Запоздалый диагноз
Очень неосмотрительно порой оставлять после смерти письма и дневники. И особенно личностям, вошедшим в историю. Потому как всегда есть риск получить посмертно диагноз психиатра. Личности известных людей во все времена вызывали особый интерес у психиатров, и не только у них.
- Аристотель утверждал, что нет великих гениев без присоединившегося безумия, - говорит психиатр Владимир Лернер, автор исследований на тему «психопатология и творчество», - а Ломброзо отмечал в своей книге «Гениальность и помешательство», что способность к творчеству тесно связана с психопатологией, передаваемой по наследству.
Мой собеседник репатриировался из Москвы в 1990-м, последние десять лет заведует отделением судебно-психиатрической экспертизы в центре психического здоровья Беэр-Шевы. В Израиле он открыл для себя новое поле деятельности – занимается исследованием личности известных деятелей прошлого и публикует статьи на эту тему в научных журналах. В конце прошлого года удостоен звания профессора психиатрии.
- Мы начали заниматься этой работой в свое время с профессором Элиэзером Вицтумом и ограничили ее рамками 19-го века, - говорит профессор Лернер. – С патографиями (психопатологическое описание личности творческих людей – автор.) я ознакомился впервые еще в Москве, когда посещал Государственную центральную медицинскую библиотеку. А собственную работу написал спустя много лет уже в Израиле в соавторстве с профессором Элиэзером Вицтумом. Она посвящалась Николаю Васильевичу Гоголю. О смерти писателя ходило много легенд, говорили, что, якобы, людям, проводившим его вскрытие, впоследствии снились кошмарные сны. Что же касается реальности: Гоголь, согласно старой классификации, страдал маниакально-депрессивным психозом. Незадолго до смерти пребывал в тяжелой депрессии, не мог принимать пищу и умер от истощения.
Мы с профессором Вицтумом пытались проследить, какое влияние болезнь оказывала на творчество писателя и установили, что в период с 1831 по 1836, отмеченный расцветом творческой активности, писатель находился во власти гипо-маниакальных состояний; с 1837 по 1841 при участившейся смене настроения и появлении галюцинаций произошла стабилизация творчества; с 1842 по 1847, когда увеличилась длительность депрессивных состояний и появились суицидальные мысли, он занимался больше перепиской, нежели созданием новых произведений, в этот же период Гоголь предпринял первую попытку сожжения второго тома «Мертвых душ». И, наконец, последний период жизни – с 1848 по 1852 годы – однообразный и малопродуктивный с незначительными колебаниями в ту, или иную сторону; перед смертью – депрессивный ступор, отказ от лечения и еды. В 1952- году Гоголь сжигает второй том «Мервых душ».
***
Из статьи В. Лернера Э. Вицтума и Г. Котикова о Гоголе:
«Заболевание Гоголя началось исподволь. Это было заболевание патологической личности, отличавшееся с раннего детства огромным чувством самоуверенности, преувеличением собственных достижений и талантов, погруженностью в фантазии о безграничном успехе, уверенностью в своей уникальности, постоянным требованием от других восхищения собой, эуксплуатации окружающих для достижения своих целей, высокомерным поведением по отношении к другим людям и неспособностью понять их чувства и нужды.
В определенные периоды жизни у писателя возникали депрессивные, субдепрессивные, маниакальыне и гипоманиакальные состояния. Начиная с 20-летнего возраста Гогодя сопровождали отчетливые колебания настроения с преобладанием депрессивного компонента - в последние годы. Депрессивные состояния препятствовали работоспособности. Письма Гоголя последних лет отчетливо указывают на это: «Не могу соредоточиться…», «мысли разбегаются…»
Трагедия Гоголя как больного состояла в том, что заболевание его не было точно диагностировано, соответственно не было и эффективного лечения, что и сыграло роковую роль во время последнего приступа болезни.
Посещение Гоголем святых мест можно рассматривать как попытку своеобразного «самолечения» человека, ставшего набожным вследствие психического заболевания, чувствующего свою болезнь, но оказавшегося не в состоянии оценить ее характер. Применение современных методов диагностики и терапии больных психотической депрессией с отказом от пищи и последующей тяжелой соматической патологией позволяет сегодня спасти жизнь многим пациентам, и если бы они были известны в середине позапрошлого века, жизнь Гоголя, вероятнее всего, можно было продлить».
***
- Затем мы в соавторстве с коллегами написали несколько статей о поэтах, писателях, художниках и композиторах позапрошлого века, - продолжает Владимир Лернер, - Пушкине, Саврасове, Иванове, Врубеле, Балакиреве, Мусоргском. Возьмем, к примеру Мусоргского: переживая смерть матери и утрату друзей, он сочинил «Пляску смерти», «Хованщину». В период душевного подъема – «Сорочинскую ярмарку». Художник Иванов умер в полной уверенности, что он не закончил свою картину «Явление Христа народу», которую писал на протяжении 25 лет и привез с собой в Петербург, хотя все, кто ее видел, придерживались противоположного мнения. Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин был совершенно несносным человеком, отчего многие не хотели с ним общаться. Если прибегнуть к нашему профессиональному языку, он был типичным циклотемиком с резкими перепадами настроения. Не любил весну и лето, осенью, наоборот, испытывал большой прилив сил. Статьи, о которых идет речь, мы публиковали в периодических научных медицинских изданиях, таких, как «Журнал медицинских биографий» (Англия), «История психиатрии» (Англия), «Журнал исследований творчества» (США), «Независимый психиатрический журнал» (Россия), «Журнал неврологии» (Швецария), «Американский журнал психиатрии» (США), «Журнал социальной и клинической психиатрии» (Россия)
- Какая из ваших работ вызвала наибольший резонанс?
- Статья по поводу болезни Ленина, который страдал отнюдь не от атеросклероза, как это утверждалось в советские времена, а от нейросифилиса. В России слухи об этом ходили еще при жизни Ленина, но первая статья на эту тему вышла в середине 1980-х в самиздатовском журнале. В конце 1990-х-начале 2000-х в книге Акима Арутюнова «Досье Ленина без ретуши» выдвигается версия по поводу сифилиса, а в книге Евгения Данилова «Тайна российского сфинкса» говорится о том, что Ленин страдал от приступов эпилепсии. На Западе подобная работа вышла на английском языке впервые и наделала много шума. Наша статья вошла в список ста лучших научных статей за 2004-й год, на нее ссылались в журнале «Таймс». В Интернете до сих пор есть отголоски.
- Как вы над ней работали? На чем основывали свои выводы?
- Пытаясь обосновать свое заключение, мы собрали все документы, которые были опубликованы после того, как в бывшем союзе открылись прежде недоступные архивы. На эту тему писал историк Волкогонов, академик Лопухин и другие. Сохранились свидетельства того, что Ленина лечили именно от сифилиса. В постсоветский период многие иностранные корреспонденты пытались проникнуть в институт мозга, где хранится мозг Ленина, но это удалось лишь Монике Спивак, написавшей впоследствии об этом книгу. Кстати, вскоре после смерти пролетарского вождя была предпринята попытка доказать, что его мозг был уникален, в связи с чем в Москве специально был создан Институт мозга, который до 1930-го года возглавлял немец Оскар Фогт. Ему и поручили эту важную миссию. В 1924 году художник Юрий Анненков получил доступ в Институт Мозга и впоследствии описал картину, открывшуюся его глазам, в книге «Дневник моих встреч», изданной в Нью-Йорке в 1966-м году: «Меня прежде всего поразила стеклянная банка, в которой лежал заспиртованный ленинский мозг, извлеченный из черепа во время бальзамирования трупа: одно полушарие было здоровым и полновесным, с отчетливыми извилинами; другое как бы подвешенное к первому на тесесмочке, - сморщено, скомкано, смято, и величиной не более грецкого ореха. Через несколько дней эта страшная банка исчезла института, и, надо думать, навсегда».
- Мне в свое время довелось работать с Михаилом Крамером, сыном одного из лечащих врачей Ленина – профессора Василия Васильевича Крамера. Он рассказывал мне, что у них дома хранилась копия протокола вскрытия тела вождя, где четко был обозначен диагноз - сифилис. Академик Лопухин упоминает в своей книге о том, что существовало три версии протоколов вскрытия тела Ленина. Сопоставляя все эти факты и размышляя над ними, я невольно думаю о том, что человек, который на протяжении последних лет жизни был уже слабоумен – на нашем проыфессиональном языке это называется «деменция», продолжал управлять государством, а его подлинная болезнь тщательно скрывалась от народа. Невольно задаешься вопросом: а был ли он психически здоров, когда призывал к террору против врагов, массовым расстрелам интеллигенции, духовенства?
- Ваши исследования – это по сути уточненный диагноз? Если учесть, что, в отличие от своих коллег из прошлого, вы обладаете современными знаниями и методиками…
- Нет, диагноз для нас не самоцель. Мы отдаем себе отчет в том, что диагноз, выставленный на основании одних только исторических источников без прямого клинического обследования является проблематичным, однако имеющиеся в нашем распоряжении документы позволяют прийти к определенным выводам. Но, повторяю, для нас это не самоцель. Проследить взаимосвязь болезни и творчества – гораздо более интересное занятие. Скоро у нас с профессором Элиэзером Вицтумом должна выйти книга на иврите и на русском языке, где мы собрали все свои статьи на эту тему, публиковавшиеся в разных научных журналах за последние годы.
- Вам не мешало, что на эту тему существует достаточно много исследований, выходили книги, статьи других авторов?
- Нет, не мешало. Мы не пишем историю психопатологии личности, мы исследует процесс влияния болезни на творчество. Например, у Врубеля это очень четко прослеживается. Вам, наверняка, известно, что в его жизни были периоды, когда он лежал в психиатрической клинике. У Врубеля есть три варианта Демона, и каждая из этих картин связана с определенным душевным состоянием, в котором он находился в тот период. Сидящий Демон, скорее всего, свидетельствует о специфическом состоянии, именуемым в психиатрии онероидным, когда человеку кажется, что он в Космосе, и все окружающее приобретает преувеличенно большие размеры.
В марте 1905-го художник был госпитализирован в частную психиатрическую клинику. Он утверждал, что жил во все века, видел, как в Киеве в конце первого тысячелетия закладывали Десятинную церковь. Рассказывал о своем участии в постройке готического собора. Утверждал, что вместе с великими мастерами Ренессанса расписывал стены Ватикана. В этот период он рисовал все, что попадалось на глаза: часто на один и тот же лист с молниеносной быстротой наносил рисунок за рисунком. Впоследствии, когда болезнь стала прогрессировать, художник ушел в себя, стал тих, покорен и безропотен. Лишь изредка его охватывало беспокойство. Сохранились свидетельства врачей, наблюдавших за Врубелем в последние годы жизни, о том, что иногда он простаивал на ногах целыми ночами, считая это искуплением грехов.
***
Из статьи В. Лернера, Э. Вицтума и М. Каневского о Михаиле Врубеле: «Характеризуя личность Врубеля с точки зрения психопатологии, трудно диагностировать у него какое-либо специфическое нарушение личности. На протяжении жизни в его поведении можно проследить черты нарцистической, театральной и пограничной личности. Отметим гипертрофированное чувство самоуверенности, уверенности в своей уникальности, импульсивность, аффективную нестабильность, стремление быть в центре внимания, отсутствие прочных социальных связей. Заболевание Врубеля началось исподволь, с колебания настроения от гипоманиакального до депрессивного, то есть носило характер циклотимии, но после инфицирования сифилисом симптоматика усложнилась, аффективные нарушения стали еще более глубокими, к ним присоединились психотические симптомы».
***
- На какие источники вы опираетесь в своих исследованиях?
- Прежде всего, письма, дневники, воспоминания современников. Например, изучая историю жизни композитора Мусоргского, основанную на прямых свидетельствах его ощущений и поведения, нашедших отражение в его письмах («мой мозг был слаб и сильно раздражен», «мой мозг окреп, пвоернулся к реальному», «в таких мрачностях находился», «звуки, мысли в воздухе повисли…», «с самой весны со мною приключилась какая-то странная болезнь» и т.п.) и воспоминаниях друзей, мы нашли обилие фактов, указывающих на наличие у композитора душевного заболевания, при том, что биографы Мусоргского заостряют внимание лишь на алкоголизме, которым композитор страдал в последние годы жизни. Когда же нам удается отыскать заключение лечащего врача интересующего нас человека – это самая большая удача.
- У вас не возникало желания провести подобные исследования в отношении ныне живущих известных людей?
- Трогать живых – труд опасный и неблагодарный. Нас больше привлекают люди прошлого, тем более, что по отношению к ним история давно все расставила по местам.
Кстати, в последние годы взаимосвязь между аффективными колебаниями и творчеством часто обсуждается в психиатрической литературе. Авторы некоторых исследований утверждают, что гипоманиакальное состояние может быть более полезным для художников, чем для писателей, поскольку рисование процесс более интуитивный, нежели аналитический. Кроме того, писательский процесс требует концентрации и поддерживания определенных усилий в течение нескольких месяцев, что едва ли осуществимо при гипомании, хотя некоторое работы (например, стихи и небольшие поэмы) могут быть созданы и в этих состояниях. Впрочем, на эту тему можно рассуждать бесконечно.