Третьего дни с моим левым ухом вышел казус.
Оно вдруг прозрело.
То бишь – прослушалось.
В общем – прочухалось.
Оно стало вдруг слышать Боль Мира.
Рыдания вдов раздавались в нем, плач сирот, стоны угнетенных, ропот обиженных…
На разные лады, на разных наречиях – все оттенки людского горя.
Английское sorrow - суровое, с двумя виселицами посередине;
Французское chagrin - шагреневое, как содранная с козлика шкурка;
Испанское dolor - похожее на нечто половое в тисках инквизиции;
И много, много иероглифов, до того жалостливых, что вовсе передать невозможно…
Стонали там и по-русски, но в основном – молча, ибо стон оглашенный, как известно, у нас песней зовется…
Повязав ухо шерстяным шарфом, я отправился к доктору.
Тот, приложив стетоскоп, подтвердил:
«Да, действительно. Боль в ухе. Вся, можно сказать, Боль Мира».
И пообещал:
«Сейчас я выпишу вам Болеудаляющее!»
«Погодите, доктор! – сказал я. – Самое ведь скверное не то, что в моем ухе звучат голоса, а то, что я почти ничего не могу разобрать. Все мильоны стенаний сливаются в единый вопль, лишь отдельные слова различимы. А вдруг – меня просят о помощи? Или – о мести? Вдруг, допустим, меня просят кого-нибудь убить?»
Доктор озадаченно нахмурился и признался:
«Да, это я как-то не подумал… Что ж, поскольку, в числе прочего, вас наверняка просят кого-нибудь убить, чьего-то обидчика, – так за чем же дело стало? Ступайте и убейте кого-нибудь!»
«Но как я узнаю чьего-то обидчика?»
Доктор отмахнулся, благодушно:
«Так ведь все мы, верите ли, чьи-то обидчики. Я вот, к примеру, намедни сделал незаконный аборт обесчещенной мною же медсестричке. По-воровски сделал, тайно, во сне. Чем не злодеяньице?»
«Спасибо, доктор!» - вежливо поблагодарил я, обтирая бритву о его белый колпак.
Эскулап пробулькал по-английски "not at all" и обрел душевный покой. Что удивительно – тотчас в моем ухе погас один из девичьих стонов, молчавших по-русски…
Но как же много их еще оставалось, этих неуемных, неприкаянных голосов скорби, тихих и громких, смиренных и гневных, мужских и женских!
На все лады, на всех наречиях.
***
Я вышел на улицу…