Артём Киракосов
* С СОБОЙ *
* РАССКАЗЫ НА ПАЛЬЦАХ *
#### их кажется было двадцать ####
* 9 / ХХ «ЗАЧЕМ Я ВСЁ ЭТО НАПИСАЛ. ЖЁГ. ОКРУЖЕНИЕ»
“`Зачем?`, `зачем?`” – этот жуткий вопрос он всегда задавал себе. “Так разоблачить себя?.. Перед всеми и..? И – что? Это – зачем? зачем? зачем? Что – никто не дрался в детстве, в школе, подростком, в армии, никто не унижал другого? Никто не…” – эти вопросы давят, давят, давят…
Артём открыл окно, рванул ворот: “Душно! Душно! Дышать!.. Дышать!..”
Раздался телефонный звонок: «Вы придёте, Артём Вильевич? Завтра будет закрытое заседание Учёного Совета, тайное голосование, будут Евдокимова двигать в ректоры, Сидорова – в проректоры: Ваш голос важен, Артём…»
– Буду! Буду, Виктория Вениаминовна, буду… Обязательно. Я в курсе, как всегда. Как и…
Она повесила трубку. Звонков, вероятно, надо было сделать множество ещё – это обычное секретарское дело её, Виктории, Вики, так-то.
“Душно! Душно!” И он рванул все пуговицы, все…
“Что? мало у нас подонков? Ему надо написать, что он – такой же, один из… И, что, все у нас `порядочные`: ни-ни… ? Никто никогда не ……… ( неприличное – А.К.), не занимался ……… ( неприличное – А.К.), не `изменял`, не предавал. А, ведь `имена` – это измена – всегда, всегда, как бы красиво это не называлось потом (про секс, про эротику, про любовь) – это – измена, самая подлая. Самая подлая – измена. С другим… С другой…”
Подходил к окну… рванул!.. Остатки пуговиц вылетели в уже морозный, светлый туман. Ночь не вступила ещё в права свои. И огни большого, как небо, города лишь начинали, начинали угасать. Лишь начинали. “`Зачем…` – праздный вопрос, когда всё уже сделано. Когда все файлы ушли уже – они остаются, остаются… И зачем он – переменил – всё, что знали о нём и создал что-то другое, правдивое, как ему казалось, о себе. По всем правилам Церкви, это называлось `исповедь`, исповедью. Писали на бумаге, перед Литургией священник читал и, если прощал / отпускал грехи исповедующемуся, то – рвал! рвал! то, что написал кающийся.
Не может, не может писатель так писать. Писатель пишет – в века, на века. Нет, – содеянное – остаётся, живо. И: пусть знают все! Все! Все!.. Вот – ИСПОВЕДЬ! Вот…
Наконец! Наконец! – есть чем дышать! Есть! Есть! Радость! Радость свежего вздоха!
ГлоткА!.. Этой ночи! Этой свободы…”
Успокоился.
“А что, разве, что-то неправда? И, кому нужна его эта ``хорошесть``? Не лучше ли – правда! правда! пр… Простая правда, что он – др……, убивал кошек, изменял жене, изменял тем, кому объяснялся и любил тех, кого не мог `покорить`. Не правда ли то, что он алчен, лжив, мелок, однообразен, подл, труслив в главном, мерзок и во второстепенном. А? Путь от член-кора до подонка – проделан за час. – Всё правда! Ни капли лжи! Вон! Вон – из жизни: вот венец Исповеди!”
Пришло подтверждение из Google@Gmail.ru: Ваши файлы сохранены. ``Успешно, поздравляем!``
Это новая ~тяжёлая~ почта. И – можно было слать всё ~тяжёлое~ (файлы).
Однажды, один священник, кажется еврей какой-то, знаменитый в соответственных кругах, признался ему: “всё бессмысленно: грехи у всех одни: не сладит никто с ними…” Они вя-жут человека, как мёд.
– Поддержи, друг? – на дисплее при `громкой связи` автоответчика отобразился номер будущего завтрашнего ректора, – Придёшь?.. Артём, ответь, дружище! Я рассчитываю на тебя. Это непростое голосование будет: надо будет кой с кем переговорить, ладно?
Он шагнул. В эту свежесть дня угасшего…
Ночь.
“И зачем он всё это написал о себе. Мыслит, значит живой”.
– Давай его… Осторожней: надо же, бывает – такое – сугробы спасают часто.
Те файлы не сохранились. Никто не искал их, никто не спрашивал: адреса были стёрты им перед… он забыл, как… и…
Когда он вышел из больницы, оказалось, что ректором единогласно, путём тайного голосования, выбран он, академик РАН, Артём Вильевич… В многочисленных официальных и не-официальных поздравительных телеграммах отмечалось, что он – `редкий образец порядочности`, `учёной и человеческой честности`, `товарищеской отзывчивости`, он – `совесть эпохи`, `защитник гонимых`, `опора слабых`, `щит – пошатнувшихся`. Он – `настоящий учёный и человек – образец христианской нравственности и гражданской последовательности`, `человек слова, долга, чести`…
После очередного совещания, сходя с трибуны под дикие и восторженные аплодисменты коллег, он пытался вспомнить, что же он написал тогда, перед… и отправил в `бессмертный почтовый ящик Google?`
Он ничего не мог вспомнить. «Исповедь – это Таинство», – вспомнил он того (же) еврея, (еврейского православного) батюшку, говорившего это прихожанам своим перед… «Прочитывая и разрывая бумажку, на которой вы всё (так) подробно изложили, священник, властью ему данной отпускает грехи ваши вам, прощает вас, испрашивая вам благословение и разрешение жить, жить дальше – в Христе, в Боге. Грехи как бы сгорают в горниле Его Любви, Христового Призыва Любить и Быть Любимым». Больше он ничего не помнил… бумага сгорела. Файлы…
Открывая окно, каждый божий день, после того, он… говорил Господу: «Люблю! Люблю!» Господь отвечал ему: «Люблю! Люблю!»
– Артём Вильевич! Переизбрание… Соглашайтесь: достойнее Вас нет… – был звонок, он узнал голос…
02.11.2007 – 03.11.2007