Октябрь. Чудная пора, чтобы плакать. Если бы я умел, обязательно бы плакал. Жаль, но разучился. Точно так же, как и искренне радоваться. Улыбка стала натянутой или правдивой только от пошлых анекдотов, а блеск в глазах появлялся только после принятого…
Чувствовать разучился, и весь месяц ходил какой-то варёный… даже не варёный - недоваренный… даже и не месяц… Октябрь при своей числовой протяжённости и романтической загруженности сгрудился в одну коротенькую неделю. Она приехала в последний четверг всего на шесть целых дней из Новгорода. Ко мне.
Мы познакомились в конце мая, когда после въевшегося в меня приторно-сладкого запаха Ирины я подолгу гулял по набережной и наслаждался свежим и прохладным ветром, уличными музыкантами и проходящими мимо девушками. Одной из них оказалась она. Она подошла и спросила, как пройти к Национальному театру, я «затруднился ответить», но предложил проводить… Оттуда всё и пошло. Мы переписывались время от времени, возводя друг друга в высокие идеалистические статусы далёкой полуплатонический любви, ещё и в поэтической форме. И вот она приехала…
Эти шесть дней были действительно как глоток свежего воздуха. Она была очень спокойной и очень мягкой. И приехала ко мне…
Эту сказку, что она привезла, я, вряд ли, забуду скоро. Это было по-настоящему чем-то другим, новым… не местным… Она серьёзно вдохновляла меня, и сама себя окрыляла мной. И мне это нравилось. Это было изящно. Я даже имя её стал произносить на французский манер… в последние два дня…
А когда она уезжала, на вокзале я долго смотрел в окно вагона и даже прикладывал ладонь к стеклу, пытаясь понять, кто она и что это было… Так и не понял…
Через три недели она написала…
-«Пьёшь или спишь
Молчишь…»
-«Скучаешь и ждёшь
Прости…»