Обломленная ветвь
В своих воспоминаниях мой дед, учитель Александр Николаевич Лестев с горечью пишет о том, что его первенец Леонид, родившийся в 1902 году, заболел рахитом, что впоследствии привело к развитию у него горба. В семейном архиве сохранились две фотографии Леонида: первая, где родители держат на коленях его возрасте двух- двух с половиной лет и младшего брата Дмитрия. На второй фотографии 1927 года двадцатипятилетний Леонид держит на коленях своего сына. Малышу года полтора, круглолицый, упитанный карапуз , похожий на отца, удивлённо смотрит на вас, положив пухлую ручку на его руку. Леонид - молодой мужчина с зачёсанными назад волосами, открывающими высокий лоб, притягивает к себе взгляд, я долго не могу оторваться от фотографии. Большие выразительные глаза, прямой нос, красиво очерченные губы с чуть приподнятыми вверх уголками и рука с длинными музыкальными пальцами. Интеллигентное лицо. Красивым мужчиной вырос первенец моих деда с бабушкой, о котором дед в дневнике написал, что « судьба его удручала нас скорбью. Печальная картина! Первый наш сын и такое убожество!»
Судьба его действительно оказалась печальной. Но это было позже. А 1927 году Леонид Александрович Лестев работал учителем и позже директором в школе в станице Кепинской Михайловского района Сталинградской области, откуда был родом его отец. Он женился на учительнице этой же школы, немке Марии Александровне, принявшей во втором браке фамилию Лестева. Ни девичью её фамилию, ни фамилию её первого мужа пока мне разыскать не удалось. Из дневника деда известно только, что она была старше Леонида лет на двадцать.
Брак этот длился недолго. В 1933 году Леонид Александрович умер от воспаления лёгких. Из дневника деда я узнала, что мой отец - Михаил, третий сын в семье деда, ездил хоронить своего старшего брата, прожившего всего лишь тридцать один год. О судьбе Марии Александровны кроме упоминания в дневнике деда о том, что она была выслана во время войны из Кепинской и где-то погибла, мы ничего больше не знали.
Трагически сложилась и судьба единственного сына Леонида, родившегося в 1925 году и названного немецким именем Адольф, довольно популярным перед войной и практически исчезнувшим в России после войны. Адольф был призван на фронт, где был контужен и ранен в голову, потерял один глаз. После войны работал киномехаником в подмосковном городке Чехове. Но ранение не прошло бесследно. У него началось расстройство психики, из-за которого Адольф был помещён в психиатрическую больницу в г. Столбске, где он и скончалсяч в 1956 году почти в таком же возрасте, как и его отец. Так сломалась эта ветвь генеалогического дерева семьи Лестевых, оставив без ответа вопрос о судьбе жены Леонида Александровича.
Я попросила директора музея истории Усть-Медведицкого казачества, которой отправила воспоминания деда, поинтересоваться, нет ли в архивах музея каких-либо сведений об этой семье, попытаться узнать, не сохранились ли архивы РОНО или школы в станице Кепинская, но ответ был отрицательным. Никаких сведений не было.
Удача пришла неожиданно. Набрав в интернете фамилию Лестев, перебирая одну строку за другой, особенно много было рекламы организаций на улице Лестева в Москве, названной в честь Дмитрия, второго сына деда, я вижу информацию о директоре музыкальной школы в селе Тербуны Липецкой области. И даже приведён телефон. Несколько раз звоню, но безрезультатно. Телефон молчит. Однажды дозваниваюсь, но юноша отвечает, что отца нет дома. И, наконец-то, мне отвечает Геннадий Яковлевич Лестев. Рассказываю ему, что занимаюсь историей семьи, интересуюсь, не пересекаются ли где-то наши линии, знает ли он откуда родом его семья. Знает. Из станицы Кепинской! Я от неожиданности замолкаю на несколько мгновений, а Геннадий Яковлевич говорит мне, что он хочет дать мне телефон его старшей сестры, энергичной женщины, которая также собирала сведения о своём роде. Его восьмидесятидвухлетняя сестра Тамара Яковлевна в замужестве Ишкова живёт в Воронеже, кандидат наук, работала доцентом на кафедре физики Воронежского педагогического университета, сейчас на пенсии.
Сразу же звоню в Воронеж. Представляюсь. И буквально вижу на противоположном конце телефона, как Тамара Яковлевна всплеснула руками. «Какой счастливый сегодня день. Вы даже не представляете, как я рада. Я просто чувствовала, что сегодня что-то знаменательное должно произойти в моей жизни». Задаю вопросы о Кепинской, о Лестевых.
Да, в Кепинской было три двора Лестевых, но, по словам её матери, они не были родственниками. Их семья уехала из станицы в конце тридцатых годов, но она вместе с матерью неоднократно ездила на любимую родину, последний раз лет пятнадцать тому назад. Нет, её родственников там не осталось.
Тамара Яковлевна вспоминает, что в школу она поступила в Кепинской в 1925 году, и разрешил ей учиться директор школы, их однофамилец Леонид Александрович, так как до семи лет ей не хватало нескольких месяцев. Я с трепетом в душе говорю, что это мой родной дядя. Она снова всплескивает руками. Конечно, она хорошо его помнит, и его жену Марию Александровну, и их маленького сына она видела неоднократно. Сохранился дом семьи Тамары Яковлевны, сохранилась и школа, где учительствовали Лестевы, у неё есть даже их фотографии.
Я не успеваю ещё задать вопрос о судьбе Марии Александровны, как Тамара Яковлева говорит о том, что мать рассказывала ей, как трагически оборвалась её жизнь. Зимой 1942-43 года, когда велись ожесточённые бои под Сталинградом, Мария Александровна сходила обменять какие-то продукты в соседнюю деревню. Зима была суровая, холодная. Возвращаясь, она встретила наших солдат, замёрзших, плохо одетых, в рваных шинелях и сапогах. Дома Мария Александровна с сочувствием рассказала об этой встрече кому-то из соседок, жалея наших защитников. При разговоре присутствовала какая-то женщина, эвакуированная из Ленинграда, квартировавшая у соседки. Она тут же отправилась в поселковый совет и донесла, что учительница –немка распространяет панические слухи о том, что наша армия плохо одета и вооружена. Этой же ночью Мария Александровна была арестована и, по словам матери Тамары Яковлевны, расстреляна. Сердобольные женщины Кепинской говорили о том, что мальчик (сын Марии Александровны Адольф) так горько плакал, что его плач был слышен в соседних домах.
Вот так пролился свет на трагическую судьбу вдовы Леонида Александровича, ни в чём не повинную женщину, по-матерински сочувственно взглянувшую на проходивших мимо солдат тех суровых военных лет.
Летом 2007 года, проезжая через Воронеж, я встретилась с Тамарой Яковлевной. Передо мной стояла высокая, энергичная, очень подвижная женщина, выглядевшая значительно моложе своих лет. Она недавно овдовела, жила одна, семья сына жила в другом микрорайоне Воронежа. Мы долго рассматривали старинные сохранившиеся у неё фотографии донских казаков станицы Кепинской, её родственников, их дома в Кепинской. Она подарила мне на память фотографию той школы, в которую её принял мой дядя. Этот небольшой одноэтажный дом, приведённый на фотографии, в котором учительствовали Леонид Александрович и Мария Александровна Лестевы стоит цел и невредим, а их нет уже более полувека. Другие учителя шли на занятия, неся свет знаний детям, как это делали до них и учителя Лестевы. Какая судьба ждёт щколу станицы Кепинской, превратившейся сейчас в хутор? Боюсь, что безрадостная в наше беспросветное время, когда одна за одной закрываются начальные школы в деревнях.
А вот ветвь Леонида на генеалогическом дереве семьи Лестевых по воле судеб сломалась безвозвратно и навсегда.