой селили в этаж жильцов. Беженцы, как называл своих Блюменталь, суматошно маялись на этаже, стараясь не наступать на ошалевшую таксу. Ева была тиха и деловита.
- Евочка, ты с Ромой и папой будете соседствовать с нами на втором.
- Рагнеда Львовна, надеюсь, этот кошмар не затянется. Проверят нашу развалюху и позволят нам вернуться.
- Разумеется, но у вас, как я понимаю, большой дом, а торопиться тут нельзя. Вероятно вам придется ночевать в агентстве.
- Бомбы, стрельба, бандиты…. Как вы все это?… Не женское, казалось бы, дело. Я читала об этом Свире. Ужас! - в глазах гостьи было любопытство и восхищение.
- Не хотите выпить чашечку кофе? Валя нам сварит. Зайдем ко мне в кабинет, - предложила хозяйка. - Валя, пару чашечек!
- Не откажусь, Рагнеда Львовна. Тем более, что нас хотел познакомить Феликс.
- Вот как? - удивилась хозяйка и внимательно оглядела гостью.
- Да, перед тем, как началась эта канитель с бомбой, мы беседовали.
- О чем же?
- Да так… о жизни, о моих пациентах. Лихой он у вас парень. Возможно, спас нас, если в доме и в самом деле бомба. Но зачем нас взрывать? Кому это понадобилось?
- Феликс редко ошибается. Вы с папой отказались сотрудничать с Рогожским.
- И он…
- Возможно и не сам он, а его хозяева. - Рагнеда Львовна незаметно нажала кнопку включения диктофона, - Евочка, а ты видела человека, с которым приходил к вам Рогожский?
- Мельком. Здоровый мужик со злым лицом. Бандит.
- Злым? Может, запомнила какие-нибудь приметы?
- Такую физиономию не забудешь. Щекастый, толстые губы, кажется, маленькие уши.
- Усы, борода, цвет волос, глаза?
- Прически не видела, он не снимал кепку. Глаза? Злые очень. Усов и бороды нет. Одет был в короткое черное пальто типа бушлата. Вспомнила! Под козырьком челка была видна светлая.
- Рост?
- На полголовы выше папы и втрое шире.
- Возраст?
- Лет сорок. На лбу морщины.
Поздно вечером, накормив таблетками пациентов, Ева встретила Феликса. Он стоял у лестницы и ждал ее.
- Разместились?
- Да. Спасибо твоей маме.
- Где тебя поселили?
- На втором этаже. Найдешь?
- Найду.
- Не торопись. Рома пусть уснет.
- Подожду. Ваш дом чист. Завтра сможете вернуться.
Хозяйка «Найденыша» тоже не смогла заснуть в эту ночь.
6.
Под утро, в сером рассветном мареве, перед агентством «Найденыш» жутко ахнуло, звонко посыпались стекла первого этажа, и в комнаты пополз едкий желтый дымок. Крепостные стены купеческого дома дрогнули, но ни один кирпич толстенной стены не треснул. Гараж разметало взрывом, будто его и не было. Металлические клочья машин срезали ветви деревьев сада и покрыли оспинами боковую, без окон, стену дома.
Рагнеда и сын стояли у бывшего гаража. Страха не было на их лицах. Бывшая учительница смотрела с тоскливой озабоченностью на место взрыва, покашливала и вытирала платком слезящиеся от желтой дряни глаза. Феликс был хмур и задумчив. Оба молчали. Сын стряхнул что-то с непокрытой головы, нежно поцеловал мать в щеку.
- Вернись. Я побуду тут немного.
- Пугают? - спросила хозяйка агентства.
- Нет,… боятся, - ответил сын, - иди, успокой всех.
- Волнуешься за Еву? - не удержалась Рагнеда Львовна.
- И за ее сына тоже, - спокойно ответил Феликс.
Он осмотрел пол гаража. На месте, где стоял "лендровер" бетон треснул и продавился в землю, образовав воронку. Феликс вынул мобильный телефон и набрал номер.
- Ты где?… Ясно. Жду.
Через минуту рядом, взвизгнув, тормознул жигуленок. Сержант в расстегнутой телогрейке выскочил из машины.
- Все целы?
- Да. Быстро ты. Слышал взрыв?
- Весь город слышал. Через десять минут здесь будет полный кворум. Пожарные, газетчики, милиция и любознательные. Клавкино - город любознательных. Будет толпа.
- Точно. Линяем. Поговорим у меня.
- Зачем это они? - спросил Костя.
- Сдуру.
- Не понял.
- Казачка хотели спасти.
- Кого? - нахмурился Костя.
Когда они подходили к дому, сзади уже жутковато подвывала сирена пожарной машины. Секретарь-референт уже сидела за столом с белым лицом, но ярко крашеными губами.
- Вера, вызови стекольщиков. Замерзнем. Ко мне никого не пускать. Репортеров отправляй к маме.
- Ты не бредил про казачка? - спросил Костя, усаживаясь в кресло.
- Нет. Это было озарение. Или прозрение. Кто в клинике Блюменталей знал, что я не пациент и мог нас заложить охотникам?
- Сам Сутулый и его дочь. Больше никто вроде не знал. Может, из пациентов кто подслушивал?
- Пациентов контролировала Ева, - Феликс нажал клавишу переговорного устройства, - Верочка, поднимись на третий этаж и пригласи к нам Еву…. Спасибо, - он выключил устройство, - а засланного казачка ты, при встрече, чуть не пристрелил.
- Я? - изумился сержант.
В дверь тихо постучали, и в кабинет вошла Ева. Феликс встал. Костя тоже поднялся. В кабинете было одно кресло.
- Садись Ева. Готовитесь дезертировать домой? Машин нет. Что-нибудь придумаем. Короткий разговор. Расскажи про Якова. Кто он? И как попал в вашу клинику?
Костя шлепнул себя ладонью в лоб и пробормотал:
- Затмение.
- Яша? - Ева села в кресло и нахмурилась, - он наш дальний родственник. Как это - седьмая вода на киселе. Учился класса до пятого, дальше не смог. Не получалось. Он не очень…. Работал грузчиком в "Магните". Когда в клинике появилась необходимость в помощнике, папа его взял.
- Он часто выходит из дома?
- Не знаю. Пару раз в неделю на базар. Почему ты…. зачем вам Яков? Недалекий безобидный парень.
- Ева, приведи его сюда под любым предлогом. Раму оконную, скажем, починить. Я хочу с ним побеседовать.
- О чем? Он немножко дурачок.
- Дурачок? Это не диагноз. Очень разные бывают дурачки. Бывают сказочные дураки широкого профиля, которые любого умного за пояс заткнут.
- О чем ты, Феликс?
- Я тебя прошу. Пожалуйста, приведи.
- Кто подорвал мину? - спросил Костя, когда Ева вышла.
- Не знаю. Спросим сейчас.
- Почему не пронес в агентство?
- Не такой уж он дурак. Заметили бы. Знал, что мы дипломат ищем, вот и сунул куда-то в большой машине.
- Он ночью мог выйти?
- Нет. Агентство до прихода уборщицы заперто. Тетя Валя приходит в семь. Взрыв был в шесть двадцать.
- Дистанционный взрыватель?
- Не думаю. Что-нибудь попроще. Холодно. Отрегулируй кондиционер на полный обогрев.
В дверь кабинета постучали.
- Входите! Мы вас ждем. Ева, ты можешь идти. У тебя, вероятно, хлопоты предотъездные. А с Яковом мы поговорим.
- Так зачем вам шпингалеты ставить, если стекол нет? - спросил гость, глядя на окно. Вон снегу-то намело.
- Садись Яша. Поговорим.
- Некогда мне разговоры разговаривать. Ехать надо.
- Садись, садись. Ты зачем у Любы дипломат взял?
- Чего? - гость оглядел кабинет и метнулся к двери, где его уже ждал сержант.
- Ну не дурачок же ты? Все понял. В казачки-разбойнички мы с тобой играть не будем, - Феликс заглянул в бегающие глазки гостя и тихо сказал, - сядь и положи руки на колени. Вот так. Костя, что у него в карманах?
Сержант похлопал по широкому заношенному пиджаку и из правого бокового кармана вынул кастет. Удивленно рассмотрел его.
- Близнец. Такой же, как у Канонца. Отливали в одной форме.
- Положи мне в стол. Там отпечатки могут быть. Ну что, Яша, рассказывай, как ты стал засланным казачком? Купили тебя? Сколько же тебе заплатили? Так. Не хочешь отвечать. Ну-ка смотри на меня. В глаза смотри, продажная шкура! - Феликс побелел, на скулах проступили желваки, - ну!
- Тыщу. Тыщу поклали на книжку.
- Тысячу рублей?
- Не, баксов.
- Книжка где?
- Попрятав.
- Кто? Кто тебя купил?
- Не ведаю я. Сердитый дядька. Прибить грозился.
- Тот, что с Рогожским к Давиду Марковичу приходил?
- Ну да. Он и есть.
- Он велел дипломат у девчонки взять?
- Чемоданчик? Не, я сам. Этот чемодан мужик мне сувал, но я не взял. Не хотел дяде Давиду неприятностей.
- Сам? Зачем же?
- Пожар будет, то погорят все, и книжка пропадет.
- Как узнал, что он у Любы под подушкой лежал?
- Когда баба лечиться пришла, я этот чемодан узнал и следил за ней. Видел, как прятала.
- Так. Ну а кому про нас сказал?
- Да ему же на базаре.
- И ему же сказал, что дип… чемоданчик девчонка спрятала?
- Говорил.
- На базаре?
- Ну а где же еще? Он только там меня и ждал всегда.
- Ты знал, что этой ночью чемоданчик рванет?
- Ну откуда мне знать? Я думал про него забыли.
- Так. Теперь слушай меня внимательно. Из-за тебя убили человека. Могли и нас с Костей убить. Твой чемоданчик разворотил гараж с машинами. За деньги ты стал пособником наркодельцов, то есть преступником. Если мы передадим тебя милиции, тебя осудят и отправят в колонию к бандитам. Понял? Но мы можем тебя пожалеть и не губить твою судьбу. И книжка с деньгами останется у тебя. При одном условии. Ты поможешь нам поймать этого мужика. Ясно?
- Злыдня этого поймать? Убьет он вас. И меня убьет. Не стану я против него. Сила у них. Что хотишь делай, не могу я.
- Ну, вот что, Яша-казачок. Дам тебе сутки на размышление. Встань и иди с нами. Костя, возьми ключ от комнаты размышлений. Вперед, драгун!
Третий этаж был уже пуст. Сержант открыл дверь.
- Проходи, Яков. Ложись и думай. Напоследок скажу тебе, что и у нас есть сила. Про Свиря слышал?
- Это кто ж такой, кривляка на стене?
- Скрипач. Еврей. Мыслитель.
- Чего рожу корчит?
- Дурачок ты, Яша. Думай. Решеток на окне нет, но прыгать не советую. Этажи высокие, убьешься. Дверь дубовая, не пытайся. Еду принесу.
Перед домом Феликс подошел к Еве. Она размещала своих пациентов в трех таксомоторах.
- Ева, передай папе, пусть ищет другого помощника. Яков у вас больше не работает. И весьма возможно, будет судим и приговорен к длительному заключению за пособничество наркодельцам.
- Яша? Ты сошел с ума?
- Это из-за него нас с Костей чуть не убили. И мину в "Лендровер" занес он, взяв ее у твоей пациетки. Как она, кстати?
- Господи! Кошмар какой. Яша? Ты не путаешь?
- Нет, не путаю. Так как Люба?
- Нормально. Может, выкарабкается. Пойду, поищу папу. А где Яков?
- У нас пока.
Просочившись между машинами, ко входу в дом подобрался большой синий фургон с косой надписью по бортам: «Кац. - стекло, дерево, кирпич». Из фургона горохом высыпались люди в серых комбинезонах.
- Ну что, сержант. Эти работники стекла и кирпича как-то не вписываются в нашу интимную беседу. Нас выживают в гримерную.
Командор с нечеловеческими шарами мышц, направив на них базуку, не пытался скрыть иронию. Рэмбо скорбно сочувствовал.
- Садись сержант. И рассмотрим сухой остаток. Злобный мужик. Ты слышал, записанное мамой, описание спутника Рогожского данное Евой. Описание поставщика героина Денисмана. Совпадают. Котовладелец клянется, что больше никого не знает. Я чувствую, что не врет. Кто подорвал гараж, мы не знаем. Еще есть щенки, которых прогнал боцман. Нам надо выйти на Химика и его хозяина из аборигенов. Какие предложения, Костя-сан?
- Надо брать злого дядю. Брать и колоть. Поможет Яша-дурачок, хорошо. Если нет, можно через Денисмана. Канонца убрали, но точка-то торговая осталась. "Черного кота" кормить надо. Или просто. Найти гада на городском рынке. Узнаем. Губки, глазки, ушки…. Да я эту сволочь ночью на ощупь определю. А он не шестерка и не джокер. Этот гад в их колоде не ниже валета. Выведет на Химика. Ну и почему ты спинозишься? Я не прав?
- Чья кровь на кастете Канонца? Где эта гетера-универсал? Если ее замочили, то кто, где и за что?
- Тетка спрашивает одесского частника: "Вы таксист?" Тот кивает. "А где же шашечки?" "Мадам, вам ехать или шашечки?" Так тебе гетера или Химик? Не журись, Рагнедович. Возьмем Химика, он все расскажет.
- Ладно, сержант. Будем выуживать дядю-гада. Утром надо в "Магните" тачку купить. Без машины плохо.
- Какую пан желает?
- Не знаю. Зима. Может джип?
- Серый с тонированными стеклами и питерским номером?
- Ну, ты даешь Константин! Его же изрешетили!
- Завтра будет, как новый. Связи и деньги!
- Деньги-то откуда у простого сержанта?
- Нашел. Под досточкой. Половая находчивость.
Зимний рынок. Закутанные шарообразные дамы торгуют все теми же яблоками, но уже в мороженном, квашенном, моченом и сушенном виде. Разбойной внешности краснолицые мужички с длинными ножами продают мясо. Хищный оскал, точный удар ножом и розовый пласт с белой сальной каймой шлепком брошен на чашку весов.
- Гуляш? Зачем тебе гуляш? Эс-ка-лоп жарить будешь. С кровью! Как зачем! Здоровый будешь! Жену любить будешь! - нож порхает в сантиметре от лица покупателя, - дешевле? - он с презрением отворачивается от хилого старичка в очках, - на своем здоровье экономишь, доцент.
Рядом с мясным разбойником человек в тулупе, низко надвинутой ушанке и темных очках. Перед ним пустой прилавок, но продавца знают. Оглянувшись, к нему подходят и молча протягивают деньги. Продавец вынимает из кармана стограммовый стаканчик, наливает его под прилавком. Покупатель пьет и заедает хрустким моченым яблоком.
- Вчера крепче был.
- Горит! Показать?
Яша решил помочь. Зона, лесоповал, воры, бандиты. Запугал его сержант. Джип остановился в квартале от рынка. Уже в машине Костя смотрел на белого от страха Яшу с досадой.
- Ну, куда его такого? - пожаловался сержант.
Феликс зарулил во двор, прижал машину к стене, оглянулся.
- Зря связались? Сдать в кутузку? Твои здесь?
- Не, не надо к бандитам. Я покажу.
- Тогда не трясись и вылезай. Иди на базар и покупай все, что обычно покупал. Не озирайся на нас. В случае чего, мы тебя защитим. Понял? Сумку возьми. Вот тебе деньги. Положи в карман. Повторяю. Если мужика углядишь, на него не смотри, а подойди к ближайшему продавцу и торгуйся.
- А если нет его?
- Походи по базару. Купи, что положено и иди к дому Блюменталей. Давай! Смелее, мать твою!
Три дня Яша без толку мотался по рынку. Он привык, осмелел и проявлял лихость. Обходил рынок, торговался до крика, покупал и жевал яблочки. Когда на четвертый день к нему со спины подошел мужик в очках и тронул его за плечо, доблесть покинула засланного казачка.
- Ну, не признал меня? - спросил мужик. Он провел взглядом по белому трясущемуся лицу с торчащим изо рта яблоком, завертел головой и увидел Феликса, - мусоров привел, - выдохнул тихо. Рука сжимавшая плечо скользяще огладила Яшино лицо, которое сразу окрасилось хлынувшей из носа кровью, и, продолжая движение, нырнула в карман пальто.
- Убивают, бабоньки, - удивилась продавщица, глядя на прыгающий по прилавку огрызок яблока. Костя, оказавшийся у соседнего прилавка, метнулся в длинном прыжке, надеясь перехватить руку, понял, что не успевает, вырвал пистолет, дико заорал: - "Руку, сволочь!!!" - увидел направленный на него ствол и нажал курок. Оба выстрела слились в один. Пуля мужика в очках, стрелявшего за спину не глядя, пробила ведро и увязла в моченых яблочках. Мужик развернулся, но повторить выстрел не смог, а стал валиться на руки подбежавшего Феликса, который резким ударом выбил оружие и принял его в объятия.
- Убивают!!! - теперь уже на весь рынок завизжала тетка.
- Милиция! - гаркнул на нее Костя. К ним бежали двое в штатском. - Заткни дуру и вызови скорую, - сказал одному из них сержант.
- Куда ты его? - спросил Феликс.
- А черт его знает. Целился в руку.
Правая рука раненного висела плетью. У плеча на рукаве расплывалось пятно крови.
- У-у-у суки, - не громко застонал он, левой рукой толкнул Феликса в грудь и, качнувшись, стал на ноги.
- Зачем орал, - спросил Феликс сержанта.
- Он тебя увидел и попал бы, а в меня ему пришлось стрелять не глядя.
Я ему кость перебил. Куда его теперь?
- Теперь в больницу, - вздохнул Феликс.
Подбежавший сотрудник осторожно подобрал оружие и сунул его в пакет. Второй матерился по мобильному телефону.
- Ну что? - спросил его Костя.
- Выехали. Дорогу объяснял.
- Ух и суки! - с чувством повторил раненный.
- Яшенька не слушай грубого дядю, вытри сопельки и иди к машине. Павлик, - попросил сержант одного из прибежавших, - проводи и посиди с ним.
- Я в больницу, - сказал Феликс, снял с раненного очки и приказал, - посмотри-ка на меня!
- Да знаю я твои фокусы, гнида. Боль убери, если можешь. Мочи нет терпеть.
В хирургическом отделении привычно пахло хлоркой, мочой и какой-то сладковатой гадостью. Плакат с розовой внутренностью убрали. Диванчик стоял на прежнем месте. Феликс сидел с закрытыми глазами и размышлял. Услыхав шаги, он поднялся навстречу врачу.
- Кость предплечья перебита. Нерв и сосуды порваны осколками кости. Рана плохая. Мех попал, дрянь всякая. Пулю вынули. Почистили, как могли. Сосуды сшили. Оставили дренаж. Мужик здоровый, опасности для жизни нет. Гангрена и ампутация маловероятны. С возможной инфекцией, думаю, справимся. Нейрохирурга у нас сейчас нет. Да если бы и был,… сложно очень. Инвалидом останется. Он кто? Матерился виртуозно. Чувствуется школа. Наркоз на него почти не действует. Наркотиками шалил?
- Шалун, - подтвердил Феликс, - шалун и убийца.
Врач присвистнул.
- Недельки две ему будет не до шалостей.
- Поместите его в отдельное стойло и загружайте снотворным, когда начнет ходить. Наш человек у вас пока побудет. Санитаром, сторожем… без разницы. Одежонку подкиньте ему больничную.
- Одноместный бокс?
- Все будет оплачено. Агентство «Найденыш» знаете?
Созвездия северного полушария тусклым золотом мерцали со стен кабинета Феликса. Созвездие "девы" всем обещало житейские радости. "Весы" в руках грозной Фемиды с завязанными глазами не обещало ничего кроме справедливости. Прочие созвездия раздавали гороскопные посулы строго избирательно и капризно меняли их из месяца в месяц. Небесная, божественная, звездная неопределенность ждала здесь клиентов агентства. Неопределенность. Большие черные часы, интригующе скрипнув механизмом, выдержали зловещую паузу и трижды звонко пробили. Их острые золотые стрелки указывали в зенит. В дремучем городке занималось морозное утро.
Костя поселился в агентстве. По утрам он с хозяином кабинета традиционно просеивал "сухой остаток".
- Звонил Боцман. Какой-то парень крутился в больничном садике. Заговаривал с пациентами. Рожа у парня, сказал, мерзкая с акульей улыбочкой. Боцман мальчишку своего послал последить за ним, но тот на тачке слинял. Номер мальчишка срисовал. Я проверил. Тачки с таким номером в Клавкино нет.
- Опять питерский? - спросил Феликс.
- Нет, буквы наши.
- Интересно. Боцман молодец.
- Интересно, - согласился Костя, - личность этого злого Валета установить пока не можем. Состояние у него скверное. Температура, сознание смазанное, на капельнице.
- Что врачи говорят?
- Колют антибиотики и надеются. Может, пообщаешься с ним?
- Пробовал. Трудный мужик. Неподатливый. Есть идея, сержант. Рогожский и его банда знают, что их мужик в третьей градской. Не очень ясно откуда, но знают. Видимо от эскулапов скорой. Если парень с акульей улыбкой снова там мелькнет, пусть увидит милиционера охранника и узнает, что приходил следак допрашивать раненного бандита. Пусть узнает, что трясут их мужика и вполне могут расколоть. Бандит, мол, в бреду какого-то химика поминал. Как мыслишь, что в этом случае предпримет главный пират? Пользы от однорукого инвалида нет, а вред бизнесу может быть смертельный. Начал он королевский гамбит. Жертва фигуры в его стиле.
- Попытается убрать бракованного валета. Пришлет киллера. Ну, возьмем мы киллера и что?
- Тут вариант двоится. Киллер может оказаться знающим и податливым. А если нет, то мы его покажем инвалиду и расскажем, с каким заданием он был послан. И объясним, что этого мы взяли, а другого можем не заметить.
- Молодец Феликс. Острая игра. Надо продумать инсценировку и обезопасить Боцмана. Киллер может начать со сторожа.
Петр Лукич Спивак, недавний сторож третьей градской, в тяжеленном казенном тулупе ушанке и валенках, сидел на присыпанной снежным пухом скамейке перед хирургическим отделением. Он вынул кисет с душистым "капитанским" табачком, набил короткую трубку и внимательно посмотрел на зеленый пикап, стывший на морозе перед больницей. Похлопав по карманам, он встал, неспешно подошел к машине и заглянул в приоткрытое окошко водителя.
- Что папаша, замерз? - парень радостно улыбнулся, - глотнешь? - он достал из бардачка фляжку и отвинтил крышку-стопку, - и я с тобой. Мороз.
- Ты же за баранкой. Что у тебя?
- Нарзан. Не разбавленный.
- Не балованный, - поправил Петр Лукич, - наливай.
- Да ты садись, - пригласил водитель и гостеприимно раскрыл дверь.
- Не положено. Сторожем я тут, - он, однако, обошел машину и трудно протиснулся в переднее кресло. Спирт горячим комочком скользнул в желудок. – Хорош!
Водитель тоже глотнул стопку, крякнул и достал из бардачка цветастую коробку.
- Заешь, - в коробке оказались шоколадные фигурки зверюшек.
- Лишнее, - отказался Петр Лукич, - огонек у тебя найдется? Закурю я, - он ткнул трубкой в коробку, - гостинец, небось, кому-нибудь из наших?
- Брату. Думал у вас лежит, бедняга. Но в справочной сказали, нет такого.
Водитель щелкнул зажигалкой, и по салону поплыло серое ароматное облако.
- Какого такого?
- Юдин Иван. По скорой взяли. По телефону сказали в третью.
- Давно?
- Часа два прошло.
- Не оприходовали еще. В справочную сведения не пришли. А в какое отделение?
- В хирургию. Резать его надо срочно. Желчный пузырь вырезать. С приступом взяли. Мне бы с хирургом поговорить. Папаша, может, поможешь в отделение пройти? Я пробовал, но там баба не пускает. Говорит, не приемные часы.
- Ну, ты по телефону поговори.
- Лично хотел. Может заплатить, а то ведь зарежут мужика?
- Это могут, - флегматично подтвердил Петр Лукич.
- Папаша, очень прошу, помоги! Заплачу за помощь.
- Это лишнее, - Петр Лукич остро глянул на водителя, пыхнул трубкой, - ладно. Пошли.
Сняв тулуп и шапку в гардеробе, сторож облегченно вздохнул, подождал водителя и прошел к турникету. Там на страже стояла полная дама в синей униформе.
- Гражданин со мной, - веско сказал ей Петр Лукич. Дама кивнула и отодвинулась.
- Ну, папаша, ты здесь в авторитете, - восхитился водитель.
- В ординаторскую тебя провожу. Там с сестрами сам разберешься. Они тебе врача покажут, который пузыри режет.
В нестерпимо душистом туалете хлорка, несмотря на ее обилие, терпела сокрушительное поражение. Привыкшими к суровой морской работе пальцами Петр Лукич медленно тыкал кнопки мобильного телефона.
- Боцман из гальюна докладывает…. Ну, в туалете я для конспирации.
Акулёнок тут. Провел я его в отделение… Впечатление? Впечатление гнусное. Килька наглая. Врал неосмысленно. Брата он ищет…. Видел. Все он видел. Пойду я. Турнут его сейчас, хочу поглядеть…. Ну, всё, как договорились.
Выйдя из больничного корпуса, Петр Лукич закурил, стараясь выгнать из себя мерзкий дух. Водитель зеленого пикапа был хмур, растерян и озабочен.
- Нашел брата? - спросил его Петр Лукич.
- Нет. Сюда не привозили. Напутали в скорой.
- Бывает.
- Строго тут у вас. Милиция зачем-то. Украли чего?
- Нет. Бандита сторожит милиционер.
- Бандита? Откуда же у вас бандит?
- С рынка. Перестрелка там была. Ранили его в руку.
- Сильно ранили? Да ты садись, папаша, садись. Может еще по стопочке?
- Нерв перебили. Считай, руки нет. Инвалидом будет. Да поначалу вообще концы отдавал. Врачи и не надеялись. Оклемался малость. Сейчас показания по своим бандитским делам дает.
- Милиционера приставили. Сторожат. Сбежать, что ли может? Какие же у него дела могут быть?
- Не могу знать. Сестры болтали, химические.
- Какие? - изумился водитель.
- В бреду он мелил про какого-то химика. Да зачем он тебе? Ты брата должен найти. Только конфетами его не корми. Больная печень, парень, конфет не терпит. Диета нужна.
За уехавшим зеленым пикапом на перекрестке пристроился серый джип с тонированными стеклами.
Ева Блюменталь прихмурила смоляные брови и сняла трубку телефона.
- Рагнеда Львовна? Здравствуйте. Это Ева, ваша недавняя гостья. Раиса вернулась в клинику…. По-моему, вполне здорова. Не знаю. Возможно, Феликс захочет с ней побеседовать?.... Ну как я могу ее удержать? Она, похоже, никуда не собирается. Воркует с Любочкой…. Хорошо, буду ждать.
Через двадцать минут Феликс вошел в ее кабинет. Глубоко вздохнув, Ева молча обняла гостя и прижалась к нему. Феликс посмотрел на узкий диванчик, поцеловал ее в губы, улыбнулся.
- Потом. Проводи к беглянке.
- Придешь ко мне в спальню?
- Да.
- Рая со своей пассией.
- Ясно. Можешь привести ее сюда?
Вошедшая в кабинет девчонка была бледна до синевы. Щеки ее ввалились, углы губ были скорбно опущены.
- Ева сказала, что хочешь поговорить со мной. Зачем я тебе Игорь-симулянт?
- Меня зовут Феликс. Я ищу сволочей, которые травят таких, как ты. Найду и без тебя. Надеюсь ты, если захочешь, сумеешь мне помочь. Так будешь помогать?
- Забавный ты парень. Замочат тебя. Не знаю. Чем я могу помочь?
- Ты больна?
- Язва. Жрать не могу. Молоко только, а я его ненавижу. Да и от него корчит.
- Героин?
- Нет. Не колюсь давно.
- Язва, пустяк. Подлечишь. Ты где была?
- У Володьки Денисмана в "Коте". Я ему стриптиз работала вместе с пухлой телкой. Для контраста. Иногда клиентов обслуживала, если кто по пьяни захочет.
- Лечиться надо, а ты клиентов.
- В койке, если повезет с мужиком, забываешься. Тебе, гражданин начальник, этого не понять.
- Ошибаешься, девушка. Понимаю. В "Коте" и жила? Там обыск был, тебя не видели.
- Обыск днем был. Я спала у Володьки. Он меня прятал от вас.
- Кто тебе дипломатик дал?
- Миша. Земля ему пухом.
- А ему?
- Не знаю. Влас наверное, который порошок Володьке поставлял.
- Влас? - Феликс положил на стол фотографию рыночного бандита, - он?
- Он, - удивилась Раечка, - а где это он?
- В больнице. Подстрелили его.
- Уж не ты ли? - на щеках Раечки появился румянец.
- Не я. Он ко мне в объятия упал после ранения. А кто подорвал дипломат?
- Влас скотина лютая. Лихие вы мужики. Подстрелили-то как? Убить надо было.
- Если выживет, останется инвалидом.
- Может сдохнуть? - Феликс промолчал. - Влас и подорвал, наверное. Он у меня пультик взял.
- Какой пультик?
- Игрушечный. Я такой в магазине видела. От пластмассового танка. Продавец сказал, действует на сто метров.
- У Канонца под подушкой кастет нашли с оставшейся кровью. Кого это он?
- Без понятия. Да у него чуть не каждую ночь разборки были. Псих он был. Врежет пару стаканов, звереет и в койку тащит. Любил он меня. Защищал, как мог. После того, как его шлепнули, у меня язва открылась.
- Сейчас к Любочке вернешься?
- Пойду. Тебе-то что?
- В третьей градской больнице найдешь доктора Гурвича. Он тебя подлечит. Я с ним договорюсь.
Феликс подошел к часам и повертел тугой завод. В это утро дикие стрелки разошлись по горизонту.
- В этом городе Власов не много. Всех посмотрели. Влас не имя, а блатная кличка. По фамилии. Я поднял протоколы суда над Свирем. Пару раз там мелькнула фамилия Власенков. Он был прорабом на фабрике Свиря. В цеху держал работниц в страхе. Возможно, опекал и героиновую лабораторию. Искали его тогда, но не нашли. Да, не трогай ты эти чокнутые куранты! - Сержант хотел спать, и был раздражен.
- Не бесись. Если этот лютый дядя был подручным Свиря, он должен знать всех. Стало быть наш валет козырной. – Феликс посмотрел в окно. Большое кровавое солнце низко висело над горизонтом. – Помочь надо Боцману. Не податься ли тебе в санитары к доктору Гурвичу?
- Утки таскать из под дистрофиков? Удачная мысль. А ты?
- Меня он возьмет операционной сестрой.
Клим Иванович Власенков, бывший менеджер самого Свиря, грозный Влас, которого боялись все знавшие его, лежал на железной койке отдельного бокса и потел от ярости и страха. Удача покинула его. Отвернулась капризная девка и ушла. Он здоровый и злой мужик не смог ее удержать. Когда же это случилось? Когда эти щенки повязали неуемную похотливую тварь, она была еще с ним. И в падении Свиря он чувствовал удачу. Грамотно ушел от них и спрятал Химика. Потом нашел жирного фраера и поставил на него. Фраер нашел малинник, дал башли, и этот городок уже ложился под него. Был фарт пока фраер не решил покончить с мальчишкой-гипнотизером. Дался ему этот циркач! Именно тогда все пошло набекрень. Скособочило судьбу. Влас вспомнил, как он жал кнопку перед темным домом строптивого портняжки, а дом стоял, как заговоренный. Он зашел в пустую клинику и догадался, что их успел увезти этот сын Рагнеды. Поехал и нажал кнопку перед агентством. Пластида было много, и он уже видел, как расцветает проклятый дом огненным цветком, но жутко ахнул гараж, чуть не перевернув его тачку. Не было уже фарта. Надломилась судьба матерого зверя. Когда он увидел гипнотизера на рынке.... Влас скрипнул зубами и задохнулся от ужаса и злобы волка попавшего в капкан. Капли стекали по лбу, слепили и ели глаза. Задастый, в снежном халате, врач сидел рядом с койкой и прикладывал холодную дрянь к его обнаженной груди.
- Частит, - недовольно проворчал он, - сильно частит. Тахикардия и потливость…. Нервничаете, батенька?
- Батенька? - пациент широко раскрыл глаза и посмотрел на врача. Тот вынул из ушей трубки тонометра.
- Вот что, милок. Ты на меня зверем не сверкай. Мне твоя шакалья прыть безразлична. А вот пять кубиков антидепрессанта ежедневно я тебе назначу. Извини, вынужден. Сердце может не выдержать твоей лютой психики.
- Руку починишь? - спросил пациент.
- Нет, - твердо ответил врач, - привыкай.
Пациент вдруг тихо завыл, выбросил из-под одеяла левую руку и охватил горло врача. Тот, не вставая, твердыми пальцами хирурга стиснул запястье хищной руки и отбросил ее.
- Ты, дурачок, оставшуюся руку побереги. Я ведь могу и осерчать. Жрать будет нечем.
Врач нажал кнопку в изголовье койки и сказал вошедшей сестре: - Пять кубиков амитрептилина внутримышечно. Первую инъекцию прямо сейчас. Я потом запишу. Кидается, - он кивнул на пациента, - будем загружать.
После укола из него тихо выползал и уходил зверь. Страшный Влас становился вял и покоен. Дрема плюшевой лапой наступала на веки, прикрывала глаза. Вечерами зверь возвращался, злобно ворчал, не давал спать. Зверь утомлял его, и он стал ждать укола. С каждым днем зверь приходил все позже, почти не ворчал, становился ручным.
Через четыре дня в бокс вошел парень-гипнотизер, к которому он почему-то не почувствовал ненависти. Парень весело улыбнулся ему. С парнем вошли еще трое. Мужик, который прострелил ему руку, старик в кителе с золотыми пуговицами и парень с фингалом, от которого заплыл глаз. Они расселись на принесенных стульях и, глядя на него, молчали. Вязкие комья мыслей тяжело ворочались в голове Власа. Вечер. Должен вернуться зверь. Он смотрел на их лица, и в нем нарастала тревога. Зачем они здесь? Добить? Сейчас это просто. Он дотянулся и нажал кнопку вызова сестры. Все посмотрели на дверь.
- Лишнее это, - поморщился старик в кителе, - нет никого на этаже. Врачи ушли, сестры чай пьют, дежурный с ними. Слушай сюда, парень. Списать тебя решили твои пираты. Мне заплатили, чтобы я тебя кончил. Сторож я тут, решили, что мне удобно. Инструмент вот дали, - старик порылся в кармане, достал коробочку и вынул оттуда маленький шприц с резинкой на игле. Шприц был заполнен темной жидкостью, - я, как положено, торговался. Но больше трехсот баксов вот этот битый хмырь за тебя не давал. Такая, парень, твоя цена. Хмырь меня инструктировал. Колоть велел в больную руку. Обещал, что агония будет не дольше десяти секунд.
Влас всмотрелся в оставшийся открытым бегающий глаз инструктора и вдруг успокоился. Не убьют.
- Перегрузили мужика. Спит, - с досадой сказал гипнотизер.
- Деньги взял? - спросил Влас старика.
- Аванс. Сто баксов.
- Будешь колоть?
- Нет.
- Кто инструктору врезал? Гипнотизер?
- Меня зовут Феликс, Клим. А резвого парня из твоей кампании утихомирил Константин.
- Ясно. Как их дед назвал? Пираты? Похоже.
- Не дед я тебе. Боцман я на полном пенсионе.
- А сторож зачем?
- Тебя, дурака, сторожил. Жизнь твою зловредную охранял от таких вот акул мелких.
- Зачем же ты ее, Боцман, охранял?
Боцман хотел ответить, но промолчал, махнул рукой и спрятал шприц в коробку.
- И почему, старик, я тебе должен верить? Может, ты туда чифирь засосал.
- А ты не верь, - взвился Боцман, - ты…
- Не кипятись Петр Лукич, - перебил его Феликс, - он тебе верит. Почему ваньку валяет не знаю. Он уже понял, зачем мы пришли, но сдавать Рагожского не хочет. А ведь это Химик шприц наполнял. Думаю, там цианистый калий. В лаборатории проверят. Химик - жадный подонок, но убивать тебя, Клим, решил не он. Кто-то ему приказал. И ты знаешь кто. Мы и без тебя эту сволочь вычислим, но можем не успеть. Он тебя боится очень и очень постарается убрать. Этого красавца мы в зону отправим надолго, но ведь он другого пришлет, а Боцмана здесь уже не будет. Он теперь профессионала наймет, экономить не станет. Первый этаж, охраны нет. Решай. Многого обещать не могу, но от колонии постараюсь избавить. Оставлю до поры в больнице. Возможно в другой. Инвалид. Помощь оказал следствию. Решай, но решай быстро. Сегодня Боцман со своей командой уйдет, а до завтра ты можешь и не дожить.
Из сказанного гипнотизером Влас уяснил три вещи. Фраер ему не верит и, если сможет, убьет. Порошковые дела накрылись, да теперь ему и не до них. И главное. Про заначку они не знают. Никто не знает. Зверь вернулся, ворчал и грыз мозг. Подыхать в этом дрянном городке он не хотел. А на заначку можно долго жить под пальмами и ласковым солнцем. В голове поплыли и туманили сознание какие-то странные пиратские веселые слова. Бунгало, бриз, мулатки, креолки… Влас глубоко вздохнул, выгнал из головы смуглых обнаженных баб, открыл глаза, облизнул пересохшие губы, сказал:
- Улица Свободы семь. Подвал. Химик и его химия там. Вначале возьми фраера. Уползет гад. Абрамян Сурен Акопович. У мэра он в команде. Жильем заведует.
Окно бокса стало черным, и в нем высветилась золотая луна. Влас задыхался и опять потел. Зверь бесновался в нем и рвался под пальмы к солнцу.