Маленький рыжий ловец

Аше Гарридо
 Хоссы медлительны.
       Они появляются из пустых углов. Никогда, никогда не оставляйте углы пустыми. Если не хватает шкафов - поставьте хотя бы тумбочку. Свечку на ней зажгите или ночник какой.
       Хоссы - нет, не боятся. Но свет уплотняет пространство. Тьма - как пустота. Тьма там, где нет света. Можно сказать, там, где есть свет - уже что-то есть. Там, где только тьма - нет ничего.
       Места соединенья стен - всегда тоньше, здесь можно проскользнуть из одного мира в другой. Свет уплотняет эти промежутки. Конечно, световое уплотнение не является для хосс непреодолимым препятствием. Если они пришли заведомо по вашу душу - они продавят свет, пролезут сквозь него, хоть и с трудом. Но вот случайной жертвой вы не окажитесь, если в пустом углу вашей спальни горит ночник. Точнее, вероятность этого очень мала. Хоссы медлительны и в какой-то мере ленивы. Если не голодны.
       .
       .
       Душным утром, после очередной беспокойной ночи, она все-таки решается снова спорить с мужем. Пилюльки постукивают в пластмассовой коробочке в такт ее словам - от волнения она дергает рукой.
       - Марвин, это не отпуск. Это пытка.
       Он молчит, как будто ничего не слышит. Прячет глаза.
       - Марвин, я все-таки хочу, чтобы ты... Ну, раз ты так категорически не хочешь идти к врачу... Это хорошие таблетки, ты напрасно...
       - Я же сказал. Никаких снотворных, никаких успокоительных, ничего такого.
       Она ставит коробочку на стол и с поджатыми губами идет к холодильнику. Кувшин с водой, лимоны, лаймы, сахар.
       - Ну нельзя же настолько бояться побочных эффектов, тем более, что их опасность наверняка преувеличена, просто раздута.
       - Всё. Ни слова об этом. Жена неразумная...
       - Марвин, не дури, а? Это предрассудки. Ничего страшного не случится, если ты...
       - Отстань. Лучше сделай лимонаду. Жара - с ума сойти.
       Она молча готовит лимонад.
       .
       .
       Даже когда хоссы не слишком голодны, они готовы приложить немало усилий, чтобы проникнуть в спальню с особенно ароматными снами - живыми, яркими, подвижными, вскипающими крохотными пузырьками, как эти дурацкие леденцы с содой и лимонной кислотой. Особенно хороши детские сны. У некоторых взрослых тоже бывают такие. Но гораздо, гораздо реже.
       Если ваши сны тусклы и одноцветны, течение их медленно, как жидкое стекло - можете спокойно гасить свет в спальне. Если хоссы не голодны, они не придут за вашими снами.
       Впрочем, хоссы голодны почти всегда. Путь от одной жертвы к другой может занять от нескольких суток до пары недель. И тогда хосс не остановит самая яркая лампа, разве что прожектор мог бы их задержать. Но в спальнях не ставят прожектора.
       Любопытно, что движения голодной хоссы ни в малой степени не убыстряются, оставаясь столь же изящно-неторопливыми.
       Хоссы медлительны. Они могут себе это позволить. Их жертвы неподвижны.
       .
       .
       Всхлипывая от обиды, она запирается у себя. Вытирает салфетками щеки, глаза, лоб - жара в самом деле несусветная, слёзы смешиваются с потом, кожа горит от соли. Скотина, грубая скотина, все мужики козлы. Сексист. 'Жена неразумная'! Еще Библию процитируй, сволочь. Из-за чего весь шум-то? Что с ним будет от одной таблетки? Ничего, кроме крепкого спокойного сна хотя бы в эту ночь - после двух недель кошмаров, от которых он мечется и рычит по ночам и яростно матерится, когда она его будит. Такая работа. Да. Да, понимаю. Но как-то надо... беречь себя, что ли. Лечиться.
       Псих. Довел себя до того, что без света уснуть не может - и чтобы все лампы горели, какие есть в спальне. Хуже ребенка, честное слово. Супермен хренов.
       Ладно, не хочешь по науке - сделаем магию. Вот такую простую и доступную магию наших дней. Оранжевый мохер, кручёная нить в облаке тонкого пуха - моток невесом. Она кладет его перед собой на стол, рядом с раскрытой шкатулкой, из которой залихватски торчат разноцветные перья. Там же - разъятые дешевенькие пяльцы: два смешных кольца из желтой пластмассы.
       От шерстяных ниток жарко рукам.
       Как делают ловца снов? Сначала надо пойти на берег реки и попросить ветвей у гибкой ивы. Из них свернуть кольцо - 'круг всех людей', называют его индейцы. Обмотать его полосками оленьей кожи- виток за витком. Из оленьих жил сплести ловчую сеть, как научила Мать-Паучиха. Перьев надо навесить на ловца: совиных, мудрых - для женщин; орлиных, отважных - для мужчин.
       Но это всё на самом деле не важно, говорит себе Катерина, чьи там перья, чьи там прутья. Любовь - вот в чем сила ловца, а любви здесь в достатке. Вот каким ты будешь, мой ловец: пластмассовое кольцо из пялец, крашеные перья - несуразно пестрые, вызывающе желтые, конфетно-розовые и бриллиантово-зеленые. Возьму шерстяных ниток, намотаю их на пластмассу, сплету неумелыми пальцами сеть, как получится, пусть и кривую, лишь бы чаще перекрещивались нити, лишь бы мельче были ячеи - и тогда всё получится, как надо. Больше не будет этих изматывающих снов, этих неотвязных кошмаров.
       .
       .
       Мы можем с уверенностью сказать, что хоссы никогда не добирались до островной империи. Иначе просто нечем объяснить беспечный лаконизм традиционного японского интерьера. Напротив, европейцы стремились максимально загромоздить спальни, особенно по углам. Нынешнее бездумное следование японской моде стало возможным благодаря столетиям тайной борьбы Ордена, и оно же грозит свести на нет все плоды этой борьбы.
       Впервые за несколько веков углы в спальнях остаются пустыми - европейцы забыли об извечной опасности и перестали окружать свои постели спасительным хламом.
       .
       .
       К вечеру зной и не думает спадать. Тень от деревьев укрывает окно, но воздух горяч.
       Широкая кровать посреди спальни застелена рубчатым покрывалом цвета морского песка, на кремовых стенах несколько фотографий в светлых деревянных рамках. По углам спальни на высоких кованых ножках стоят четыре светильника с круглыми матовыми плафонами в переплетении железных полос. Катерина выбирает тот, что ближе к подушке Марвина. Ей приходится встать на цыпочки, чтобы дотянуться и привязать Ловца. Его чужеродность немедленно бросается в глаза. Он неуместен в этой скупо обставленной спальне: только кровать, светильник, раздвижные двери шкафов вдоль стены и окно в тихий, нарочито запущенный сад. Заплетенная мохером половинка пялец с нелепыми крашеными перьями похожа на игрушку. Да, на игрушку нищего ребенка, зачем-то внесенную в респектабельный дом.
       Катерина смотрит на него с гордостью и любовью.
       .
       .
       Главное, что необходимо знать о хоссах, это простой и непреложный факт: хоссы - не сон. Видит их только спящий, тот, кого хоссы избрали добычей, и видит их тем отчетливее, чем ближе они уже подобрались. Еще их видят охотники, которые сами уподобляются хоссам, ведя двойное существование и свободно действуя в той же реальности. Остальные не видят хосс, даже находясь в одной спальне с жертвой. Но хоссы - не сон. Они не порождаются ни подсознанием, ни бессознательным. Они приходят извне. И они существуют на самом деле.
       Распространенный сейчас взгляд на реальность как на отражение или воплощение представлений о ней самого человека, в значительной степени однобок. Люди пытаются убедить себя в том, что если они верят в действенность лекарства, то оно и подействует, если верят в силу оберегов - их защита будет достаточной. Доля истины в этом есть. Но только доля, и небольшая. Хоссы - враг древний и настоящий. Эффект плацебо в данном случае не срабатывает. Против хосс действенны только клинки Охотников.
       .
       .
       - Что это за глупости?
       - Да ладно тебе... Разве он помешает? Ну Марвин...
       - Всё, убери, хватит. Немедленно. На вот!
       Шерстяной шнурок натягивается, но не рвется. Свободной рукой Марвин удерживает кованую ножку, дергает сильнее, швыряет ловца Катерине. Обрывок шнурка остается на оковке плафона. Марвин сдергивает и его.
       - И, пожалуйста, не буди меня. Со мной всё в порядке. Если я тебе мешаю - спи у себя, или поезжай, погости у родителей. Не надо меня будить.
       Он ложится и демонстративно натягивает на голову одеяло. Катерина выходит. Слышно, как она всхлипывает за дверью, потом всё стихает. Спустя немного времени она возвращается и тихонько ложится рядом. Когда Марвин начинает метаться и стонать, она трясет его за плечи.
       - О, Дьос! Я же просил!
       .
       .
       Сны у человеков бывают разные: съедобные и несъедобные. Несъедобные бывают как просто противные, так и ядовитые. Съедобные тоже бывают противные, бывают никакие, а бывают - восторг и сладость, пряные бывают сны, пьяные, веселящие.
       Это не о том, что самому человеку снится. Человек может жизнь прожить - и никогда не узнать, как его сны со стороны видятся-благоухают. Не все же и чужие сны видеть могут.
       Видят-чуют чужие сны ночные убийцы хоссы.
       И охотники на хосс.
       .
       .
       Охотники Ордена не стригут волос. Волосы - своеобразный излучатель, чем длиннее они, тем дальше и отчетливей распространяется то, что мы называем ароматом сновидений. Так охотник превращает себя в приманку. Его сны должны быть самыми заметными и манящими. Тогда хоссы пойдут к нему, а не к тем, кто перед ними беззащитен.
       Спать рядом с охотником - все равно что в грозу стоять посреди широкого поля, или на высоком шпиле обниматься с громоотводом, или даже то и это сразу.
       .
       .
       - Миссис Робинсон? Это Марвин. Ох, Сара, ну конечно же. Доброе утро, Сара. Да, всё в порядке. Ну, она в саду, я передам ей. Ну... понимаете, я как раз об этом. Мне кажется, с ней что-то неладно. Нет, она здорова, пожалуй... Не уверен. Да, конечно, это моя работа - она слишком тревожится. Да, я предлагал ей, но - ни в какую. Миссис Робинсон... Сара! Если бы вы попросили ее приехать? Маленькая невинная ложь во благо. У нас сейчас очень напряженный момент... Конечно, я не могу вам ничего рассказать, но мне катастрофически не хватает времени и... просто катастрофически. Да, вы понимаете меня. Да, я понимаю вас. Ну, вот я и подумал. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб вы жили еще сто лет и были здоровы. Да. Так я скажу Катерине, что вы звонили? Да, попросите ее приехать ненадолго. Это пойдет ей на пользу. Отдохнет. Да. Родной дом. Материнская забота. С этим ничто не сравнится. Да, зятья - зло. Сара, я вас обожаю. Если бы не Катерина, я бы женился на вас. Почти не шучу. Понял. Да, я передам, что вы просили перезвонить.
       Марвин собирает длинные рыжие волосы в хвост высоко на затылке, перетягивает шнурком: жарко.
       .
       .
       Непрерывность времени вызывает огромные сомнения у любого, кто имел возможность наблюдать хосс. То, что мы воспринимаем, как день, из существования хосс вычеркнуто, попросту отсутствует.
       Хоссы не боятся света, не прячутся в темноту и отнюдь не прекращают преследование жертвы с первым лучом рассвета. Хоссы не знают ничего о рассвете - для них царство ночи непрерывно и безгранично. Куда девается промежуток времени от рассвета до заката? Как они ощущают этот разрыв непрерывности? Нам об этом ничего неизвестно. С уверенностью можно сказать лишь одно: каждый раз с наступлением темноты хоссы продолжают то же движение, с той же фазы, на которой оно было для нас как бы остановлено слабым мерцанием раннего утра. Да, с той же фазы, с того же места. Даже самый яркий, самый солнечный и счастливый день ни на тысячную долю миллиметра не отдаляет их от намеченной жертвы. Дня нет.
       .
       .
       Стоя одной ногой на ступеньке междугороднего автобуса, она быстро целует Марвина в щеку.
       - Ну, всё. Пока-пока. Целую. Лимонад в холодильнике. С лаймом, как ты любишь. Я уверена, что с мамой ничего страшного. Побуду у них пару дней и вернусь, да?
       - Да, - отвечает Марвин, обнимает ее, удерживая на секунду. - Да, и всё хорошо будет. Не беспокойся, всё будет хорошо.
       Она ловко поднимается в салон, необременительно нагруженная полупустой дорожной сумкой. Дверь с тихим шипением закрывает проем, мотор глухо взревывает и автобус устремляется в густое марево заката.
       Марвин - триколор: синие джинсы, белая футболка, ярко-рыжий хвост - медленно идет домой.
       А у нее волосы - лён-серебро. А у нее сны - мёд и имбирь.
       Никогда бы Марвин на ней не женился, если б не ее сны. А так - одну беду за другой прячут, одним горем от другого укрывают.
       Пока однажды - возвращались с вечеринки у общих знакомых - Катерина случайно не заснула у него на плече, Марвин о ней думал примерно такими словами: 'не судьба' и 'сердце пополам'. А когда у него на плече уснула - понял, что смертница она. Смертница, с такими-то снами, и удивительно, как она детство пережила, потому что если в двадцать пять у нее такие сны... как же она благоухала по ночам в том возрасте, когда каждый вечер ожидаешь, что утром под подушкой найдешь подарок от феи-крестной?
       Понял - и немедленно принялся за ней ухаживать, а она: 'я думала, ты - гей', а он: 'да почему же?' - 'такой парень - и один... не бывает!' - 'тебя искал'. И поженились. И он стал стражем и защитником, только сказать ей ничего не мог.
       .
       .
       Бодрствующие никогда не видят хосс. Даже если бы вам довелось дежурить у постели облюбованной хоссами добычи в ту ночь, когда совершается их трапеза - вы ничего не заметили бы до самого утра. Ваш друг не проснется, его больше нет с вами и нет нигде. Тело его лежит покойно, дыхание его - после краткого волнения - ровно и тихо. Может быть, вы даже и заметили в какой-то момент, что его конечности дергались, а дыхание ускорилось, как у мучимого мимолетным кошмаром. Но это сразу прошло, и он будет лежать тихо до самого утра, пока вы не попытаетесь разбудить его. И потом тоже он будет лежать тихо. То, что от него осталось, так и будет лежать уже всегда.
       .
       .
       Четыре года назад хоссы съели президента прямо в Белом доме, и никто даже не понял сначала, в чем дело. Но ушлые ребята из FBI - большие мастаки докапываться до истины, она, хоть и за семью замками, но всегда где-то рядом, недалеко. А рядом с истиной обнаружился и Орден. Так что Марвин жене не врал, когда говорил, что служит в FBI, а больше ничего ей не говорил. Я, дорогая, работаю во сне, ложусь-засыпаю и охочусь на чудовищ, - нет, ничего такого он ей не говорил. Фэбээровская секретность, это конечно, само собой. Но Ордену лет за тысячу, а говорить о нем просто не принято, вот и всё. Марвину повезло: не надо врать и выкручиваться. Он вообще везучий, Марвин: и разделить постель с любимой смог, и врать ей не пришлось.
       А что хоссы пришли - так это с самого начала ясно было, что придут.
       .
       .
       Хоссы питаются тем, из чего человек свои сны производит, как паук производит паутину из особой железы на брюшке. По качеству снов они определяют и вкус, и количество того вещества, которое достанется им в добычу, когда они доберутся до человека
       .
       .
       Весь в мыслях о Катерине, ее имбирно-медовых снах, ее льняных коротко остриженных волосах ('нет, ты все-таки гей. что ты из меня делаешь? это же не я, а какой-то подросток с сиськами!' - 'просто мне так нравится'), обо всем ее облике Алисы, только что выбравшейся из Зазеркалья, о ее царапчатом характере и нежном сердце, о ледяном лимонаде, который она готовит совсем волшебно, он входит в дом и сразу идет к холодильнику. Лимонад горчит чуть сильнее обычного - слишком много лайма, а еще она добавила мяты. Это вкусно: мята и немного горечи со льдом, в такую несусветную жару. Скоро совсем стемнеет - пора спать. Сегодня Катерина не помешает ему схватиться с хоссами, не вырвет его из сна-охоты. Он устал. Он очень устал - ночь за ночью хоссы всё кружат и кружат уже вплотную, их хищные тени делают сны Катерины совсем тонкими, их ткань рвется от малейшего беспокойства - и она снова и снова будит Марвина, уводя его из схватки, не давая покончить с напастью.
       А хоссы уже приметили ее - даже сквозь источаемые Марвином сны. Она слишком ярка, Марвину не затмить ее. Ночь за ночью он старается приковать внимание хосс, отвлечь от жены, вынудить сражаться с ним - и ночь за ночью Катерина разрывает их связь. Она сама просыпается - и оказывается вне досягаемости для хосс, но она и Марвину не дает покончить с ними, а он, чем дальше, тем больше устает и выматывается.
       Так. Всё. У него есть пара ночей, чтобы закончить эту историю. Хотя бы до того, как начнется новая - ведь всех хосс в этом мире за одну ночь не извести.
       Он устал. Но тянуть некуда - хоссы и не дадут. Надо лечь и уснуть. И сразиться с врагом. Лечь. И уснуть.
       .
       .
       Сон Охотника - особое искусство, обучаются ему долго и в больших трудах. Только спящий может видеть хосс, он же перед ними и беззащитен. Хорошо обученный Охотник умеет бодрствовать по ту сторону сна, а также безупречно владеет парными мечами, длинными и слегка изогнутыми, вроде катаны.
       Мечи каждый Охотник выращивает сам из себя в процессе обучения. Охотник может только сам перейти по ту сторону сна, но невозможно пронести с собой ничего из нашей реальности. Охотник вооружен только самим собой. Из этого следует, что для Охотника нет ничего важнее ясности сознания и цельности духа.
       .
       .
       Последний свет угасает за окном - и хоссы возобновляют движение. Им осталось совсем немного: их гибкие туловища наполовину выступают из углов, их похожие на кошачьи, но чересчур вытянутые морды плавно качаются в такт шагам - а лапы их больше похожи на обезьяньи, чем на кошачьи, большой палец выставлен отдельно, саблеобразный коготь на нем бесконечно медленно скребет по полу. Изредка то одна, то другая из хосс разевает пасть, испуская неслышимый крик. Тогда видны криво и в беспорядке рассаженные по верхнему и нижнему небу широкие тупые зубы.
       Марвин спит, вытянувшись под покрывалом. Четыре светильника горят, наполняя спальню густым желтоватым светом. Хоссы плывут в нем, словно в меду. Марвин видит их, он выжидает.
       .
       .
       - Мам? Я не приеду. Прости, я всё знаю. Нет, я не подслушивала. Я просто... поняла. Ну, я же его знаю. Я же его насквозь вижу. Да, потом - обязательно. Мы вместе приедем. Ну, дней через... несколько. Всё, мам, пока.
       Автобус продолжает свой путь на запад. Катерина переходит через дорогу и протягивает руку навстречу приближающимся огням автомобиля.
       .
       .
       Атака прайда, когда хоссы понимают, что нарвались на Охотника, бывает стремительной и слаженной. Пожалуй, самое надежное - подпустить их так близко, чтобы не осталось места для прыжка, подпустить почти вплотную - и взорваться стрижиным мельканием клинков, полосовать призрачную плоть, пока длинные когти хосс полосуют его. Выживет тот, кто окажется быстрее и безжалостнее к себе.
       .
       .
       Дверь приоткрывается - Катерина заглядывает в спальню. Ловец прижат к ее груди. Хоссы - цвета пепла и темноты в пустом углу - ей не видны. На цыпочках подкрадывается она к светильнику - больше в этой спальне подвесить ловца не к чему. Пока она тянется вверх и привязывает шерстяной шнурок к металлической загогулине, хоссы не прекращают движения.
       Катерина обходит светильники и гасит их один за другим. Тихо, стараясь не шуметь, стягивает джинсы и майку, расстегивает лифчик. Приподняв край покрывала, осторожно ложится рядом с Марвином. Он лежит тихо и дышит медленно, да и кувшин на кухне Катерина проверяла - он пуст ровно на половину. А если все-таки опять кошмар - Катерина услышит и придет на помощь. Она прижимается щекой к плечу Марвина - кожа его влажна, слишком жарко для объятий. Отодвинувшись, Катерина кладет голову на его волосы, совсем черные в темноте, и поднимает взгляд к ловцу: твоя очередь караулить. Она устала. Она спит.
       Завораживающий аромат ее сновидений растекается по спальне. Хоссы в возбуждении бьют себя хвостами по бокам. В чистой темноте их движения становятся изящней и легче.
       .
       .
       Хосс видит только тот, к кому они приближаются с каждым неторопливым движением. Видит их ярко, ясно и отчетливо, во всех подробностях. Хоссы словно просвечивают сквозь изнанку его снов. Сны от этого приобретают еще более острый аромат, и хоссы в возбуждении начинают хлестать себя хвостами по бокам. Их движения почти неразличимо ускоряются. Один-два ленивых шага - бритвенно-острые когти взломают скорлупку черепа и сладкое маслянистое желе, из которого образуются сны, выплеснется наружу. Хоссы будут кружить и клубиться над спящим в последний раз человеком, жадными черными языками слизывая сновиденное вещество, тупыми зубами будут ломать осколки скорлупы, чтобы добраться до последних капель. Еще всего лишь один-два шага.
       .
       .
       Марвин ощущает острый запах ее страха. Новая добыча источает сильный пряный аромат, и хоссы меняют направление движения, а вслед за ними и Марвин меняет план - слишком рано или слишком поздно, как посмотреть. Хоссы еще могут прыгнуть, они еще слишком далеко от него, но уже слишком близко к Катерине. Один миг - обнажить сверкающие клинки, спустить на врага их холодную ярость, полосовать и кромсать... Но клинков нет. И рук нет. И Марвина нет самого... Сам он есть. Но у него нет тела по ту сторону сна. Мысли мелькают быстрее непробудившихся клинков: Катерина вернулась, Катерина обманула... лимонад. Отчаянным усилием Марвин пытается разорвать оцепенение - в ушах звон и постукивание пилюлек в белой коробочке в руке Катерины, а собственных рук у Марвина нет. Он беспомощно дергается на грани между той и этой стороной - и хоссы снова обращают к нему кошачьи фосфоресцирующие взгляды. Теперь они смотрят в упор: расстояние между ними и Марвином - и Катериной - ровно на сабельный взмах когтя.
       .
       .
       Но ловец говорит:
       - Стоять!
       .
       .
       Смеются хоссы быстро и громко, это подтвердит всякий, кто имел возможность наблюдать их забавы.
       .
       .
       - Ты кто такое? - в изумлении застывает старшая хосса. - Ты кто такое есть, моток? Ты кем себя?
       - Я - Ловец.
       Хоссы одна за другой останавливают движение. Они валятся на пол и начинают кататься по ковру, задирая лапы и весело скалясь.
       - Моток!
       - Плавленый резина!
       - Ощипок куры!
       - Ты не Ловцом, - говорит старшая хосса. - Ловца - ивы, оленья кожи, орла пёр. Духи предка. Перьев, - поправляется она и кокетливо улыбается. - Нестоящий. Не-на-стоящий.
       - Не пущу, - говорит Ловец, покачиваясь на шерстяном шнуре.
       - Пса!
       - Цепной!
       - Гав!
       - Нас не можешь, - говорит старшая хосса. - Мы не снов. Мы их есть.
       .
       .
       Никакие приспособления и прочие меры вроде оберегов, поумендеров, так называемых ловцов снов, окуриваний, опрыскиваний, хождений с колокольчиками, свечами и тому подобного не имеют силы против хосс.
       Они обитают в странном пространстве между явью и сном, сами не являясь ни тем, ни другим. Только в этом узком промежутке и возможно сразиться с ними.
       .
       .
       Марвин слышит его. Ловец говорит - говорит голосом, похожим на голос Катерины, хотя и немного отдающим пластмассой и шерстью. Странным образом Ловец оказывается сразу во всех слоях - во сне, по эту и по ту сторону сна. Здесь, и там, и где-то еще, в неназываемом пространстве поля боя. Хоссы слышат его. Марвин слышит его. Катерина во сне кричит - всем телом, мучительно вздетым дугой над постелью. Беззвучный крик по ту сторону сна. Пронзительный, он полосует реальности, перекрещивает их шрамами, перемешивает плоскости. В этом месиве, в этой неразберихе Марвин вдруг оказывается Ловцом. Катерина тоже. Все втроем они распахивают руки - Марвин не успевает сосчитать клинки, вспыхнувшие из его ладоней. Дальше - молниеносно.
       .
       .
       Утром они лежат на постели, обнявшись. Марвин лежит ничком, дышит Катерине в шею. Катерина во сне считает рубцы и шрамы на его теле, считает свежие отметины этой ночи. Теперь она видит их, как видит и искромсанные туши на полу вокруг кровати, и мерцающую на стенах кровь хосс. Постель тоже вся испачкана, и Катерине хочется встать и стирать, мыть, чистить - убрать все следы кошмара. Но она не просыпается, потому что не просыпается Марвин, он спит даже там, глубоко во сне. И Катерина, не просыпаясь, закрывает глаза с намерением ждать сколь угодно долго.
       Ловец смотрит на них, покачиваясь на коротком шерстяном шнурке. Там, во сне, он тоже с ними. И когда они проснутся - он останется с ними насовсем.