Перед поворотом Витя притормозил, вышел из машины, а через минуту вернулся с букетиком. Несколько маленьких беленьких хризантем в зелени выглядели как полевые цветы. Формальный ни к чему не обязывающий подарочек хоть и не мог всерьёз помочь в поисках истины, всё же имел назначение - намекнуть, что неплохо было бы эту истину установить. А повод для такого выяснения отношений был вполне деловой - работа завершена, а заказчик и не думал за неё рассчитываться. Впрочем, коллизия с денежками случалась не в первый, не во второй и не в третий раз. Так было всегда и, казалось, будет продолжаться вечно.
В машине на заднем сидении ехали ещё двое: прораб и снабженец. Подопечные Виктора, взглянув на цветок, усмехнулись. Они подтрунивали, конечно, без подготовки и умысла, а просто так, как бывает в компании молодых, всегда равнозначно заряженных к славословию и сквернословию, остряков. Но шеф не воспринял шутку и неожиданно зло выговорился:
- Вот, мы вам зарплату вовремя выдаём, а директриса не расплачивается уже восемь месяцев!..
В машине стало тихо.
Не знаю, понял ли букетик своё высокое назначение, но после отповеди, адресованной неразумным строителям, он вальяжно улёгся посередине сидения радом с водителем. Он будто сам устроился так, как по-барски занимают диван пушистые коты, не терпящие никакого соседства.
Короткая дорога от цветочного ларька до объекта (два прогона и один разворот) более ничего примечательного не содержала. Компания подкатила к своей цели и разбрелась.
Прораб нашёл крановщика, и они принялись соображать, как подвести стропы на козырёк здания. Снабженец чего-то пересчитывал…
Шеф направился к руководству. Разумеется, он уже знал, что директриса уволилась. Собственно прямо сегодня ему ничего и не надо было от нового начальника техникума. Просто узнать о расчёте, забрать свой киноаппарат, который когда-то давно давал попользоваться прежней хозяйке, да и представиться не помешало бы. Всё-таки он столько лет проработал тут на подряде, и столько понастроил!
- И как теперь хвастаться заслугами перед чужим человеком, - подумал строитель,
- Да и почему я должен вертеть «хвостом» перед новенькой самозванкой, да и кто она такая, - недовольно поругался про себя Виктор.
- Надо узнать, кого назначили вместо... - размышляя так, он заметил длинного парня, лаборанта Александра, и естественно обратился к местному «жителю» за помощью.
- Саш, привет, как новый директор? - осторожно спросил Виктор.
Лаборант что-то ответил, но так невнятно, что из его выражений строитель понял единственное - вместо предполагаемой женщины директором назначили неизвестного мужика.
- Как же его зовут? - спросил подрядчик, сблизившись с лаборантом.
Худой парнишка чуть отшатнулся, будто от ветра. Его новый ответ был ещё более непонятен, чем первый.
- Как, как ты говоришь? - переспросил Виктор, смотря на «каланчу» снизу вверх.
- Ретонад Гонардович,- повторил Саша более отчётливо. И нерусское имя врезалось в память строителя.
Обычно Виктор долго запоминал сочетания типа Николай Алексеевич или Григорий Александрович. Уже через минуту после представления начинал путаться и сомневаться. Николай Алексеевич превращался в Николая Александровича, а Григория язык сам перевёртывал в Георгия. Ну что тут поделаешь, так была устроена память. Зато она зафиксировала раз и навсегда Ретонада Гонардовича, и впредь назвать нового директора как-нибудь иначе было совершенно невозможно.
Строитель поднялся на второй этаж, желая тут же познакомиться с хозяином училища, но не тут-то было. Он даже не смог подойти к приёмной потому, что и в коридоре, и в комнатке секретарши толпились другие посетители. Тут были и старые преподаватели, как говорится, намозолившие глаз, и совершенно новые лица. Все были чем-то озабочены, и даже сто лет знакомые не обращали внимания на вновь пришедшего человека, они настолько были погружены в свои мысли, что не шевелились и хуже того не здоровались. Строителю в какой-то момент показалось, что жаждущие встречи просители и не живые, а манекены или восковые фигуры.
Меж тем букетик, кажется, встрепенулся. Хотя Виктор невольно сжал стебельки сверх меры, цветочки выпрямились, вытянулись и распустились. Подарок сразу стал заметнее и значительнее, как будто хотел показаться миру во всей красе и непременно, непременно понравиться! Он ведь не ведал перемен, не знал о впечатлении хозяина от «музея восковых фигур». Не чуял беды, но приготовился к главному моменту своей жизни…
Увы, сообразив, что рандеву не состоится, строитель сразу развернулся и пошёл прочь. И это тоже было его естественной реакцией, которую можно отнести к особенностям натуры, как и особенность его памяти. Возможно, так «свыше» был задуман механизм самосохранения, способ защиты от неловкости, от возможности показаться смешным, нелепым. Например, в такой ситуации, как сейчас, когда он шёл по знакомому маршруту, где раньше ему все кланялись, где прежде его ожидали и запросто в первых рядах с уважением пропускали, и где сегодня он так глупо оказался в конце великой очереди.
- Да ещё букетик! Букет - букетище, вот досада! – вдруг обратил внимание на спутника нежданный гость.
Букетик застрял в руке и явно конфузил хозяина. Виктору показалось, будто все окружающие готовы судачить о нём, о том, что «веничек» с лепесточками люди не приносят кому попало. И ничего кроме насмешки, укора, ехидства сей фетиш вызвать не может. Если бы там за стеной сидела новая директриса, тогда ещё можно было сойти за нормального лицемера, хоть и униженного, зато играющего по правилам. Но эффект жуткий, эффект отторжения толпой, усиливался невыносимо потому... Потому что тот, к кому шёл посетитель, оказался мужиком.
Идиотское положение, не правда ли?!
Строитель ещё раз взглянул на цветочки, чуть покрутил в руке, и по-человечески ему стало жалко этот клочок природы. Тут и ему лепесточки показались больше, чем были сначала, и померещилось, что маленькое чудо как-то похорошело, преобразилось. Выбрасывать его было совершенно негоже. Душу защемило от понимания безысходности своего положения и от жалости к этим ещё живым, но бесполезно погубленным красавцам. Так, как человек практический он лихорадочно стал соображать, куда бы пристроить букетик. К несчастью рядом не было ни одной знакомой женщины, которой можно было бы передать подарок, не вызвав подозрений и не зародив домыслов. Виктор задумался, и его осенило:
- На роль безобидной «клумбы» подходила Ольга – завхоз техникума!
Казалось, решение было найдено. Виктор заглянул во все кабинеты, где могла быть женщина. Однако добродушная, всегда заметная пышка испарилась…
- Видимо Ольга там, наверху в толпе прихожан или у самого… - сообразил строитель,
- Да и где же ей ещё быть, ведь новому шефу наверняка в первый день под рукой нужен человек, знающий «мат. часть»...
- И как же теперь, и куда же девать этот цветок? - раздражали мысли.
Вот ведь как бывает с человеком: закрутился, завяз на месте, позабыв о деле. И от чего? И почему? Всего лишь из-за растения, из-за невозможности правильно с ним расстаться!..
Неожиданно внизу на лестнице строитель заметил знакомую учительницу, подругу бывшей директрисы. Первая идея, которая мелькнула у незадачливого «цветовода», зацепила словом подарить. Но он отпрянул от этого безумства быстрее, чем переступил первую ступеньку.
- Нельзя, нельзя,- остановил он себя,
- Сразу, сразу дамочка поймёт, кому предназначался букетик на самом деле! Каким же жалким в её глазах окажется он, всегда подтянутый, серьёзный и недоступный мужчина. Нет, этого решительно нельзя делать!
С такими мыслишками, но внешне с нарочито деловым видом он прошагал вниз мимо учительницы, чуть кивнув, даже будто не узнав её.
На первом этаже Витя обратил внимание на приоткрытую дверь школьной столовой. Заглянул и туда ещё в надежде увидеть Ольгу. За дверью никого не было. Только в нос ударил запах эдакой смеси хлорки с прокисшими щами, какой бывает в казённых закусочных. Неприятная комната ощетинилась стульями, которые торчали ножками вверх со всех столов. Но Виктор вошёл, потому, что на подоконнике приметил салфетницу. Он приложил букетик к этому гранёному стаканчику, и, убедившись, что размер подходит, налил в салфетницу воды из крана. Благо кран и раковина для посуды были тут же в углу. Рука разжалась. Букетик распался, цветочки разлеглись по краям стаканчика и остались украшать унылое окно…
Явно не в настроении строитель вышел на крыльцо. Из-за работающего двигателя на улице перед зданием было шумно. Подъёмный кран протискивал стрелу меж клёнов и пытался достать козырёк, крановщик колдовал среди октябрьских ветвей ещё тяжёлых, не освободившихся от жёлтых листьев. Прораб орал ему какие-то команды. Заметив начальника, он, не снижая голоса, гаркнул:
- Зарплата будет?
- А что хоть раз не было, - пробормотал Виктор и отвернулся. Прораб не мог его слышать, но вряд ли не понял ответ, потому что без заминки продолжил лаяться с крановщиком.
- День убит, пропал, а так хорошо начинался, и кран вовремя приехал, - посетовал про себя строитель:
- Вот интуиция, опять не подвела, чтоб ей... С утра грызла…
- Не помогло, что цветочки ку…, - на полуслове оборвалась его мысль.
Виктор зло распахнул парадную дверь, вернулся в столовку и выхватил букетик из салфетницы.
- И что это было? - отряхиваясь от холодных капель, недоумевали бы стебельки, если бы умели недоумевать, впрочем, они вряд ли успели бы... Букетик молнией оказался за спиной Виктора в правой руке, тщательно оберегавшей тайну от посторонних глаз.
- Ещё приедешь? - окликнул на выходе снабженец.
- Ну, раскручусь… - туманно обрисовал свои планы шеф, и двинулся к машине.
Возможно, цветок мог бы думать, что ещё не время, что они вернуться позже, и он исполнит свою главную роль. Теперь он вновь лежал на сидении, и пока машина колесила и колесила по городу, бутончики беспечно раскачивались на упругих веточках.
Виктор ехал прочь, а с ним букетик напрасно сорванных цветов, и двигались они в неизвестность…
Всё рано или поздно проходит, останавливается в том или ином месте.
Вот и то путешествие завершилось. Тормоза скрипнули около цветочного рынка, мостившегося рядком вдоль тихой улочки. Виктор вышел, захлопнул водительскую дверь и собирался уже идти, но опомнился, когда одна из многих торговок предложила ему гвоздики.
- Ах, да, - засуетился он…
Продавщица уже обрадовалась в предчувствии первой прибыли этого нерасторопного дня, да только хлопоты её были напрасными. Несостоявшийся покупатель вернулся к машине и достал свой букетик.
- Запасливый… - подумала продавщица, и проводила Виктора неодобрительным взглядом, будто говоря::
- И чего со своим-то «самоваром в Тулу»…
Букетик же, обласканный свежим воздухом, вмиг забыл дорожную тряску, и снисходительно отвернулся от непроданных собратьев, всем своим видом будто, подчёркивая:
- Я, такой замечательный и оригинальный, уже нашёл своё призвание и добился признания, а вас ещё не выбрали, вы не востребованы, и, может быть, и не будете никем и никогда, и засохнете тут на ужасных прилавках. О чём с вами говорить…
Впрочем, гордыня угасла также быстро, как разгорелась. За тяжёлой аркой чёрных ворот у церкви были уже совсем иные виды…
Строитель тихонько шёл по аллее, потом свернул на узкую дорожку меж оград, повернул ещё и ещё…
В тени деревьев было прохладно, цветок немного подобрал кончики листьев, как будто загрустил. А один самый длинный стебелёк не переломился, но сгорбился, и его чашечка, минуту назад радостно смотревшая в ясное небо, беспомощно опрокинулась к тёмной земле.
Вскоре хозяин остановился, соображая чего-то, постоял в нерешимости у памятника, затем достал платок, встал на колено и начал протирать фотографии…
Кто знает этих людей, к чему такие страсти? Непредсказуемые ходы? Шараханья? Будто игла перескакивает по граммофонной пластинке, а рупор невпопад то урчит ручейком, то смеётся дураком, то рыдает всерьёз. С утра печальный уходит человек на работу, а возвращается с кладбища. Но не плачет, а улыбается…
Истина открываются, где не ждёшь. Как, с какой бесконечной нитью можно не заблудиться в лабиринте каждого из нас?..
Виктор разобрал букетик на веточки и разложил. Лепесточки приникли к холодному мрамору. Цветок был живой и, наверно, всё понял…
Октябрь 2007 г.