Случайный взгляд на мир с изнанки. Глава 3

Жанна Марова
Маленький Пашка сидел на деревянном полу уютного, обитого вагонкой дачного домика и ждал маму. Батаня (соединение бабы и Тани) просила посидеть до приезда мамы спокойно, и Пашке очень хотелось заслужить похвалу бабушки хоть на этот раз. Обычно ему всё время что-то мешало. Собрав в третий раз фигурку космического робота из конструктора «Лего», он откровенно заскучал.
Он вспомнил руки мамы, лицо отца и голос бабушки и начал складывать их вместе, но конструкция никак не собиралась.
Крупное, бородатое, с трубкой во рту лицо отца казалось ему самым главным на земле. Пашка уже твёрдо решил, что когда вырастет – тоже будет курить такую же трубку.
Голос бабушки пытался всё в жизни объяснить и разложить по полочкам. Она действительно многое знала и часто вводила Пашку в неописуемое удивление. Оказывается, недавно посаженные и за пять дней их отсутствия поникшие листья и стебелёк душистого табака нужно было обильно полить из лейки, чтобы понять, выжил он или погиб, а найденного мертвого птенчика возле грядки совсем не надо было поливать. Так вот, этот спокойный, доходчивый голос всезнающей бабушки, он никак не доходил до застывшего, как на портретах, лица отца.
 И руки мамы, которые всегда с ним что-то делали, куда-то тащили и надевали то, что не хотелось надевать, умывали лицо холодной водой потому, что так надо. Так вот, эти самые мамины руки совсем не слушались голоса всезнающей бабушки. А в папином лице он замечал неодобрительное выражение и на действия маминых рук, и на доходчивые бабушкины речи. Объект вместе не складывался никак. Папа, мама и Батаня начинали ссориться, кричать друг на друга, и это отдаляло их ещё больше. Окружающий мир распадался, вселяя в Пашку пронизывающий холод тревоги. Может быть, он изначально взял не те части? Он решил конструировать всё заново. От папы надо взять мм..., эти…, может руки?.. или …
Глаза самого Пашки начали слипаться, и думать он уже совсем не хотел, оставался единственный выход из надвинувшейся мрачной ситуации - громко разреветься, и призвать из огорода Батаню. Он уже было открыл рот, когда услышал стук в оконное стекло. За стеклом окна ещё ярко светило солнце, и на раме с уличной стороны лежал умерший шмель. Шмелей Пашке показывала бабушка. Он поднялся на ножки и подбежал к окну, пытаясь в положительную или отрицательную сторону быстрее додумать мысль – а поливают ли шмелей? Но когда он, наконец, добежал до окна, поскользнувшись на детальках «Лего» и сильно ударившись коленкой, он увидел, что шмеля за стеклом не было, но зато в комнате на подоконнике на расстоянии вытянутой руки лежал золотой прозрачный шарик с лучиком солнца внутри.
- Ух, ты! Это его солнце, что ли, так «полило»? Живой, оказывается, - удивился Пашка и протянул ручку. В руке он не ощутил ничего, кроме сильной щекотки, он хотел рассмеяться, но не смог. Перед глазами поплыли синие и фиолетовые круги, и в этой синеве серебристым дружным хороводом кружили отдельные части папы и мамы, создавая разные комбинации, управляемые голосом бабушки, ставшим похожим на звон хрустального колокольчика, который хранился у Батани в городской квартире в правом ящике письменного стола. И это было так весело и слаженно, что Пашке хотелось присоединиться к этому танцу, но налившиеся невероятной тяжестью ноги мешали сделать хотя бы шаг. А веки становились всё тяжелее, не мог он оставить даже узкую щёлку к внешнему миру, глаза сомкнулись, стало темно.

Спустя три часа Пашка осознал, что лежит в своей постельке. Он попробовал открыть один глаз. Попытка удалась. Сквозь прикрытую ресницами щелочку он увидел, как мама Вера и Батаня пьют чай и, как всегда, спорят.
Мама хочет немедленно везти Пашку домой и вызывать всех лучших докторов одновременно. Батаня утверждала, что до приезда Веры ребёнок был абсолютно здоров, а заболевает он почему-то с каждым маминым приездом. Они пререкались и вспоминали промахи друг друга за всю их долгую совместную жизнь, но что-то в их обликах было не так, как всегда. Пашка попытался приоткрыть и второй глаз и ясно увидел, что Батани как бы две. Одна по-прежнему сидела за столом и пила чай, а вторая, которая была намного больше первой, полупрозрачной и серо-голубой, вмещала в себе и Батаню номер один и почти всю комнату, а руки её были даже больше всего дома и доставали до грядок в огороде. Причём, если руки первой Батани касались лишь предметов на столе, то руки второй Батани спокойно перемещались с одной стороны огорода на другую, и даже что-то отламывали на веточке сосны, которая начинала собой вытянувшийся за участком лесок. Ног Батани он не видел, мешала спинка его кроватки, но зато в том месте, где тело первой Батани плотно сидело на стуле, он увидел картину, от которой у него захватило дух, счастливо забилось сердце и глаза распахнулись так широко, как бывает у маленьких детей только при выходе Деда Мороза. В голубовато-белёсом свете Батани второй вокруг первой Батани толпились гномики, те самые, которых он видел в подаренной ему недавно книге. На ногах – сапожки, на головах – колпачки, они хитро смеялись над Батаней, подмигивали Пашке, привлекая его внимание, меняли цвет на своих колпачках, хлопали в ладоши, наблюдая его восторженное удивление. Наконец, один из гномиков помахал издали Пашке длинной пластиковой коробочкой со свитком внутри и, приложив настороженно указательный палец к губам, сунул коробку со свитком в печку.
Мамы Веры тоже было две. Только вторая мама была меньше первой, и ручки её были маленькие и еле-еле доставали даже до чашки и чайника на столе. Она сидела к нему спиной и чуть сбоку от его кроватки, и Пашке хорошо были видны её ноги. Так вот, ноги мамы номер два были как раз очень большие и длинные и уходили, как показалось Пашке, прямо в землю, как корни дерева. А у самого пола комнаты, где заканчивались ноги настоящей мамы Веры, у мамы Веры второй ещё и колен не было. И вот в этом молочном свете вокруг ступней, стоящих на полу мамы Веры настоящей, вдруг появился папа Игорь, тёмный и какой-то ненастоящий, и обеими руками ухватился за щиколотки мамы Веры, она вздрогнула и уронила чашку. Чая в ней почти не осталось, редкие капли полетели на пол, но перевернутая в воздухе чашка летела как раз на тёмного беззащитного папу. Долетев до него, она ничуть не затормозила свой воздушный бег, но отделила голову папы от его тела. Упав на пол, чашка раскололась на несколько острых частей, одна из которых впилась в папину голову и отбросила её ещё дальше от папиного тела. Папа закричал, и Пашка понял, что это кричит он сам, и тут настоящие мама и Батаня бросились к нему.