Я сегодня помогла прикончить ещё одну еврейскую семью.
- Свидетелем пойдёшь? - в приказном тоне спросила Иба.
- Так я ж далеко живу…
- Кастрюлькина! Мне больше не на кого положиться…
И вот я сижу в судебно-религиозной лавочке, кокетливо расположившейся в прохладном каньоне, аккурат между зубоврачебной клиникой и кафетерием.
Вы помните, как в старых фильмах показывали тушение пожаров на коммунистических стройках? Как рабочие передавали из рук в руки единственное на весь объект ведро с водой. Бережно и медленно, потому что опасность расплескать - слишком велика. Точно таким же рвением были преисполнены наши шестеро откормленных и неопрятных бизонов в кипах.
Документы застревали по часу в каждом кабинете. О них вспоминали межу простоквашей и шоколадными вафлями. Отдавали в следующие руки и тут же клали на них питу с хумусом. Вновь забывали и вновь спохватывались, заплевав виноградными косточками. Через три часа, очистив прошение о свободной жизни от остатков пищи, его всё-таки сунули судьям под нос.
Слегка утешало, что в изнуряющем ожидании мы с Ибой мучались не одни:
С одной стороны грустил будущий бывший муж (отсюда и далее для удобства прозванный ,,Покойным,,).
С другой – томилась группа немолодых остропопых эфиопов, чьи ягодицы при доскональном рассмотрении, расположены не перпендикулярно телу, а устремлены куда-то верх…(к небу…или к господу?).
Слева религиозная фанатка из Бостона, ещё не владеющая ивритом, робко надеялась на какую то важную в её будущей жизни печать.
А справа парочка пожилых румынов тихонько роптала в ожидании сопроводительных документов для усопшего. Моя будущая разведёнка из сочувствия предложила им притащить тело с собой в контору. Может, тогда они бы избежали проволочек.
За дверью суда с боем протекал чей-то бракоразводный процесс. Женщина надрывно кричала: ,,Вернись домой! Вернись домой,, . А низкие мужские голоса уговаривали её отступиться.
Датишные девочки на соседней скамейке шёпотом рассказывали друг дружке о своих невинных ухищрениях по укорочению юбок и рукавов во время неподнадзорного досуга.
А единственного красивого за весь день мужчину в чёрной кипе Иба забраковала из-за тонких губ, моментально навесив на него ярлык ,,нехорошего человека,,. Ему вручили гет и он печальный ушёл. Я же лишённая приятного зрелища, перешла на негромкие, но внятные, хоть и русскоязычные лозунги: ,,Тунеядцы! Бездельники! Сатрапы!,,
То ли лозунги повляли, то ли религиозным деятелям пора было домой, но ,,Покойного,, позвали к судьям.
Откачали из пальца немного крови, смешали с чернилами, и пером накрапали гет.
Изъяли у каждого разведенца ещё по паре сотен шекелей и отпустили нас с миром.
Всего-ничего половина светового дня, вырванного из жизни.
Совсем недорого за полную свободу.
Иба грустила о шекелях и жалела эфиопку.
Я напомнила ей о том, что свершилось и она зычно вскричала ,,УРА!!!!,, .
,,Покойный,, смотрел ей вслед с осуждением.
- С тебя бутылка!- оценила я свой альтруизм.
- Ага,- покорно согласилась кроткая мать-одиночка.
- Вот такаяяяяяя!!!- и я развела руки в стороны, обнимая весь город – герой Цфат