Не знаю, как у вас, а у меня есть неодаренные подарки. Сохранились предметы, которые я не успел подарить. Почему-то не поехал или отчего-то передумал. Их не много, таких вещей, оттого я их все прекрасно знаю. Хорошо, что я их тогда не вручил, всё бы тут же и позабылось. Отдал – и забыл, примерно также, когда тебе дарят всякую ерунду. Никак не могу запомнить, кто и что мне приносил. Подарки только так называются – на память, на самом деле они предназначены, чтобы поскорее избавиться. Я не помню, чтобы мне дарили стоящую вещь. Такую, чтобы на самом деле пригодилась. Наверное, для этого должно быть важное событие – юбилей там или круглая дата.
А пока я помню только шахматы, которые мне, мальчишке, принес дядя Иосиф, папин брат. Пожалуй, это был мой первый серьезный день рождения. Сколько же мне было лет? Примерно в те года Карпов стал чемпионом мира. Тогда все мальчишки играли в футбол и шахматы. А лучше всех – мой друг Бориска. Став постарше, он пару раз стал чемпионом на шахматной доске. И в те же годы я приготовил ему подарок – книгу дебютов. Или эндшпилей. По какой- то причине книгу я ему не довез, и она много лет стояла у меня на полке. Я иногда брал ее в руки, смотрел на мудрые расстановки фигур и вспоминал детского друга. И всё собирался отвезти. А читать ее я не мог: ну, не принято самому обновлять подарки, да и книжка не больно простая. Так и застрял со мной подарок лет на двадцать, так и не довез ему те дебюты. Или эндшпили.
Закончилось это неожиданно просто. Среди прочих домашних книг, я передал шахматный раритет в одну библиотеку. И теперь у меня вовсе нет ничего про шахматы. Зато сохранился набор художественных кистей. Кисточки для живописи предназначались дяде Иосифу. Он не то, чтобы живописец по профессии, он был художником по жизни. Умел писать картины, а еще у него получалось дарить их друзьям. У меня такого таланта нет, я много чего не подарил.
Долгое время я хранил эти чистые беленькие кисти из беличьего хвоста. Несколько тоненьких кисточек, разных, как детские пальчики на руке. Каждый раз, когда натыкался на них, я представлял, как отнесу их ему, а он напишет много картин. Дарить положено на день рождения, но он родился 1 января. Я никак не мог его застать, да и сам каждый раз оказывался на новый год не в тех местах. Может из-за меня, а может нет, он перестал писать картины. Сначала у него на холсте появлялись три богатыря или большие медведи в лесу, а потом – просто маленькие птички на ветке. Последнее, что запомнилось – это проселочная дорога в поле, уходящая далеко. Больше у него картин не выходило. А у меня остались в упаковке те закупленные в подарок кисточки. Из беличьего хвоста.
Кстати, отчего-то не принято дарить часы или, скажем, ножи. Наборы кухонных ножей я пару раз все же вручал, никто не вернул их обратно. Возможно, если кому-то не понравились, передарили их дальше. А вот часы, намеченные мной для друга, остались висеть в нашем деревенском доме. Студенческим летом женился однокашник, а мы с отцом рубили новый дом. Родители не хотели, чтобы я отвлекался на чью-то свадьбу. Но когда я купил настенные часы в подарок, мешать не стали.
Но я все же не поехал, что-то меня остановило. А часы те у нас в доме до сих пор ходят. Даже сохранился ключ для подзаводки, как у игрушечного автомобильчика. Спешат, тикают часы возле чулана, и ключик рядом висит на гвоздике, не потеряли. И я никак не позабуду тех, которых не поздравил со свадьбой. Приезжаю в свой деревянный дом и тут же вспоминаю. Знаю, что у них все хорошо пошло. А приехал бы я с заводными часами, мало ли что у них могло поломаться. Часы, они же меряют срок. Пусть те стрелки лучше у меня в доме крутятся.
…Вот если их открутить назад, то появятся двое мальчишек, сбежавшие с уроков. Это мы с Бориской решили приманить голубей, чтобы завести своих сизарей в клетке. Поймали одного, а пару ему не нашли. Решили одинокого выпустить в небо. По- моему, мы радовались больше сизокрылого. Какой подарок ему сделали! Ты был прав, Борис…