Как она танцевала! Её резкие и угловатые, на первый взгляд, движения в действительности подчинялись скрытому, безумному ритму. Гибкое тело, кажущееся совсем хрупким из-за широкой свободной одежды, изгибалось в такт беззвучной музыке, а ноги в чуть стоптанных тяжелых ботинках легкими касаниями чертили на песке строчки заученных схем. Только глупец назвал бы её перемещения бессистемными. Танец - он меня завораживал. А то, что творили при этом её руки, внушало ужас и восхищение.
Короткий танец любви, силы и смерти.
Я повстречал её в Городе, у реки. Она уютно устроилась между лап гранитного льва, практически незаметная со стороны. Древний лев невидящими глазами смотрел на воду, волны лениво лизали выщербленные ступени набережной, а девушка задумчиво любовалась полярным сиянием. Я тоже время от времени бросал равнодушный взгляд на извивающиеся в небесах изумрудные сполохи. Звездный ветер, прикасающийся к атмосфере. Пытаться обуздать его энергию - все равно, что искать начало у радуги. Природное явление, хоть и редкое для этих широт.
Точеную фигурку в объятиях каменной скульптуры я обнаружил не сразу. Расслабился - Город казался совершенно безжизненным, а девушка вписывалась в окружающий пейзаж, не прячась, но оставаясь неприметной.
Она не могла не слышать моих шагов, но даже не попыталась скрыться. Сумасшедшая или самоуверенная – она, я уверен, была здесь совсем одна. Хрупкая девушка на пустынной набережной, окруженная бездушным Городом. Я было думал просто пройти мимо, но на мгновение задержался - её задумчивый вид, профиль, очерченный ярким рисунком на небосводе, придавали всей картине нереальный, умиротворенно-романтичный оттенок.
Черный Город, зеленое небо и бледный, иконописный лик.
А потом девушка обернулась и я в очередной раз убедился. Можно защитить тело от стали и душу от проклятий, но нельзя оградить сердце от красоты, делающей даже дряхлый Город вокруг нас не таким угрюмым. Вероятно, этому помогала магия полярного сияния, огни которого купались в реке и в глазах девушки.
Я поступил так, как поступил бы любой самец любой расы, повстречавший одинокую самку. Я улыбнулся и сказал:
- Привет.
И только потом незаметно положил руку на шокер. Все-таки Город - не то место, где стоит отвлекаться. Тем более - такой большой.
Девушка молчала, продолжая изучать черты моего лица. Её зрачки, отметил я про себя - такие же зеленые, как свечение ионизированного газа на недосягаемой высоте. Даже пронзительнее. А еще я почувствовал легкую ломоту в висках.
Бесполезно – мой разум защищен фоном постоянно включенного транслятора. Я опять улыбнулся. Девушка на этот раз ответила. Улыбкой – волшебным образом икона преобразилась. Ожила - ямочки на щеках и смешливые морщинки в уголках глаз.
- Это ты, - утвердительно заявила она.
Я видел её впервые, но не хотел разочаровывать и неопределенно пожал плечами. Моя собеседница чуть приподняла подбородок и, прикрыв глаза, по-кошачьи повела носом. Затем сказала то, что меня несколько обескуражило и что я, в глубине душе, уже некоторое время предполагал:
- За тобой идут.
Так я познакомился с Верой. Правда, имя её узнал несколько позже.
Она оказалась права - я понял это на мосту. Эсты из восточных кланов – их совет друидов объявил меня носителем темных знаний.
Ненавижу ограниченность пространства перилами по сторонам. Мосты – загоны. Выбранное для переправы сооружение, меня подвело – оно еще прочно стояло на опорах, но покрытие центрального пролета выкрошилось, обнажив ржавый остов. Семьдесят метров ферм и арок, напоминающих подвешенный скелет древнего монстра. Я мог бы перебраться по железной конструкции, но сзади на мост уже выбегали преследователи. Девять охотников и не менее тройки в прикрытии. За мной шли и ждали удобного случая, чтобы напасть.
Мост – дорога в один конец и я – мишень для луков у её обрыва.
Разворачиваюсь и медленно иду навстречу противникам.
Отбрасываю бесполезный посох, все равно еще не доделан, и перехватываю поудобнее жезл.
Увеличиваю мощность трансляции до уровня подавления. Один из нападавших хватается за виски и оседает, упираясь спиной в ограждение. Наверное, друид – хорошо.
Добавляю в сигнал паническую составляющую. Никаких видимых эффектов, лишь легкое беспокойство, но боевой настрой – очень важный фактор.
Надвигаю на глаза темные очки - сейчас здесь будет светло.
Кручу восьмеркой жезл шокера - для разминки.
За десяток метров перехожу на бег.
Врезаюсь в строй, отбиваю жезлом удар изогнутого клинка, подныриваю, резко ухожу в сторону, бью наотмашь. Терминал шокера выполнен на манер обычного шестопера - стальной наконечник с шестью отточенными лезвиями. Верчусь, раздаю удары направо и налево, пока нападающие не охватывают меня беспорядочным, но плотным кольцом.
Теперь можно – щелкаю тумблер. С терминала вырываются жгуты дуговых разрядов, обжигая противников.
Щупальца стримеров, извиваясь, тянутся к людским телам - радиантные токи кажутся холодными, но их частоты способны парализовать человека.
Искрятся пучки нитевидных спарков - они безобидны, только ослепляют, если долго смотреть в их сторону.
Мыльным пузырем вздувается и стекает в землю сфера коронных разрядов - внутри её вся тонкая энергетика сходит с ума. Амулеты эстов разряжаются впустую, их заклятия трещат по швам, не успев потревожить эфир.
И я мечусь среди этого шипящего светопреставления, стараясь, пока противники не опомнились, нанести максимальный урон. Вонзаю лезвия и бью основанием рукояти - в нем размещены контакты искрового разрядника. Разрядник задает работу всей схемы, но - при касании, действует, как электрошокер.
Наверное, издалека это выглядит красочным представлением - пронзительно-белые дуги, синие спарки и стримеры, пурпурные пленки коронных разрядов. Под зелеными сполохами полярного сияния.
А вблизи только кровь, потому что за несколько начальных мгновений я убиваю троих и в разной мере раню каждого. Нападающие, наконец, расходятся веером, но я продолжаю нападать.
Мост - дорога в один конец, обрывающаяся у края пролета.
Даже вздумай я вернуться назад, чего никогда не делаю, там меня будут ждать наложенные на тетивы стрелы. Я догоняю, нападаю и бью, как безумный. Эсты морщатся от ожогов и травм, разминают онемевшие конечности, протирают слезящиеся глаза, но, в целом, быстро приходят в себя и грамотно рассыпаются в стороны. Пока они увеличивают дистанцию, мне удается убить еще одного и самому получить первое ранение. Резаное - в бедро.
Перевожу дыхание. Оставшиеся четверо для меня сейчас недоступны. Они тянутся за луками, а я за самопалом. Их четверо, не считая прикрытия, почему, кстати, те еще не подключились, а у меня возможность сделать два выстрела и ничего похожего на укрытие и ни одной минуты на перезарядку.
Снопом искр плюют стволы самопала, в ответ хлестко поют луки. Я попадаю два раза, в меня - три. Одна стрела щелкает по грудной пластине, вторая чиркает по ребрам, а третья вонзается под наплечник. Мои попадания - кровавые дыры величиной в кулак.
Эсты пятятся назад - я реву загнанным зверем. Сплевываю кровь - прокусил щеку, когда один из разрядов шокера зацепил меня самого. Наконечник, застрявший в плече, скребет о кость и обездвиживает руку.
Теперь все. Я не дошел до своего Острова.
Чуть поодаль поднимается друид, нейтрализованный транслятором - оправился. От берега к нападающим бежит человек. Один. Один? Это уже не имеет значения. Хрупкая фигура, гибкость в движениях и идеальные черты лица.
Я уже видел... эту девушку...
Глаза застилает багровым туманом - не верьте тому, кто утверждает, что можно драться с засевшей в теле стрелой. А девушка, что за бред, с двумя кинжалами бросается на ближайшего к ней эста. Шансов у нее - еще меньше, чем у меня. Противник крупнее в два раза и лучше вооружен - он легко блокирует ножи и начинает теснить мою заступницу.
Безумная. Я глупо скалюсь, ожидая последнюю стрелу, а девчонка, грациозно уходя от ударов, задыхаясь, выкрикивает:
- Идиот... глуши... свои... устройства!
А что? Я уже ровным счетом ничего не теряю. Более того, вдруг напряженность поля доставит неудобство душе, когда ей придется покидать тело? Полностью отключаю транслятор.
Движения девушки ускоряются, а эсты, наоборот, становятся какими-то вялыми.
Я наблюдаю Танец.
Любви, силы и смерти.
Танец Веры.
Было утро, мы сидели в комнате какого-то дома, стены которого еще не рассыпались от дыхания времени, жгли костер из ветвей пытающегося поглотить Город леса и разговаривали. Меня лихорадило - стрелы эстов несли на своих наконечниках не только метки сакральных формул. Я жевал сфагнум, потягивал приготовленный моей спасительницей настой и внимательно слушал.
Когда девушка расправилась с эстами, то подошла ко мне и еще уверенней, чем накануне, констатировала:
- Это действительно Ты.
- Да, - согласился от безысходности я и покачнулся.
- Вера, - она поддержала меня за локоть.
- Дрей, - представился я.
Вера... бессмысленное понятие для тех, кто привык уповать на себя.
Потом у меня закружилась голова, закружилось все вокруг, мы шли, меня вели, через нагромождения обломков, сквозь переплетение кустарника. Сюда.
Рассвело, но языки зеленого пламени все также ярко плясали в высоте.
- Уже скоро, - кивнула Вера в направлении клочка неба, виднеющегося в пустом проеме окна.
- Всплеск солнечной активности.
- Это ветер чужих звезд.
- Чужих?
Она перевела взгляд с неба на меня.
- Ты не чувствуешь?
Конечно - нет. Я не умею.
- Нет.
Вера хмыкнула.
- Тогда зачем идешь на Остров?
Я закрыл глаза и прислонился затылком к прохладной шершавой стене. Откуда? Зачем я иду на Остров... Любитель сокровенных тайн мира, мародер, освобождающий из-под пепла то, что давно забыто. Остров, скит - последнее убежище. Очередная усыпальница преданного забвению прошлого. Что я там хочу найти - знания?
Единомышленников? Или покой. Для начала - посмотреть. Но...
- Откуда...?
Девушка перевела взгляд на шокер:
- Ты создаешь страшные вещи.
Страшные вещи... Я ухмыльнулся уголком рта, а она с вызовом дернула подбородком:
- Да, страшные - грубая сила, слепо сотрясающая эфир.
Я пожал плечами и скривился от боли в ране:
- Таков мой Путь.
- Ты глух и слеп на своем Пути...
Что поделаешь - я глух и слеп с самого рождения.
- Неужели ты не ощущаешь вкуса энергий, питающих мир?
Я покачал головой - мне дано отличать природу малой толики, лишь самых распространенных состояний эфирных течений. Нескольких форм электромагнетизма, основных составляющих гравитации, эмоциональных градаций мысли. Но только - при помощи инструментов.
- Чужое дыхание. Горячее и затхлое. Ветер умершей звезды. Небеса пылают.
Полярное сияние. Жесткие излучения, потоки ионизирующих частиц. Межзвездные течения. Буря, вызванная гибелью чужого светила. Все возможно в безграничных глубинах Космоса.
- Те, кто умеет чувствовать будущее, испуганы.
Ох, не нравится мне её шаманский стиль изложения. Не нравится то, что она может быть права. Подозреваю, что и мне в её предположениях отведена некая роль - это настораживает еще больше.
- Кому я понадобился?
Вера вздохнула и пошевелила угли.
- Для тебя Собачий Остров - просто очередное приключение?
Вся моя жизнь... приключение.
- Собачий? Я знаю его под другим названием.
- Как не назови. На Остров смотрит Большой Пес. Это священное место.
- Большой Пес?
Девушка выдернула из костра тлеющую хворостину, начертила на пыльном полу шесть точек разных размеров и соединила их тонкими линиями. Фигура напоминала нож мясника. Я узнал рисунок - я видел его в ночном небе. И наиболее крупную точку - самую яркую звезду небосклона.
- Сириус.
- Глаза Пса, - согласилась Вера, - их два.
Двойная звезда - где-то читал.
- Он смотрит на Остров?
Дымящаяся ветка продолжает тревожить пыль - вокруг схемы созвездия появляется неправильный контур. У меня в рюкзаке лежит карта - похоже. Да, это то озеро, а топография, расположение островов и мысов соответствует узлам небесной фигуры.
С одной стороны - это просто картинка, небрежный набросок, я и сам умею смешивать правду и вымысел в необходимых пропорциях. С другой - вера многих людей в какое-либо явление вполне может сделать его, хотя бы отчасти, реальным. Такая вот метафизика.
- При чем здесь я?
- Ты идешь на Остров?
- Хм... да.
Вера внимательно посмотрела мне в глаза.
- Э! Не заставляй меня включать аппаратуру.
- Хорошо, - девушка улыбнулась, - если пророчество верно, ты и сам все поймешь.
О, знамения, предсказания. Навигация вероятностей.
- Не веришь в то, что Грядущее вещает устами провидцев?
Я глубоко вздохнул - плечо опять ответило болью. В том-то и дело, что... верю. Один знакомый и вечно пьяный философ считал, будто оракулы стоят у истоков будущего. Понимай, как хочешь.
- Ты спасла меня ради пророчества?
- Во исполнение.
- А почему не рассказала сразу, тогда, на набережной.
- Я хотела видеть твои молнии.
- И?
- Это впечатляет. Уйма энергии... расходуемой впустую.
- Меня чуть не убили.
Вера склонила голову и прищурилась, стараясь скрыть мелькнувшую в глазах тень. Я заметил. Что это - грусть, боль?
- Ты боишься смерти?
Когда мне было двадцать лет - не боялся. Я в неё не верил. С годами все тяжелее отвечать на такие вопросы.
- Я с ней считаюсь. И не хочу торопить.
- Страшно - умирать впустую, - да, во взгляде девушки прятались боль, грусть и... решительность. - На берегу тоже были охотники - из-за них задержалась.
Чтож, я хотел посетить Остров и решил не менять свои планы. К тому же общество Веры мне нравилось, в отличие от её пророчеств. Вот только с раной, так казалось, придется помучиться пару недель. И накопители пустые на три четверти. Сегодня-завтра будет совсем худо, а потом нужно найти в себе силы на запуск воздушного змея.
Девушка вновь бросила взгляд на небо.
До встречи с Островом оставалось пять-шесть пеших переходов и проблема с переправой.
- Чувствуешь?
Да... даже я - чувствую. Я знаю, как это называется - Благодать Снизошедшая. "Твердыня чудес", говорил мне встреченный два года назад паломник, "архипелаг блаженства". Пока лодку качали волны озера, я был скептически настроен. Даже волшебный розовый ореол над возникающим из дымки островом мне показался поначалу просто игрой лучей летнего, не желающего прятаться за горизонт Солнца.
Но, когда нога ступила на замшелые камни поросшего березами берега, я, бесталанный, ощутил энергетику этого места. Усталость сменилась бодростью. Мышцы расслабились и даже лямки рюкзака перестали врезаться в плечи, тревожа совсем недавно зажившую рану. Вера медленно втянула свежий прохладный воздух.
- Здесь ты бы выздоровел в два раза быстрее...
А так я, вопреки ожиданиям, провалялся больше месяца. И всего десять дней назад смог подняться на ноги, чтобы восполнить запасы энергии.
Мы смеялись и веселились тогда, словно дети. Забыл, когда в последний раз это воспринималось, как развлечение.
- Выше! - улыбалась Вера, запрокинув голову и поправляя выбившийся локон.
- Выше, выше, - вторил я, подтравливал трос со жгутом проводки и следил за стрелкой компенсатора.
Змей парил, едва раскачиваясь в порывах ветра, и медленно, но уверенно, поднимался. С высотой растет разность потенциалов, но уловители настроены на производные токи и радиантные течения - необходимого уровня можно добиться, не достигая предельных значений.
Иногда Вера жмурилась, легко дула в сторону змея, и всю конструкцию резко дергало вверх. Мы охотились на цвета эфира. Охотились вдвоем.
Я помню.
Она зябко поёжилась и я положил руку ей на плечо. Она прижалась ко мне и кроме тепла тела, я ощутил, как нечто невидимое ласкает душу.
Я наклонил голову и заглянул ей в глаза. Как в зеркало - девушка испытывала те же эмоции. Аромат волос... раскрасневшиеся щеки... чуть приоткрытые губы... учащенное дыхание...
А потом она резко отвернулась, пряча взгляд.
- Не надо...
- Почему?
Вера смахнула что-то со щеки.
- Будет... только хуже. Потом.
Потом - я воспринял, как обещание. Я ошибся.
Сияние становилось все ярче, все продолжительнее, охватывало все большее пространство. Вера хмурилась. Мне тоже это явление уже не казалось таким забавным...
Остров. Я шел сюда не за ощущениями. Даже Вера запросто могла погрузить меня в подобное состояние, близкое к эйфории. Я шел за знаниями, но необычность этого места меня впечатлила.
- Здесь должна быть община, - ответил я на вопрос Веры, - братство, сумевшее сохранить древнее знание.
Блестящие на солнце, возвышающиеся из-за верхушек берез купола церквей и лопасти ветряков подтверждали мои слова. До тех пор, пока мы не вышли к монастырским стенам.
Относительно недавно оштукатуренные поверхности, застекленные окна, ухоженные грядки - все тут еще помнило теплоту человеческих рук. Но тропинки между зданиями были безлюдны.
- Э-ге-гей! - рявкнул я и только стены ответили эхом.
- Погоди, - осадила меня Вера.
Она вытянула руки ладонями вперед и начала вращаться вокруг своей оси.
- Не балуй! - совсем рядом раздался стариковский голос, сопровождаемый смутно знакомым звуком.
Да, насчет древних знаний пилигрим не соврал - так лязгает ружейный затвор.
- Девочка, опусти ладошки, а ты, длинный, кинь ручницу.
Самопал пришлось отбросить в сторону - из темного проема показался седой старик в черной рясе. В руках он сжимал прекрасно сохранившуюся древнюю винтовку.
- Сказано, - задумчиво заявила моя спутница, - дано троим судьбу исправить: она, что ветра слышит бег, он - с механизмом может ладить, душа их - божий человек.
Позднее мы прихлебывали ароматный брусничный чай в пустой, но чистой трапезной и наш хозяин, представившийся отцом Георгием, рассказывал историю этого места.
- Все ушли - братья, сестры, отроков забрали.
- Почему?
- Мир умирает, все ушли - словом господним людям помогать. Один я остался - за хозяйством присматривать. Скоро уже.
- Скоро?
Вера кивнула в такт словам старика.
- А то не видишь? - отец Георгий указал пальцем на небо. - Сколько оно выдержит? У нас газоразрядные трубки, что сверчки трещат. Как встарь.
- Радиация?
- Оно - излучение.
- Откуда?
- Извне. Послушнику видение было - Зверь Звезду пожрал, от дыхания смрадного цветы вянут.
- Ветер мертвого солнца, - подтвердила Вера.
- Пока так - дуновение, - согласился старик, - а как фронт дойдет - все, конец. Апокалипсис, мало нам предыдущего.
- И что делать? В убежища?
- Не поможет. Молиться, дух очищать. Можете здесь остаться, Валаам - божий остров, здесь легко умирать.
Стоило Вере меня с того света вытаскивать. Космические течения - потоки радиоактивного вещества. Магнитный пояс планеты и озонный слой справляются с солнечным излучением, но здесь - нечто более интенсивное. Да, от такого не спастись.
- Есть пророчество, - кашлянула моя спутница, - на Остров Песья звезда смотрит.
- Не говори так - мы её Звездой Богородицы называем.
- Пускай.
- Постой, - подключился я, - ты хочешь сказать, что созвездие Большого Пса каким-то образом проецируется на озеро, а его альфа, Сириус - на Остров?
- Вон небо, звезды, вот земля - во Вселенной все миры связаны единой нитью. А Сириус - одна из ближайших звезд к нашей системе. Еще двойная.
- Мы здесь под сенью Божьей Матери и сына её, - отец Георгий перекрестился.
- И чем это нам поможет? - я горько усмехнулся.
Триста лет назад, когда ядерные смерчи сметали города, два солнца Сириуса смотрели на Землю также равнодушно, как и сейчас.
- Ты не поймешь, - Вера положила руку мне на предплечье. – Не захочешь понимать. Ты другой – это важно. И ты можешь помочь.
- Каким образом?
Знаю, она не воздействовала на меня. Просто держала за руку. И я Верил.
- В городе с разводными мостами...
- Когда-то разводными, - поправил Георгий.
- ... ты управлял силами, способными пренебрегать пространством и временем.
В Валаамской обители было все, что нужно. Прекрасные мастерские, действующая подстанция, а главное - отец Георгий оказался замечательным помощником.
- Мезомерные конденсаторы? - удивлялся он, - Читал о чем-то подобном, но ведь они были лишь в теории...
- Знаю - я на них прототипы натолкнулся случайно в одном из походов по мертвым городам. Наверное, институт был. И о теории эфирных полей и радиантных потоков я там много интересного узнал.
Георгий в ответ цокал языком.
- Даже если ты пользуешься чужими открытиями, ты - гений, сын мой. В созданных тобой вещах поровну того, что мы называем чудом и того, что раньше называли фундаментальной физикой. Без учителей и университетов...
Да - только учебники, бумажные книги - последние свидетели ушедших дней, да озарения, мучившие меня, неполноценного, с самого детства. Впрочем, восстановить схемы мезомерных конденсаторов, собрать уловители радиантных потоков - для этого даже не нужно полное понимание процесса. Сложнее было с излучателем - идея резонансного трансформатора была забыта даже в те времена, когда мироздание уже стояло у черты, отделяющей До от После.
- Это не электричество, - объяснял я священнику, - не традиционный электромагнетизм, это распределенная в эфире стихийная первоэнергия.
- Чушь, - спорил Георгий.
- Вера передвигает предметы одной только мыслью, - возражал я, - откуда она черпает силы? Энергия - как ветер в тысячах, миллионах форм. Вы столетиями хранили древнее знание, но рассказывали детям лишь о частных случаях. Электричество, магнетизм. Тот же ток, например - направленное движение электронов, утверждаете вы. Упрощение. Ток, о котором вы говорите, одно из проявлений многокомпонентного, разнонаправленного перемещения эфирных составляющих. Эфир - это субстанция, существующая вне вашей физики и нашего сознания. Он неподвластен времени, а материя и пространство - лишь его производные величины.
- Неисповедимы твои пути, Господи, - качал головой священник.
- Чего я должен добиться? - спрашивал я у Веры, перематывая конические катушки.
- Сфокусируй поле, - просила девушка, - направь энергию.
Я бегал между церквями и рассчитывал результирующий вектор.
- Почему нельзя настроиться на наше Солнце? - капризничал я. - Ведь это проще.
- Мы не просто черпаем энергию Звезды, мы перенастраиваем бытие. Мы должны переместиться и остаться на месте одновременно, как бы позаимствовать участок чужого Пространства. И при этом не нарушить Баланс мироздания.
Я лишь пожимал плечами и продолжал рассчитывать, паять, отстраивать.
- Это слишком сложно.
- Не беспокойся, - заверяла Вера, - твоя трансляция - только несущая для моей воли.
Однажды это случилось. В час, предначертанный, наверное, судьбой. С куполов трех церквей, использованных мной в качестве терминалов, потекли в землю потоки ионизированного газа. Вера, лежащая в точке триангуляции, изогнулась всем телом и беззвучно зашептала слова лишь ей одной известных молитв. Отец Георгий просто положил ладонь на лоб девушки и она расслабилась. Невидимая струна, связывающая звезды, стала осязаемой и зазвенела, перекрывая гул трансформаторов. Небеса, к тому времени совсем зеленые, в последний раз полыхнули изумрудными зарницами и стали прозрачно-голубыми. Как раньше.
Что сделала девушка, наложив свое сознание на мощь освобожденных мною стихий? Создала непроницаемый щит над атмосферой? Или перенаправила энергию, поменяла местами пространства, сотворив в глубине космоса сферу бушующих изотопов диаметром с нашу планету? Не знаю...
Я больше не видел её. Отец Георгий соорудил на месте, где она лежала, небольшую часовню и ухаживал за Верой сначала сам, потом с помощью возвращающихся на Остров послушников. Меня внутрь не пускали, иногда - применяя силу. Больше года пришлось провести возле машин и, когда мы, наконец, отключили подачу энергии, небо осталось голубым. А она умерла. Георгий сказал - от истощения.
Будь проклят мир, спасенный такой для меня ценой.
Я достал из сундуков все свои созданные для смерти побрякушки и пошел к часовне. Там меня встретили стволы винтовок.
- Прости, - сказал отец Георгий, - прости, Андрей, эта святыня теперь не принадлежит нам. Спасибо за все, Андрей, и... уходи. Прости.
Я развернулся и ушел. А образ танцующей Веры больше не покидал меня ни на мгновенье...