*
- Тётенька, дайте на хлебушек.
- Я ведь тебе только что дала! – мальчишка, лет 12-ти, в бессовестно розовой шапке с вязаным цветком над правым ухом не опускал просящего взгляда, и рука его не дрогнула. Похоже, он меня не запомнил. Побирался - как работал – самозабвенно, не отвлекаясь на такие мелочи, как запечатление в памяти лиц благодетелей.
- Ну, нет у меня больше. – Я больше не могла видеть его розовую шапку. – Вот, еще два рубля. И не подходи ко мне уже...
- Спасибо, тетенька, а может, еще дадите?
- Ну что ты со мной делаешь?? На вот… - я перевернула кошелек, ту его часть, где скапливается мелочь, и высыпала монетки в грязную ладонь.
- Вот от таких, как Вы, дамочка, все и беды. – Рядом укоризненно кивала норковая шляпа с необъятными полями, лихо, по-мушкетерски загнутыми над розовыми мочками в золотых с красными камушками сережках.
- Как тебе не стыдно побираться, а? У тебя где мать работает? Она что? – не может тебе на хлеб заработать? Вон какой сам гладкий! На голодного-то не похож! – Шляпа говорила все громче, протянула руку к розовой шапке и стянула ее с мальчишки. Обнажилась соломенная голова. Июльским деревенским полднем заискрились рыжие ресницы, и спокойный тихий ангельский голос отрока произнес:
- Пошла на ***, дура.
Шляпа охнула и заорала дурным голосом, обернувшись ко мне:
- Видишь, кому ты подала? Это ж тварь подзаборная, наркоман и ворюга. А от таких, как ты, эти еще наглее делаются.
Соломенный исчез вместе со своей розовой шапкой, а я под осуждающие взгляды и рокот соглядатаев кинулась прочь из гастронома…
«Альтруизм не бескорыстен. Платить приходится за все: за хорошее и за плохое – подумалось мне. – Хотела потешить душу явлением собственной благодетели, а заплатила стыдом за гордыню. Так тебе и надо!»
У лифта было темно, только светилась желтая кнопка. Шум спускающейся кабины оборвался гулким «кряком», и в распахнувшиеся створки вслед за мной вплыл голос:
- А сама чего не просишь?
Я обернулась. У стены, напротив лифта, в квадрате света, падающего из кабины, стоял тот, в розовой шапке.
- Чего хочешь, тетенька? – его сивые ресницы неподвижным сиянием обрамляли бледную голубизну глаз.
- Господи, откуда ты здесь?... Ты нарочно за мной шел? – и добавила глупо – не носи больше эту шапку… - двери лифта сошлись, и кабина стала подниматься наверх…
- Только одно… - послышалось снизу.
«Хоть бы лампочку уроды по обыкновению не разбили на площадке» - подумала я…
Когда кабина остановилась, и распахнулись двери лифта на моем 9-м этаже, меня окатило сияние яркого света от гигантской хрустальной люстры, позванивающей ослепительными висюльками и перекрывающей все пространство площадки….