*
- У меня заусенец, - говорю я.
- Не думай об этом больше, - говорит Сэт, как всегда, о чем-то более сложном.
Он приносит мне еду, и я, как обычно, выкидываю ее в окно, за которым навечно пятичасовые предрассветные сумерки.
- Он сделал все, что мог, - говорит Сэт, - ты должна гордиться им…
Я знаю, что Сэт врет. На самом деле Макензи не сделал ничего. На самом деле, я не плакала, когда узнала, что он умер. На самом деле, я никогда не любила его.
Больше всего я жду, что однажды Сэт придет и разбудит меня. Я проснусь, и пойму, что ничего не случилось.
Еще больше я жду, что Сэт вообще не придет больше, и я уже никогда не проснусь.
В комнате идет снег. В крыше дыра еще с осени. Когда я убила Алекса.
**
Я смотрю на пол и думаю только, как отмыть всю эту кровь. Думаю, куда я запрятала книжку по домоводству со всеми этим рецептами «Как вывести пятна от кленового сиропа раствором соды за три минуты».
Ни тогда, ни сейчас я не могу внятно объяснить – зачем я его убила.
Ведь Алекс совсем не виноват, что я посчитала его своей последней надеждой. Ведь он не мог предположить, во что сам ввязывается.
Он говорил мне, что если не случится непредвиденного, на следующей неделе я смогу съездить в гарнизон и повидать Макензи.
Он говорил, что, возможно, скоро будет война, и я должна быть готова уехать очень далеко отсюда.
- У тебя все еще бессонница? – спросил Алекс. – Когда будешь в гарнизоне, зайди к доктору…. Я замолвил словечко – он примет тебя.
Пока он допивал кофе, я уже искала пистолет Макензи. Именной, подаренный капитаном в прошлом году. «Лейтенанту Макензи за верную службу».
Вместе с пистолетом я искала для себя аргументы, за что я могу убить Алекса. Получалось плохо.
Он не виноват в том, что все это началось, он первый, кто пришел ко мне, когда Макензи забрали в гарнизон, он запер меня в комнате, когда патруль безопасности забирал наших с Макензи детей, чтобы увезти в приют, просто для того, чтобы я не загрызла этих ублюдков в форме и не нажила себе проблем.
- Вкусный кофе, Вероника…
А я протираю пыль в шкафу, перебирая книги.
«Какого черта, Макензи, ты все время его перекладываешь».
- На самом деле, я зашел попрощаться…. Я уезжаю из Зоны. Выбил себе пропуск. Можешь уехать со мной…Я ведь… должен тебе…
«Песнь о Роланде», «Божественная комедия», «Кармен», «Сонеты Шекспира».
- Я знаю, что ты хотела нормальной жизни, но Макензи нужен был гарнизону…. Я не мог не сказать капитану, где вы…
«Шагреневая кожа».
И я стреляю.
***
Последнее, что я помню – яркое солнце Испании. И утренний пляж. Песок еще такой холодный. И я бегу по кромке моря, проваливаясь пальцами в это месиво из песка и соленой воды. Солнце слепит в глаза. И я плохо вижу их лица – только силуэты. Мы еще все вместе - я, Макензи и дети. Рози так забавно смеется, а Рори только учится ходить.
Когда они увидели тут снег, они так радовались. Они ведь никогда его не видели раньше. Они думали, что это просто такая игра.
Последнее, что я помню, это глухой стук падающих стульев из-за двери и их плач. Я не видела их уже год.
И я не знаю, кого больше ненавидеть.
Алекса, капитана, Макензи, того чье имя я никогда не узнаю.
Или себя.
****
Иногда я думаю, какого черта я тут делаю. Я ведь не должна быть тут. Это все какая-то ошибка. Это все не мое.
На полу воды уже по щиколотку и ужасно влажно. Стены окончательно разъело грибком. Сигареты провоняли гнилью. Я кутаюсь в плед, и он тяжело тащиться за мной промокшим шлейфом. Я думаю о том, что мне надо вернуть детей и уехать отсюда.
Черт возьми, Макензи мертв, они обязаны меня выпустить.
Ужасно холодно. И я развожу небольшой костерок из телеграмм с соболезнованиями.
В коридоре мерзким треском звонит телефон. Я не беру трубку. Скорее всего, это снова доктор: «Вероника, вам все-таки лучше лечь в госпиталь на время».
Черта-с два….Черта-с два я приду туда.
Я думаю о том, что меня не пустили на похороны. Я видела только темное пятно процессии сквозь завесь метели и дыма. Мне и тела-то не показали. Только черно-белые снимки. Доктор смотрел на меня, держа нашатырный спирт наготове, пока эта склянка не лопнула у него в руке. И мне пришлось бинтовать ему ладонь. Он наверно думал, что у меня будет истерика, что я буду кидаться на него с воплями, почему он не спас его, почему он вообще отпустил его в тот день на полигон.
А я молча встала и вышла. Я знаю, что тут спасать уже некого.
Потом я сидела два дня дома, в кресле на балконе. Под снегом. Весь двор был усыпан трупиками птиц, припорошенных метелью уже. А я сидела и думала – это все еще докатываются волны с полигона или это я дрожу.
Я сидела, раскрыв на коленях чемоданчик с нашими фотографиями, и запускала снимки самолетиками.
Эскадрилья Макензи.
Дивизия Рози.
Полк Рори.
Свои фотографии я просто разорвала.
*****
- Вероника, понимаешь, я не знаю, как все получится…. С блокпостов уже давно нет вестей…. И почему ты, черт возьми, отказалась ложиться в госпиталь? – говорит Сэт.
Я смотрю и понимаю, что он безумен. Я вижу это по его глазам. По его исцарапанным пальцам.
- И прекрати выбрасывать еду, - Сэт хватает меня за запястье, когда я намереваюсь отправить в форточку очередной сверток. – Хочешь сдохнуть с голоду, или еще лучше – прикормить зверей?
Я поднимаю на него глаза и просто смотрю. Просто смотрю уставшим взглядом не в силах разлепить обветренных сухих губ.
Сэт отпускает мою руку.
Мы оба знаем, что здесь уже не осталось никаких зверей. Здесь не осталось никого, кроме нас.
- Вероника, все это закончится, вот увидишь….- говорит тихо Сэт, прижимая меня к своему влажному от снега мундиру. – Я же обещал брату….лейтенанту Макензи, - осекается Сэт, - что присмотрю за тобой, если что….
- Сэт….как ты думаешь….дети живы? – тихо спрашиваю я, вдыхая запах мокрого сукна, пропитанного горьким запахом пота и пороха.
- Конечно, живы, конечно! О чем ты! – отвечает Сэт, хватая ладонями мое лицо.
И я понимаю – сержант Сейтфорд Макензи никогда не стал бы так эмоционально убеждать меня, если бы говорил правду. Ему никогда не потребовалось бы умолять меня взглядом, если бы он говорил правду.
Я подбираю с пола влажный плед, снова накрываясь им с головой, и сажусь за стол.
- Сэт, - тихо зову я. – Когда будет война?
- Война? – переспрашивает Сэт, и я на секунду замечаю, что безумие пропадает из его глаз. Что он смотрит на меня внимательно и с какой-то тревожной заботой. Как несколько лет назад, на свадьбе с Макензи, когда он желал нам счастья. – Никакой войны не будет….